Но после окончания стажировки она практически наверняка найдет работу, теперь уже всего через два месяца. Проведя здесь почти два года, она набрала больше опыта в межвидовом законодательстве, чем половина профессоров, преподававших этот курс в юридических школах по всему сектору.
Жуткого, ужасного, но тем не менее опыта.
Потирая колено, она схватила приготовленную на сегодня одежду: черная юбка, черный жакет, черная блузка. Нет смысла выделяться. Она здесь такая же заменимая, как и челноки, постоянно курсирующие между этой базой и базой Элен.
Пока на крохотной коммунальной кухне она торопливо допивала кофе, загрузились утренние файлы. База обеспечивала почти все: жилье, еду, если надо, то и одежду. Важнее всего были еда и кофеин - иначе (как показала практика) многие новоиспеченные юристы теряли сознание прямо в суде. Слишком много работы, некогда поесть и тем более подумать. А ей еще казалось, что в Юридической школе тяжело. Да Юридическая школа, лучшая в Земном альянсе, - это просто детский сад по сравнению с Межвидовым судом Земного альянса Первого округа. Не зря здешних адвокатов прозвали "невозможные".
Здесь все было невозможным - от ежедневного количества дел до шансов выиграть процесс. Реально его никто и не выигрывал.
Она взяла со стола банан - чуть подлиннее и чуть пооранжевее, чем ей нравились. В гидропонных садах выращивали пятнадцать тысяч разновидностей одних только бананов. Эти сады занимали целиком один из ярусов, обеспечивая свежими овощами и фруктами постоянных жителей и посетителей (последних, разумеется, за отдельную плату). Те из гостей, кому это было не по карману, получали ту неописуемую еду, которой кормили подсудимых. Все подсудимые появлялись на базе по пути в какие-то другие места, все были испуганы и, по их собственному убеждению, невиновны.
Выскакивая за дверь, она едва не врезалась в одного из юристов ночного суда, возвращавшегося домой. (Как же его зовут? Сэм? Она не смогла вспомнить, а следовало бы, потому что они посменно арендовали эту квартирку.) Он что-то буркнул вместо приветствия, вымотанный настолько, что едва двигался, а она кивнула в ответ, чуть более свежая после сна.
Свежая, но озабоченная. Торопливо шагая к лифту, она рассортировала двадцать пять сегодняшних дел на четыре категории: утренние, дневные, вечерние и "боже упаси". "Боже упаси" она надеялась спихнуть по цепочке "пожизненным", которые досконально знали, как работает система. "Пожизненные" тоже в свое время отрабатывали заем на учебу, а потом оставались и говорили, что им здесь нравится. Выглядели они раз в пять старше своего возраста, но у некоторых в голосе все еще пробивалась нотка идеализма.
Сама она с ним распрощалась уже на третий день, когда отправила на Вигнин годовалого малыша за преступление, совершенное отцом за полгода до его рождения. Она не смогла этому воспрепятствовать. Черт, у нее не хватило времени даже просмотреть файл. Ей осталось лишь подать апелляцию и согласиться на лучшую сделку - впрочем, в Межвидовом суде Земного альянса лучших сделок не было, имелись только менее вопиющие.
Лифт доставил ее в главный коридор здания номер один, где располагалось большинство залов Межвидового суда. Разумеется, ни о каком "здании" речи не было - всего лишь земная лингвистическая формальность. Какие на базе здания - только этажи и секции - но их количество просто поражало. Этажи, секции и кольца… да, как она могла забыть про кольца? Ведь ей сегодня, возможно, придется отправиться в тюремное кольцо, хотя она и надеялась, что до этого не дойдет.
Единственное, с чем ей повезло, когда она сюда прибыла, - квартира. Рядом с местом работы. Некоторые коллеги добирались на работу из внешних колец, теряя каждый день два часа сна, потому что не решались задремать в трамвае, опасаясь проспать остановку.
Она не пошла по главному коридору, а выбрала короткую лестницу, это получалось быстрее, чем ждать очередной лифт. Поднявшись на пол-этажа, она прошла в офис, ставший ее домом после окончания Юридической школы.
После двадцати двух месяцев выживания (не послала все в задницу, не позволила папочке или богатому кузену выплатить ее заем, не стала проституткой, не велела ссудному агентству засунуть свой заем в известное место и вычитать остаток из зарплаты до конца ее жизни) она даже заработала право на свой стол в офисе. И пусть он располагался в клетушке у задней стены, а шириной был с прилагавшийся к нему стул, все же это был ее личный стол. Иногда она воспринимала его как заслуженную медаль.
Она бросила шкурку банана в утилизатор, немного удивленная тем, что ухитрилась что-то съесть. Она совершенно не помнила, как съела этот банан, а должна была запомнить. Ведь ей не нравились длинные и оранжевые бананы, казались слишком горькими и цитрусовыми, чтобы считаться настоящими.
Очевидно, она была настолько голодна, что ничего этого не заметила, мысленно сортируя дела и пытаясь выстроить их в таком порядке, который наиболее рационально отправит ее из одного зала в другой и оставит максимум времени для клиентов.
Она давно убедилась, что нет ничего главнее графика. Выстроить график даже важнее, чем ознакомиться с делом или узнать, кто из судей будет вести заседание. Самое трудное - выкроить время для встречи с клиентом, у которого иной раз имелась идея или крупица информации, способные смягчить приговор, уменьшить срок или (в идеальной вселенной) добиться оправдания, хотя такого ни разу не случалось ни с одним из ее клиентов, равно как и с клиентами тех, с кем она работала.
Конечно, до нее доходили слухи. Гейл Джилотти спасла жизни трех детишек, придравшись к какой-то формальности, а Шерри Хэмпстед сумела добиться оправдания, доказав, что правительство не выполнило полагающуюся идентификацию обвиняемых по ДНК.
Она давно собиралась проверить эти слухи, но, конечно же, не находила на это времени, а теперь ее каторга почти завершилась, и как только она покинет это богом проклятое место, то до конца жизни не станет даже думать о нем.
На ее столе оказались дымящаяся кружка кофе и пара туфель - она уже решила, что давно их потеряла. Ее босс Мэйз Блум стояла, прижавшись бедром к углу стола, словно собиралась остаться здесь на весь день.
Мэйз была высокая и худая. Одна из "пожизненных", лет сорока, или пятидесяти, или шестидесяти. В длинных черных волосах, сколотых на макушке, поблескивала седина, но Керри не знала, то ли это попытка выглядеть посолиднее, то ли возраст.
- У меня для тебя дело, - сказала Мэйз.
- Извините. Я лишь зашла отметиться и сразу пойду в зал судьи Вайса начинать сегодняшний марафон.
- Одно дело в обмен на десять твоих. Любых, даже самых трудных.
Это заинтересовало Керри. В первый месяц она согласилась бы не глядя. В первый год согласилась бы без лишних вопросов.
Но она пробыла здесь слишком долго, чтобы доверять соблазнительным предложениям,
- И что с этим делом не так? - спросила она.
- Это работа.
- Все дела - работа, - возразила Керри, запихивая туфли в нижний ящик стола. Совсем забыла, что одолжила их Мэйз для какого-то официального обеда ассоциации адвокатов.
- Эту работу должна сделать ты. Оправдательный приговор.
Керри замерла. Потом медленно выпрямилась и даже на полсекунды перестала тасовать в голове свой график. Она отключила все каналы, кроме срочной связи, оставив лишь часы, работающие в нижнем углу поля зрения правого глаза.
- Тогда почему вы сами не возьмете это дело? У вас ведь тоже никогда не было оправдательного приговора.
- Откуда ты знаешь? - спросила Мэйз, не улыбаясь. Ее темные глаза смотрели настолько серьезно, что Керри склонила голову набок.
- Так он у вас был?
- Не все хвастают своими успехами, - с горечью заметила Мэйз, и Керри ее поняла. Успехи здесь никогда не бывают стопроцентно позитивными. Большинство из них горько-сладкие.
- Так почему бы не добиться еще одного?
- Я же сказала. Это работа. Реальная работа. Исследовательская.
Керри не занималась исследовательской работой с тех пор, как попала сюда. Не было времени.
- Все дела требуют исследовательской работы, но ее никто не проводит, - сказала она, неожиданно осознав, что говорит как одна из "пожизненных". - И чем это дело отличается от других?
- Клиентка беременна.
Керри закрыла глаза. Она ненавидела дела с беременными. Они попадались ей один-два раза в месяц, и все были душераздирающими, тоскливыми и ужасными. Одна клиентка спросила, не сделать ли ей аборт, чтобы не проиграть свое дело, а другая поинтересовалась, не усыновит ли Керри ее будущего ребенка, чтобы тот не считался первенцем.
- Нет, - отрезала Керри. - Никаких дел с беременными.
- Клиентка говорит, что она из Черного флота.
После этих слов Керри окатила волна интереса - такого яркого, что он показался живым существом. Подобного чувства она не испытывала со времен Юридической школы.
- Она хочет признаться, что принадлежит к криминальной организации, чтобы дело не рассматривалось как межвидовое?
- Да, - подтвердила Мэйз.
- Все равно не понимаю, почему вы сами его не берете.
Мэйз скрестила руки на груди:
- У нее есть свой адвокат. Пейти.
Последнее слово она почти выплюнула. У пейти была репутация лучших юридических умов Земного альянса, но работать с ними трудно. Причина заключалась не только в их внешности - худые, как палка, и серокожие. Их дыхательные маски затрудняли общение, а настойчивость в соблюдении процедур до последней буквы обычно сильно раздражала судей.