Юлька смотрела на него и хохотала, искристо и самозабвенно, без единого звука. Все она знала, а если и не знала о чем-то, то уж точно догадалась, восстановила по фрагментам: и теперь вот обсмеивала, потому что единственно такой реакции оно и стоило, все вместе взятое, начиная от так называемой "творческой встречи" и до всего, что случилось потом. И она была права. Ни вины, ни сожаления, ни тем более ностальгии оно не заслуживало - только смех. Ливанов уже совсем было обнял ее и закружил с хохотом, но тут подбежали девочки.
Лилька повисла у него на шее, коротко, ритуально: у них с подружкой имелись свои, куда более интересные и важные дела, по которым они и умчались тут же, держась за руки, растворясь в светлых соловецких сумерках. Ливанов и Юлька пошли следом по тропинке, извилисто и прихотливо - на самом деле никто не любит прямых путей - спускающейся к морю.
- Что Лилька? - спросил он. - Не довела тебя? А то ведь она может, если хочет, чертенок.
Юлька со смехом замахала руками:
- Да ты что! Какое там довела. Девочка же.
- Это да. Не представляю, как бы я справлялся с тремя мальчишками. Так ты их видела? Расскажи. Как им в Сандормохе, нравится?
Она пожала плечами:
- Хорошую вещь лагерем не назовут, я сразу подозревала. Но ничего. Я тут навела шороху! Мишку с Костиком хотели завтра на экскурсию не брать, представляешь?! За какое-то там нарушение дисциплины.
- Какое? - осторожно поинтересовался Ливанов.
- Пофиг! Я бабло за путевки платила? Ну и вот. А за дисциплину пускай вожатые отвечают с надзирателями. И вообще, я детей привезла отдыхать, а не маршировать строем. Ну допустим, я понимаю, в этой стране иначе как строем никто никуда не марширует. Но мои сыновья…
- Выросли в свободной стране, - скороговоркой закончил Ливанов и, судя по ее удивленному взгляду, угадал, попал в точку.
- Ты издеваешься, - после паузы тихо сказала Юлька. - Вы всегда издеваетесь, потому что иначе вам тут было бы вообще тошно и невыносимо жить. Я не говорю, что вы завидуете. И не считаю, как некоторые, будто в этой стране и сейчас процветает тотальная слежка, доносы, репрессии и прочие исторические Соловки. Но, скажи, если бы не было нас, забавной такой Банановой республики, с нашим бардаком и развалом, которые играют на профанацию самой идеи свободы в целом - то как бы вы тогда?..
- Мы бы что-нибудь придумали, - отозвался Ливанов. - В чем огромнейшая удача этой страны, я даже не знаю, почему и за что ей такое - ее всегда есть кому выдумать. Хотя казалось бы. Но у нас во все времена, включая самые жесткие и неприятные, таки хватало творческих сил. А ты говоришь - свобода. Она же у вас растворяет все живое и творческое, как кислота. Когда все можно, ничего не получается. У вас вон даже литературы нет уже.
- Есть!
- Перестань, сама рассказывала. Ты-то книги читаешь?
- У меня времени нет, а так…
- И ни у кого нет, кроме горстки городских сумасшедших в провинции. Потому что никому оно не надо. У вас вместо литературы свобода, вы ею и развлекаетесь, и удовлетворяете высокие духовные потребности, в общем, весь спектр. Очень удобно. Только совершенно бесплодно на перспективу.
- Неправда, - Юлька мотнула головой, как упрямая лошадка. - И ты сам знаешь, что неправда. Переворачиваешь все с ног на голову. На книги в нашей стране просто у одних нет времени, а у других денег. Такая жизнь, вернее, выживание, полное экстрима. А про нашу свободу, если хочешь знать, мы вообще давно уже забыли, мы про нее не думаем, как и про счастье, ты сам говорил, - тут она слегка покраснела, припомнив, видимо, некоторые обстоятельства того разговора. - Это вам она по-прежнему колет глаза. Потому что… ну ты понимаешь.
- Да, - кивнул Ливанов, - потому что вы вообще живете быстрее и намного поверхностнее. А мы склонны зацикливаться на таких вещах, копаться глубоко и со вкусом. Чужая свобода, чужое счастье и наше родное глобальное потепление. Все это мы придумываем, Юлька. Мы просто не умеем по-другому. Идем, хочу показать тебе одну вещь.
Тропинка опять вильнула, и они вышли к морю. Солнце, еще желтое, но уже пригасшее, словно круглый фонарный плафон, висело невысоко, но и не очень низко, посреди небесного задника с зеленоватым отливом. Отблески на море рассеялись широко и крапчато, не фокусируясь пока в дорожку. Песок был сероватый, влажный, с цепочками заячьих и детских следов. Лилька и Марьяна сидели на корточках вдалеке, почти у самой воды, что-то они там строили из камешков и песка, склонившись и подметая пляж кончиками косичек. Тени от обеих протянулись наискосок, длинные и полупрозрачные.
Ливанов повел Юльку в обход пляжа, к валунам, с этой стороны живописно наползавшим друг на друга перед решеткой, чьи несколько пролетов выступали дальше в море, надежно огораживая лагерь. Валуны были настоящие, природные, они громоздились тут всегда, сколько он помнил это место. Сам же пляж насыпали позже и досыпали регулярно каждый год ранней весной, перед началом сезона, отвоевывая назад территорию, съеденную кратковременными, но жестокими зимними штормами. И не только.
- Куда это? - вопросительно оглянулась Юлька, ступая на валун.
- Лезь, - Ливанов подтолкнул ее в спину. - Увидишь.
Сам он видел уже отсюда. А предполагал, да что там, знал точно еще до того, как пришел сюда, на сандормоховский пляж, на контрольную точку. Уже меньше чем полметра над водой, черт. В шторм, да и при любом мало-мальски волнении захлестывает полностью, смывая песок, пыль и птичьи экскременты: наглядная метафора, ничего не скажешь. Но в этой стране принято придумывать собственные, обычно очень красивые фигуры речи, в упор не замечая очевидного.
Юлька карабкалась вверх ловко и споро: он еще на дайверской базе, куда они взбирались, улепетывая от спрута, заметил за ней эту энергичную точность и смелость движений, полезную, между прочим, в постели. У него самого получалось гораздо медленнее и хуже… не надо, не надо, только лазать по валунам. На их гладких покатых спинах подошвы то и дело соскальзывали, все-таки Соловкам явно недостает настоящих скал. Ну да оно поправимо. Как и все на свете - кроме глобального потепления.
- Ложись.
- Чего?
Юлька обернулась через плечо, очень четкая, словно проявленная на пленке на фоне моря и неба, слитых воедино светлыми сумерками. Теперь, когда она спрыгнула на тот самый, последний валун, кашалотовой спиной выступающий в море, Ливанов смотрел на нее сверху вниз, на такую маленькую, упрямую, смешную. Согнул колени, уперся ладонью, тяжеловато слез и подошел к ней.
- Ложись, кому говорю. На живот. Да не так, ближе к краю. И опусти руку.
- В море?
- В море, в море. Пощупай камень. Чувствуешь?
Ничего она, ясное дело, не чувствовала и не понимала, хотя, заинтригованная по самое не могу, послушно проделала все в точности, следуя его указаниям. Ливанов присел на корточки у самого края, наклонился и тоже опустил руку в воду, стараясь поймать и направить ее ладонь. Не дотянулся, и ничего не оставалось, как лечь условно рядом, а точнее, почти сверху, опираясь для удобства на локоть по ту сторону узкого и теплого Юлькиного тела. Беззвучно усмехнулся: самое забавное, что я ведь и в самом деле не нарочно - хотя стоит, пожалуй, взять на вооружение.
Юлька лежала тихо и смирно.
Но ничего похожего на покорность, остро, физически почувствовал Ливанов; нет, она затаилась, будто террористка в засаде - за секунду перед тем, как бросить бомбу по ей одной известному сигналу. Не дождешься, дорогая, на сегодня с меня достаточно банановых бомб.
- Смотри, - наконец-то он накрыл ее пальцы своими и помог нащупать то, что надо. - Ну?
- Щель.
- Не щель, а насечка. Я сам ее делал в прошлом году. Теперь опусти руку ниже. Нашла?
- Еще одна.
- Ниже.
- Да.
Вот я и услышал от нее "да". Причем в самой подходящей для этого позе.
Ливанов выпрямился, сел, помахал в воздухе рукой, стряхивая капли. Юлька тоже села, подобралась, подтянув к себе колени, она еще там, у дайверов, любила так сидеть. Ее щеки ярко горели, а рука была мокрой по самое плечо, до бретельки цветного сарафанчика.
Смотрела вопросительно, ожидая пояснений, все еще ничего не понимая.
- Мы придумали себе глобальное потепление как свершившийся факт, - сказал он. - Катастрофу, которая осталась в прошлом. Источник вечного блага и процветания этой страны. Навсегда, потому что нам так хочется. Вопреки объективной реальности, логике и здравому смыслу.
Юлька глядела во все глаза. Прикрыла рот мокрыми пальцами; дошло.
- Была вспышка, резкий температурный рывок, это да, - продолжал Ливанов, глядя на море поверх ее головы. - Мы ее пережили. Потом настало затишье. Но процесс-то идет все равно, он и не прекращался никогда. Однако в этой стране география - сакральное знание, доступное немногим, а у вас о подобных вещах никто и не думает вовсе, за отсутствием времени и бабла. Во всем мире, Юлька, так или иначе находят причины не видеть правды! Вот и приходится самому делать насечки и выводы. За этот год уровень поднялся втрое выше, чем за предыдущий. Понимаешь?
Она кивнула. Сглотнула, облизала губы и прошептала чуть слышно:
- И когда-нибудь все оно рухнет в тартарары.
ИЗВЛЕЧЕНИЕ №…
из приказа №…
Аганесян Армен Вартанович, 40 лет, дайвер (с 2027 года, посл, м/р - шашлычная "Море" (ныне культурный шельф), повар). В контакте. В радиусе. Оперативная разработка.
Василенко Сергей Анатольевич, 28 лет, телеоператор (ТК "Пятый канал"). Ситуативно. Из радиуса выпал. Латентная разработка.