-- Страждущему её знаний не надобно! Молитва надобна! Смирение и покаяние! И явит Господь силу свою! И свершит чудо чудесное! Слепые прозрят и расслабленные восстанут! Ибо всё - в руках Божьих! И даже волос не спадёт с главы без воли Его!
Итить ять. Бздынь.
-- Ай!
Аккуратнее, Ванюша. Мордобой - не педагогично. Но иногда очень хочется.
Аггей, сбитый моим ударом с ног, тяжко возится в снегу, зажимает разбитый в кровь нос. Сунувшиеся, было, к нему на помощь прихожане, отскакивают назад под моим взглядом.
-- "Даже волос не упадёт...". А ты - упал. Значит, на то воля Его. Через меня, через кулак мой - вразумляет. Он. Пока - легонько. До малой крови. Упорствовать будешь? В заблуждениях своих?
Аггей ошарашено смотрит на меня поверх горстей со снегом, которые приложил к носу. Для священника сама мысль, что мирянин, "грешник закоренелый" может правильнее толковать волю божью, служить орудием Его на земле... Нет, Господь всемогущ - всяко бывает. Но вот конкретно здесь и сейчас...
-- Проверим ещё разок? Экспериментально. На ком "дух святой почиёт"? Кому из нас Богородица более щастит?
Отрицательно трясёт головой. Вот и славно.
-- Мара, забирай тело. И попа - нос ему поправь.
Участники кладбищенского диспута удаляется в сторону нашего госпиталя. Надо будет сегодня же, пока нос не зажил, провести с Аггеем воспитательную работу. Я-то думал - он умный. А он просто верующий. Придётся болезненно вправлять мозги жертве "конюхов солнечного коня". Жалко. Но - надо. По теме: "Сапожник! Рассуждай не выше сапога!".
А вы говорите - глазурь из окислов...
Разговор с Аггеем получился долгий и тяжёлый. Он постоянно примеряет на себя "макинтош" святомученика. Своё "чудесное спасение" воспринимает как "знак свыше". Пришлось напомнить: как я его "силком в жизнь тащил". Как он впадал в смертные грехи. То - уныния, то - гневливости. И только пара моих гридней у него на плечах удержала от смертоубийства.
Потом по конкретике пошли. Снова пришлось напоминать, что наш русский православный обычай захоронения не соответствует ни Закону Моисееву из Второзакония, ни известным указаниям Иисуса. Прямого запрета на посмертное вскрытие - нет.
Ещё бы! Древние евреи вообще скелеты полностью раскручивали - "косточки перемывали".
Сложившаяся местная практика...
Разницу между "Святым Писанием" и "Святым Преданием" - понимаете? Для Лютера с его sola fide, sola gratia et sola Scriptura (только вера, только благодать и только Писание) эта разница - основание для готовности умереть:
"Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, потому что нехорошо и небезопасно поступать против совести".
Есть, конечно, прямое указание на семь дней нечистости для каждого, прикоснувшегося к трупу. Но ведь известна и стандартная процедура очищения!
-- Аггеюшка! Какие проблемы?! Вот прям счас! Загоню всех Мараниных девок в баню, тебе мочалку дам и... и очищай от скверны всех и каждую! Во всех местах. А саму Марану - хоть три раза! Покуда сил твоих хватит...
-- Ой, Воевода! Да что ж ты такое говоришь-то! Ведь грех же ж смертный!
-- С Мараной? Точно. Смертельный. Многие не выживали.
Я внимательно разглядывал раскрасневшегося, с опухшим растерянным лицом и растрепавшимися волосиками вокруг лысины, попа. Оживает. Но ещё не вполне. А здорово я его приложил: нос - буряком.
-- Ладно, Аггей. Не буду кидать тебя в... в печь огненную. Сам пойду. Ты, главное, запомни: твое дело - души человеческие уловлять. Для тел... и другие ловцы есть. А то, может - пойдём вместе? Нет? Ну, тогда помолись за меня.
***
О каждом из моих людей можно написать книгу. Люди с простыми жизненными историями - ко мне не приходят. Иногда я удивляюсь попандопулам: они невнимательны к окружающим. Тогда почему они ещё живы? Никакие технологические, социальные, административные, боевые... прогрессизмы не имеют значения, если у вас за спиной оказывается человечек с ножиком. Который вдруг вспомнил, что его троюродного дедушку по матери когда-то сильно обидел какой-то персонаж с таким же родовым именем, что вам досталось. Или ещё какая причина нашлась.
Это можно предвидеть, если смотреть и видеть человека. Или - "нет". И весь супер-пупер прогрессизм вытекает желчью из вашей пробитой печени. Или где она там у вас образуется.
Кроме безопасности, есть ещё причина: мне мои люди интересны. Вокруг меня масса увлекательных, ярких личностей. Может быть они такие яркие, потому что я на них внимательно смотрю? Если бриллиант выкинуть в мусор - он не будет радовать вас своим блеском.
Мара, безусловно, из самых ярких "бриллиантов". Про неё не только романы - саги, баллады и эпосы сочинять можно. А также - частушки и куплеты, стансы и элегии. В чём я в очередной раз убедился в ходе нашего ночного собеседования.
"Кладезь непознанная".
Не-не-не! "Непознанная" не в том смысле, с которым они с Суханом даосизмом...
Для начала - я осознал парадокс. Мара считает себя богиней Мараной. Поэтому - атеистка.
Ме-е-едленно.
Если человек - бог, то он - в бога не верит.
Тут есть такое экзистенциальное противоречие. Между волшебством и религией.
Мы засели в её закутке рядом с моргом, приняли по граммульке, и она, довольно экспрессивно, принялась объяснять:
-- Это вы, дурни, Христу молитесь. Выпрашиваете, выклянчиваете, на коленях ползаете... Чудо вам подавай! А ты знаешь - что потом?! Что -- по эту сторону порога?! Вот, дошла молитва. Услышана. Принята к рассмотрению. Самим! И чего ему теперь делать?
-- Ну, как чего... сотворить чудо...
-- Лягушонок! Не разочаровывай меня! Конкретно! В деталях!
-- Ну откуда я могу знать... Наверное... пожелать. Чтобы вымаливаемое сотворилось... Повелеть... Сказать... Пальцами, там, щёлкнуть, дунуть-плюнуть...
-- Ты...! Мартышонок плешивый! Ты сам-то можешь целый день дуть-плеваться?! Пальцами от восхода до восхода щёлкать?! А ведь и лезут, и лезут, и просю-ют и просю-ют... Вздохнуть, Ваня, некогда...
Осознавая неудобства божественности при пребывании "с той стороны прилавка", Мара напрочь отметала всякие молитвы хоть кому. Из чувства цеховой солидарности.
Фрезер в "Золотой ветви" пишет:
"Дикарь, в отличие от цивилизованного человека, почти не отличает естественного от сверхъестественного. Мир для него является творением сверхъестественных, антропоморфных существ, которые действуют из побуждений, подобных его собственным, и которые могут быть тронуты призывами к состраданию...
Боги посылают дикарю хорошую погоду и обильный урожай в обмен на молитвы, обещания и угрозы. А если... бог воплощается в нем самом, то надобность в обращении к высшему существу вообще отпадает. В таком случае дикарь сам "обладает" всеми способностями, необходимыми для того, чтобы содействовать собственному благоденствию и благополучию своих товарищей".
Мара "сама обладает всеми способностями". Поэтому взамен религиозного мышления у неё функционировало магическое.
"Магия... предполагает, что одно природное событие с необходимостью неизменно следует за другим без вмешательства духовного или личного агента. Фундаментальное допущение магии тождественно, таким образом, воззрению современной науки: в основе как магии, так и науки лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений. У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что свершение нужного обряда, сопровождаемое определенными заклинаниями, неизбежно приведет к желаемому результату...
Маг не упрашивает высшую силу, не ищет благорасположения переменчивого и своевольного сверхъестественного существа, не унижается перед грозным божеством. Но власть его, сколь бы великой он ее ни считал, никоим образом не является властью произвольной и безграничной. Он располагает ею лишь постольку, поскольку строго следует правилам своего искусства или природным законам, как он их понимает...
аналогия между магическим и научным мировоззрением является обоснованной. В обоих случаях допускается, что последовательность событий совершенно определенная, повторяемая и подчиняется действию неизменных законов, проявление которых можно точно вычислить и предвидеть...
Как магия, так и наука открывают перед тем, кто знает причины вещей и может прикоснуться к тайным пружинам, приводящим в движение огромный и сложный механизм природы, перспективы, кажущиеся безграничными...
Через пустыню разочарований в настоящем они манят усталого исследователя вперед к бесконечным свершениям в будущем. Магия и наука как бы поднимают человека на вершину высокой-высокой горы, где за густыми облаками и туманами возникает видение небесного града, далекого, но сияющего неземным великолепием, утопающего в свете мечты".
Я цитирую перевод Лондонского издания "Золотой ветви" 1923 года. Но аромат романтизма, свойственный эпохе первого издания 1890 года - вполне виден. "Эпохи до" - до Первой мировой, до колючей проволоки, отравляющих газов, ночных бомбардировок... Когда ещё казалось, что наука - путь к "небесному граду, утопающему в свете мечты".