Глава 13
Она бежала то ли от жреца, то ли от себя и мыслей о Майльфольме. И вроде получалось не думать, но нет, нет, словно жало засевшее под кожей, ныло и жгло воспоминание.
Забыть бы. А лучше не знать вовсе.
Но что? Было ли то чудо? Может, пригрезилось?
Сейчас все казалось другим, не таким как час назад или сутки. Странно, но как никогда хотелось домой, и как никогда щемило сердце.
Эрика понимала, что идет защитная реакция психики и слегка удивлялась себе – когда настолько чувствительной стала, с чего ради?
В беге она анализировала свои поступки и окружающий мир, и приходила к неутешительному выводу – вирус все же действует на представителей иного мира. Все имеет свой плюс и свой минус. Если есть ночь, есть и день, если говоришь "да", будь готов услышать "нет". Законы. Они действовали и здесь. Вирус наделил ее удивительным даром спасать, но убивал, превратив в слишком чувствительную особу. Ей подарили чудо, но забрали того, с кем она готова была его разделить.
Стефлер вернул ей здоровье, но отобрал Родину.
Девушка нечаянно споткнулась и очнулась от мыслей.
– Эйо…и…ааа… – послышалось, будто птица где-то в чаще из сил выбившись проклецала.
Эрика огляделась – свечки стволов почти точно сосен. Одно в них не так – ровные, как по линейке, кроны очень высоко и иглы хвои – листья длинные в трубочки свернутые. Мох у вздыбленных корней, трава, кустарники, и никого живого.
Послышалось?
Тень у дерева далеко в стороне не понравилась – не прямая, с изгибами, а ствол-то ровно стрела – откуда искривлениям быть?
Шагнула неуверенно и вновь услышала:
– Э…оо…ааа..
Чем ближе, тем тень гуще и отходит. Немного и Эрика явственно увидела ту самую фигуру, что уже довелось зреть на холме. Но что тогда, что сейчас – не различить ни лица, ни пола, не понять – видится или грезится. Миг стояла меж деревьев и испарилась.
Девушка нахмурилась – что за ерунда?
Огляделась – никого.
Но раз еще можно принять за случайность, два – уже намеренность. Два раза одно и тоже не грезится.
Кто же играет с ней и зачем?
– Эй? Мне начинает надоедать, – заметила, двинувшись к тому месту, где видела фигуру в плаще. А там даже трава не примята.
Девушка присела, внимательно оглядывая растения, цветы звездочками мелкими, и видела, что они не тронуты. Значит опять мираж?
Взгляд подняла и увидела фигуру вновь, и опять далеко от себя.
– Меня достали эти игры, – процедила заигравшемуся. И рванула к фигуре. Та исчезла и появилась далеко меж деревьями.
Эрика с одной стороны понимала, что ее манят, возможно заманивают, но с другой решила покончить с этим "привидением", хотя бы для того чтобы сохранить свою психику. Пусть она попадет в западню, но зато будет знать, что за черт ее тянет – живой ли человек или плод воспаленного рассудка.
Ее "глюк" показался в просвете деревьев, затем у опушки и окончательно исчез из вида, когда Эрика вылетела на поле, к развалинам.
Среди трав и тишины, у леса были видны остовы каменных зданий, ограда с проломами. Незнакомец или незнакомка легко могли спрятаться в разоренном городке, причем еще и с приличным подкреплением, на батальон, не меньше.
И не спешила к развалинам, но не только потому, что предполагала засаду – от городка веяло тоской, горем, и ощущение было настолько четким, что девушка не сразу справилась с ним. Оно накрыло как волна и принесло то ли видение, то ли воспоминания, хотя откуда им взяться?
Зажатые в маленьком кулачке цветы, те самые, что сейчас росли у ног Эрики. Смех звонкий, заразительный от которого сердце выпрыгивало от радости. Фигура со спины – белая рубаха до пят, широкие рукава, белый плат на голове и обод посверкивающий. Девушка, скорей всего девушка – она смеялась и бежала от маленькой девочки…
Эрика тряхнула волосами – уйди, наважденье, и осторожно двинулась к развалинам.
Судя по всему городок разорили давным-давно, пожгли. На камнях, добро покрытых мхом и заросших травой, были видны следы копоти. В останках стены здания, меж камней застряла стрела. Древко было обломано и выглядело занозой, не раз обмытой и высушенной, тронь – рассыплется.
Эрика осторожно провела рукой по камням, выщербленным временем, и замерла, увидев как наяву бегущих врассыпную девушек, услышала крики ужаса, плачь, и отпрянула, словно обожглась. Она понимала – здесь произошла трагедия, но не понимала какого черта происходит с ней.
Девушка прошла до пролома в ограде с противоположной стороны и в каждом закоулке видела трупы девушек с белыми платами на голове и простоволосых. Все молодые, все в белых рубахах, ощущение, что здесь стоял монастырь или что-то вроде того. Но откуда ей знать, откуда убитые, если их нет?
Эрика двинулась по груде камней в поле и, чуть не упав, оперлась ладонью на останки стены. И вновь увидела труп. Девушка лежала на земле со стрелой в спине. Красное пятно растекалось по белой материи и, отчего-то стало тошно, до дурноты, нехватки воздуха.
Ведовская оттерла лицо от испарины и рванула ворот куртки: "игра воображения. Ничего нет, никого", – попыталась уверить себя. Но чувство огромной, тяжелой потери, горя, которое не излечить, оставалось и сдавливало горло. Она видела траву, обвившую камни, и в то же время, убитую девушку. Ни лица, ни знания кто она. Только белый плат укрывший затылок, завитки золотистых волос из под него, белая рубаха и стрела в спине.
"Какого… черта…какого?" – пошатнулась. Ей казалось, она знает убитую, знает почти как себя, но откуда? Что вообще происходит?
И как туман накрыл, обнес и увлек в неизвестность, а там: свод белый и пара стоит на коленях. Эрика видела лица и понимала, что происходит помолвка. И ощущала себя сторонним наблюдателем и невестой одновременно.
Девушка стояла на коленях и все косилась за плечо, на присутствующих, когда ей на голову положили плат и водрузили сверху обод. Толпа как тени – не разобрать кто, что, но Эрика чувствовала тоску, желание невесты рвануть к тому, кто был за спиной и был дорог ей, как птице небо. А рядом стоял немилый и ненужный, как и она была ему не нужна. Молодой парень хмурился, глядя в другую сторону, в арочный проем – выход, туда, где была свобода, где день еще только разгорался.
– Эрлан, Нейлин…
Голос как шелест, и оба повернули головы почему-то к Эрике. И ее прошило пониманием – девушка – призрак, она та убитая, что ляжет, сраженная стрелой, она та, что заманила ее сюда, а он – тот мужчина, что встретился у жреца и не проронил и слова.
Эрика перевела взгляд на толпу и словно фонарик высветил лицо из темноты – Майльфольм. К нему тянулась невеста, его выискивала взглядом, ему сердце отдала…
Эра отпрянула и тут же видение исчезло. Кто-то сжал ей плечо, чуть приводя в себя:
– Это Дейтрин – святое место в былые времена. Но новая вера ничего не жалеет, – протянул не скрывая горечи Лириэрн.
Ведовская обернулась – откуда ты взялся? И увидела Эрлана, что смотрел на нее не мигая, и вот отвел взгляд, шагнул к тому месту, где какую-то минуту назад девушка видела труп, воткнул древко увитое лентами. И встал напротив Эрики.
Девушка была в прострации. Она не понимала что происходит, и чувствовала себя попавшей в западню. Майльфольм – любимый убитой, Эрлан – жених убитой… но что ей, Зачем Эре это знать? Почему давно было пересечься с обеими, зачем? И что за игры мертвых с живыми или больного воображения со здравым рассудком?
Эрлан смотрел на нее, она на него и видела парня, что стоял на коленях под сводом и косился на выход, на свет что проникал в святилище, и чувствовала его желание уйти, отречься. И слышала голос Лири:
– Дейтрин… дейта – слева, трина – справа. Когда девушка входила в возраст, ее отправляли в дейтрин. Здесь светлых готовили к взрослой жизни, раскрывали право от рождения и помогали обходиться с закором. В дейте – левой стороне – жили не помолвленные, те, кто еще был свободен, кому жених еще не был выбран, и многие приезжали сюда, чтобы найти невесту в дейте. А в трине жили уже помолвленные, те, кому предстояло покинуть дейтрин с мужем. Их учили, их знакомили с тем, что их ждет. Душа светлых ранима, девушки чувствительны и детты помогали им. Не было почетней звания, чем детт. Жрец, пожалуй, и пониже будет… Святое место, священное. Отсюда рода изначальных шли, здесь будущих матерей укрепляли духом и помогали, и крепок род был и множились рода… Баги знали куда ударить. Первыми они вырезали дейтрины.
Эрика это поняла, не поняла другое – что ей, что с ней? Какого черта спуталась с Майльфольмом? Нет, теперь она понимала, что чудо было дано не ей – ему, не она, а призрак убитой тянулся к нему через нее и чудо показал и подарил. А чувствовать себя марионеткой неприятно. И больно, что все просто, и никаких чудес, и горько что ты лопушка, глупая, что мужчина – подлец, предал ту которая убита и она сделать ничего не может.
Эрика отошла к камням и осела у стены.
На душе была опустошенность и мрак. Теперь она четко понимала, как пресекли роды светлых. Что проще, если цвет светлых девушек, будущее рода, отправляли в одно место. Накрыть и нет матерей, а значит, нет детей и нет будущего. Один дейтрин вырежи и сотня корней уже не даст побега. И эта Нейлин тоже теперь в земле и не может ни сказать "люблю", ни выйти замуж, ни родить.
Но почему призрак выбрал Эрику? Или ходил за любимым, а тот, какого черта околачивался рядом с Эрой?
– Это место до сих пор священно. Сюда не ходят, чтобы не тревожить покой погибших.
– Но я же… здесь. И вы, – прокаркала девушка.
Лири присел на корточки перед ней, поглядывая с сочувствием:
– Значит, здесь есть твоя родня, иначе б не пустили.