Делать было нечего, Богдан начал рассказывать. Кенарь время от времени принимался возиться, прыгать в клетке, требовательно посвистывать - директор шикал на него и снова впивался глазами в лаборанта. Давно уже не было у Богдана столь внимательного слушателя… А может, еще пронесет грозу и удастся хоть частично убедить Якова Матвеевича - он ведь все-таки ученый?..
Прежде всего Нестеренко пересказал, как умел, случай со своей бабушкой, имевший место году в сорок шестом или сорок седьмом. Бабушка вместе со своим женихом, будущим Богдановым дедушкой, а тогда демобилизованным молоденьким лейтенантом, поехала в село к будущей, опять-таки, свекрови, Богдановой прабабушке. И там, ночуя на сеновале, бабушка видела престранную ночную тварь, мохнатую и большеглазую; судя по всему, это существо постоянно жило под крышей хаты, хозяйка подкармливала его. Более того: шустрого глазастика успел рассмотреть при свете карманного фонаря и дедушка, и его фронтовой друг дядя Юра, который теперь генерал и живет в Москве, и дяди Юрина жена, то есть тогда еще не жена, в общем - тетя Зоя…
- Дружочек, - кротко сказал Яков Матвеевич, выпуская струю дыма в невысокий потолок. - Ей-богу, твоим родством и знакомством мы займемся в другой раз. Ближе к делу.
Богдан постарался сократиться. Когда после встречи с чердачным жителем вся компания, чуть не переломав себе ноги, посыпалась по лестнице в хату - а было уже часа четыре утра, - хозяйка Горпина как ни в чем не бывало вышла к ним и стала укладывать кого на полу, кого на кровати. На все охи и ахи ею были сказано одно: "Домовик это, дети, домовик; живет там с незапамятных времен; мы его не обижаем, и он нас не тревожит". Буднично так это сообщила женщина, простенько, словно приблудилась к дому обычнейшая куница или дикая утка свила себе гнездо на сеновале…
Зоологией Нестеренко увлекался еще в младших классах. Услышав о "Домовике", решил, что у диковинного создания, конечно же, есть плоть и кровь… только оно еще не описано учеными, как, например, снежный человек или живые динозавры, которых кто-то видел в болотах Африки. Стал осторожно расспрашивать людей. Из кучи выдумок, вранья и явного бреда психопатов постепенно отобрал с десяток свидетельств, мало-мальски заслуживающих доверия. "Домовики" встречались и в глуши таежной, и в столичных городах. Кое-кто мельком видел их; чаще - по косвенным признакам распознавали присутствие чудовищно ловких и скрытных тварей. Картина постепенно складывалась. К тому же Нестеренко усердно штудировал литературу - как сказочно-мифологическую, так и сугубо научную…
- В домовых верят по всей Земле и везде описывают их почти одинаково. Как правило, домовой ведет ночной образ жизни; он мал ростом, волосат, у него большие светящиеся глаза. Правда, кое-где в Европе его изображают человеком, чаще всего старичком низенького роста; но это, наверное, просто путаница, отголоски другого цикла легенд - о гномах, эльфах… - Яков Матвеевич слушал, порою ободряюще кивая; Богдан невольно увлекался все больше и больше.
- Есть очень интересные славянские предания. Вот, например… - Он выудил из внутреннего кармана записную книжку, распухшую от вложенных клочков бумаги и перетянутую резиновым колечком. - Карел Яромир Эрбен. "Баллады, стихи, сказки". Это замечательный чешский поэт, собиратель фольклора… Здесь есть большая сказка, которая так и называется "Домовые". Там, конечно, масса всякой мистики, но попадаются вещи очень даже несказочные. Можно, я прочту кое-что? Я вас не задерживаю?..
- Читай, голубь! - промурлыкал директор, подпирая рукой щеку. - Хоть отвлекусь ненадолго от бумаг своих треклятых… Давай!
У лаборанта снова заныло сердце - был, был в этом потакании здоровенный подвох! Но Богдан все же откашлялся и начал читать:
- "В Либеницах, в овчарне, тоже жил домовой, здесь его звали Шетек. На вид это был маленький мальчишка, только на руках и ногах у него коготки. О нем рассказывали много забавных историй. Шетек любил дразнить собак, кошек и индюков, любил насолить пастухам и батрачкам". И дальше. Одна девушка обварила домового кипятком, так он ей отомстил: "Однажды она лезла по стремянке на чердак, а Шетек взял да и запутал ее в стремянке так, что ей пришлось звать на помощь, чтобы ее выпростали". Затем Шетек, тоже в порядке мести, вплел сено в волосы одного пастуха, и тот был вынужден остричься наголо; разорвал туфли служанки, и все в подобном роде. Наконец хозяйка решила выгнать домового и позвала человека, который умел это делать. "Человек пришел, велел всюду насыпать муки и начал заговаривать домового. Шетек вопил так, что слушать было страшно; не хотелось ему уходить, но пришлось. На муке были видны следы, словно собачьи лапы…" Вы еще не замечаете во всем этом… ничего знакомого?
- Занятно, - сказал Яков Матвеевич, раздавил окурок в пепельнице и поскреб пятерней седую макушку. - Обезьяньи повадки, что ли? Ну да, точно, обезьяна. Зловредная такая, пакостная!..
- Вот именно, обезьяна… или что-то очень на нее похожее, предельно реальное! Хотя этот Шетек у Эрбена еще и разговаривает и делает всякие волшебные вещи, можно легко отделить правду от украшений, обычных для фольклора… Если позволите, еще пару отрывков. Вот… Действие происходит в средневековой Литве. - Богдан торопливо перелистал записную книжку. "Повелел князь креститься, я и окрестился, повелел Христу бить поклоны, я и бью, но чего же мне старой нечисти творожку жалеть, не кинуть ей печеной репы, пены не плеснуть с пива? Не сделаешь этого, лошади падут или коровы опаршивеют, молоко станут с кровью давать, а то и урожай пропадет… В старину этой нечисти лучше жилось… А нынче леса повырублены, есть нечего, по городам в колокола звонят, вот вся нечисть и зарылась в самых дремучих борах да и воет там с тоски. Пойдет литвин в лес, так там его то один, то другой божок за полу кожуха дергает: "Дай!", говорит…" Это - из "Крестоносцев" Генриха Сенкевича. Ну чем не экологическая картина? Антропогенное воздействие на природу, вид в экстремальных условиях… И еще маленький фрагментик. Из книги "Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири", составил фольклорист Валерий Зиновьев. Это быличка - "свидетельское показание", основанное на народном веровании. Об одной крестьянке: "Однажды она опять осталась одна. Видит, кто-то вышел мохнатый… Зыбку качает с ребенком. И хохочет, и хохочет! Лицо белое-белое, а сам весь чернущий. Вот так покачает зыбку и исчезнет…" Рассказывает другая сибирячка: "А наутро-то в баню пошла, светло уж, все на работу идут, а я, говорит, баню открыла, а он - в дверях. Он меня в баню не пущат, стоит, а морда обезьянья".
- Лихо, брат! - восхитился директор - пожалуй, слишком шумно, чтобы казаться искренним. - Ну и что же это, по-твоему, за обезьяны такие, что при человеке кормятся? Может, ты уже и вид определил. Карл Линней?..
- Нет, вид пока не определил, - смущенно сказал Богдан. - Но семейство, пожалуй, знаю.
- Да ну?! Кто ж такие?
- Вы почти угадали с обезьяной, Яков Матвеевич. Подотряд полуобезьян, семейство лемурообразных, подсемейство… ну, наверное, лемуровых, точнее сказать не могу. Да, именно лемуры! Мне это пришло в голову еще классе в пятом-шестом, когда я впервые прочел о мадагаскарских лемурах и понял, какое у них великолепное сходство с нашими домовиками! У мальгашей лемуры окружены суеверным страхом и почти религиозным поклонением. Они якобы могут превращаться в людей. Духи малагасийской мифологии выглядят так же, как лемуры. Это карлики, сплошь покрытые волосами, являющиеся ночью в дома: злые - калануру и добрые - вазимба; тем и другим надо жертвовать еду… совершенно как нашим домовикам!..
- Молодец, - покровительственно кивнул Яков Матвеевич. - Кстати, а ты знаешь, что один близкий родственник лемура, филиппинский долгопят, так и называется…
- …"Тарзиус спектрум", то есть долгопят-привидение, он же "кобольдмаки", или маки-домовой! - бойко подхватил лаборант.
- Ну-у, брат! - совсем расцвел директор. - Вот это да! Моим бы аспирантам такое знание материала, сукиным детям… Значит, по-твоему, некий вид лемуров, живущий, можно сказать, по всему свету, с давних времен научился почти незаметно сосуществовать с человеком, кормиться за его счет… и везде его окружали легендами, поверьями?
- В общем, так, - сказал Богдан, опять внутренне съеживаясь. Вот оно, начинается… Директор, очевидно, не только из чистого любопытства столь терпеливо слушавший его, мало-помалу берет разговор в свои руки.
- А откуда же все-таки все эти предрассудки взялись? Как ты там читал - молоко будет с кровью, урожай пропадет?.. Может, это не простые лемуры, а с какими-нибудь там… экстрасенсорными свойствами?
"Ловит, - отчетливо понял Богдан. - Хочет ущучить на идеализме". Ответил, стараясь говорить логично, продуманно… и чтобы не изменял голос: