Между тем дождь все не успокаивался, и вдобавок к сумраку от низких облаков подкрадывалась ночь. Над нами пока не капало, нас защищали верхние площадки лестницы, но мы пожалели, что нельзя развести костер согреться - очень далеко будет виден огонь. И тут нас осенило: можно же подождать до темноты. Станут заметны издалека поселки, где люди включили свет, и действующие трассы, где машины включили фары. Сейчас ведь тоже все уже сидят при свете, просто в сумерках огоньки видны не так далеко, как ночью. И мы увидим границы зоны, и сможем прикинуть наиболее короткий путь, чтобы из нее вылезти. А вылезать попробуем уже утром, отдохнув и по светлому. Ночевать же удобнее всего здесь, как раз крыша есть, и ветер сдувает опротивевших лосиных мух. Кроме всего прочего, такой план не требовал от нас немедленно куда-то идти, а идти нам, честно говоря, не очень-то и хотелось. Мы сидели, прислонившись спиной к решетчатым перилам, и медленно разговаривали о металле. Именно стальные конструкции уже второй раз выручали нас в смысле ночлега. Предоставленные самим себе деревянные стропила и стены стали крошкой. Бетон и кирпич летом набирали влагу в щели и швы, зимой вода замерзала и рвала изнутри самые крепкие камни. Коровник из железобетонных панелей под нашей башней был разморожен кое-где настолько сильно, что мы не хотели заходить внутрь. Один лишь металл сохранился настолько хорошо, что не только не вызывал в нас опасений, но вот уже второй раз позволял ночевать под крышей там, где нормальных крыш вообще не было. Как раз в институте у нас начался курс металлоконструкций, и я рассказывал Степану, насколько разным может быть простое железо. Степан в ответ рассказал, как однажды увидел лунные рельсы - лунный свет отражался в их отполированной колесами поверхности до самого горизонта, и казалось, что от переезда до горизонта тянутся два сияющих белых шнура. Словно там и металла нет - лишь лунное сияние.
Так за беседой мы скоротали время часов до девяти. И действительно увидели огоньки, которых ждали - весь северный край небосвода был ими утыкан. На юге даже отсюда было заметно зарево - освещение гомельских улиц отражалось в низких тучах. На востоке не заметили ничего - или там продолжалась зона, или начинался лес. На западе тоже ничего не увидели. Мелькало что-то, возможно, бакены на Соже, но как-то слишком невнятно, чтобы твердо на эти огоньки надеяться. Мы так и предполагали, что с запада зона будет ограничиваться рекой.
И тут мы увидели, как с юга приближается пока еще неясное светлое пятно. Очень быстро приближается, значит, машина по дороге. Скорее всего, по той самой дороге, по которой мы прошли. А кто может ездить по зоне с включенным светом и не бояться патруля?
Патруль!
Мы хватанули рюкзаки - у нас хватило ума их не распаковывать - и рванули вниз по лестнице так быстро, как только сумели. Прыгали в траву, повиснув на последней ступеньке во весь рост - чтобы от подошв до земли было как можно ближе. Не хватало еще в такой момент ногу подвернуть.
Степан успел сказать еще когда спрыгивали, что побежим вдоль осушительного канала вниз по течению к ближайшему лесу, который на юго-запад от башни. Во-первых, если бежать вдоль самого уреза воды в канале, то сверху практически тебя не заметно. Во-вторых, если пустят собак, то на воде они следа не возьмут. Разве что ветер нанесет на них наш запах, но тут уже ничего не поделаешь, придется рискнуть. В-третьих, бежать по каналу проще - не надо выбирать, куда поставить ногу, вода хоть немного выравнивает дно.
И мы побежали вдоль воды так быстро, как только может бежать уставший человек с небольшим - килограммов десять - грузом на спине. Сверху мы высмотрели, что до леса всего с километр расстояния, значит, бежать семь-восемь минут. Когда небо над головой окончательно заслонили деревья, а шум ветра стал густым и ровным, мы перешли на шаг, потом на легкую трусцу - если нас все-таки заметят, бежать придется долго, и за раз выдыхаться не резон.
Некоторое время спустя мы рискнули подползти к краю канала и поглядеть на поле. Машина подкатила к поселку, но внутрь не полезла: свернула где-то раньше на не замеченную нами объездную дорогу, и ее свет петлял за домами. Неизвестно, патруль ли это на самом деле, но мы решили не уточнять. Во всех случаях, от людей в зоне лучше держаться подальше. Поэтому мы пошли внутрь леса. Теперь мы продвигались в юго-западный угол, к слиянию Сожа и Беседи, куда совсем не хотели. Наш второй план так же рассыпался, как и первый."
5.
- Не понимаю, что на меня нашло, - жаловался Данику Максим, сидя в любимой ямке за корпусом. Они развели маленький костерок и пекли в углях картошку, а тонкая струйка дыма, скрываясь в ольховых верхушках, никому не мозолила глаза. Максим вытащил из жирного пакета очередной пирожок с яблоками:
- Хочешь?
Даник покрутил головой.
- Зациклились на этих привидениях.
- Это на тебя Катька плохо действует.
Максим подавился пирожком, с трудом проглотил:
- Вполне м-возможно.
Катька свалилась, как снег на голову (если не вспоминать, что так она сваливалась всегда), схватила прутик, порылась в костерке и вытащила себе самую большую картофелину.
- Как дела, мальчики?
- У Максима новая версия.
- Ум-гу, - поглощая очередной пирожок, кивнул тот.
- Ты будешь есть или рассказывать?
- Катька, пожалей человека! Он подавится.
- Не-а, - Максим, как Юлий Цезарь, умел делать два дела сразу. По крайней мере, есть и говорить. - Настоящий сыщик должен рассматривать разнообразные версии, а не только бросающуюся в глаза.
- А проще нельзя? - Катька покатала картофелину с ладони на ладонь и вгрызлась в горячий бок.
- Со шкуркой?! Ты что?!
- Так вкуснее. Давай, излагай.
- Излагаю. Это могло быть не привидение, - Максим замахал руками, чтобы девчонка его не перебивала, - это мог быть кто-то, кому выгодно отпугнуть с того места народ.
- Но мы же видели!..
- Что мы видели? Туман. А необъективные чувства в расчет не идут.
- Чего ж улепетывал тогда?
Мальчишки дружно покраснели. А Катька задумалась до того, что стала вылавливать очередную картошину, не дожевав первой. И так и грызла их с обеих рук.
- Дважды замуж выйдешь, - вздохнул Даник. Она помотал головой:
- Что ты! И раза не выдержу.
Сощурилась, как всегда, когда злилась или намеревалась до чего-то докопаться:
- Отпугивал, значит? Так там и вправду клад зарыт?
Даник посмотрел на нее с отвращением. Максим поскреб темечко:
- Меня больше занимает техническая сторона вопроса. Пугать он, скажем, мог инфразвуковым свистком. Тут всякий разбежится.
- И он сам? - от плеча съехидила Катька.
- Звук узконаправленный. А туман… Вот с туманом, - Максим развел руками, - ничего не понимаю.
Он поскреб голову еще сильнее, очень напоминая думающего Винни-Пуха. Даник озабоченно посмотрел на приятеля.
- Если свисток, то зачем туман? - не сдавалась Катька. - И я тоже такой свисток хочу! Да объясни ты толком!
Максим отмахнулся, как некогда от осы, в сердцах сжевал последний пирожок и кинул пакет в костер. Поднялся удушливый дым. Даник бросился костер затаптывать.
- … а если предположить… - Максим задумчиво вырвал и откинул пучок травы. Если дальше пойдет такими темпами, подумала Катька, лагерь превратится в пустыню. - … если предположить, что преступник и туман не связаны… что есть туман?
- Ты нас спрашиваешь?!
- Туман есть конденсация водяного пара, вызванная снижением температуры. О! Катерина! - сказал Максим строго, - когда твои дети копали, там не было камня, валуна, на глубине, ну, скажем, в тридцать сантиметров от поверхности?
- А должен был быть?
- Кать, ну ответь нормально, - застонал Даник, - видишь, не в себе человек.
Максим гордо улыбнулся:
- В себе!
- Не было камня. Мы же сами потом зарывали, видели. Разве в стороне.
- Может, его ветром нагнало.
- Камень?
Даник глянул на них, как на сумасшедших:
- Туман!
- А дети камень отбросить не могли?
Катька подорвалась на ноги и унеслась. Вернулась она через пять примерно минут, уже издали крича, что дети там песок едва не сквозь сито просеяли, ведь клад боялись пропустить. И никакого камня…
- Отец мне говорил, - наведенный на мысль ситом, начал Даник, - что в Зоне окопались золотоискатели. Моют потихоньку, налога не платят… А тут лагерь вернули. Могли они что-то тут забыть.
- Золото, брильянты? Хи-хи, - сказала Катька.
- Нет, часы "слава" I степени.
- Почему первой? - опешила Катька.
- Потому что геройский дедушка, с золотой гравировкой.
Катька потрясла головой и подозрительно уставилась на Даника, а тот с энтузиазмом поведал ей историю геройского дедушки, с боями проходящего лагерь и забывшего на полочке в заброшенном бараке свои наградные часы.
- А, так гравировка не на дедушке, - утешилась Катька.
Даник помотал головой и, видя, что Максим погрузился в размышления, продолжал кормить Катьку историей про письмо дедушки умирающему внуку, то есть, наоборот. В общем, дедушка на одре велел извлечь семейную реликвию, и внук ради этого пошел в "Чайку" воспитателем или даже шефом-поваром, а тут крутятся все кому не лень, а часы так и лежат… Катька слушала с открытым ртом, почти поверив и во внука, и в дедушку, и в часы "слава" I степени.
- Не, кимберлитовых трубок в Беларуси нет, - совсем не к месту сообщил Максим. - Зато в остальном такая геология намешана, золото есть точно. Мать у меня геолог, она знает.