В отличие от Рейтмана, Казарина сомнения не терзали. Дальнейшие свои действия он распланировал еще с вечера и теперь, как человек энергичный, начал претворять их в жизнь.
- Григорий!
Григорий в это время, лежа на матрасе животом и приоткрыв рот, храпел, свистел и хрюкал, и видел наш Григорий эротический сон. И вот в этот райский сон вклинилась грубая реальность:
- Григорий!
- А… а-а?
- Давай-ка, просыпайся! Наладь мне связь с Москвой.
Встал Григорий, почесал волосатую грудь и, как есть, в майке и черных трусах поплелся к микроавтобусу, кляня собачью работу. Позвольте: какая же связь в семь утра? В центре никого, кроме дежурных, нет!
- А ты мне прямо с квартирой генерального соедини.
- Случилось что?
- Случилось, случилось.
Минут двадцать возился Григорий с аппаратурой, и вот появилось на экране видеофона заспанное лицо генерального.
- Раньше не мог позвонить? - спрашивает.
- Антон, - объясняет Казарин, - планы переменились. Да погоди ты, выслушай сперва! Тут такой материалец назрел, прямо языческая Русь!
- Ты где сейчас?
- N-ский район, Гулькевичи. В общем, нужен мне консультант по магии и сатанизму.
- Ты общину какую-то раскопал?
- Общину не общину, но кое-что.
Нахмурился генеральный, но зная, что Казарин слов на ветер не бросает, кивнул головой:
- Хорошо, постараюсь решить. Дальше!
- Больше ничего. Да, и за Рейтмана тебе отдельное спасибо. Очень помог.
Вторым пунктом стояла у Казарина беседа с Никанор Капитонычем. Его Казарин отыскал в конюшне, и по всему было видно, что Никанор Капитоныч куда-то намылился.
- Здравствуйте, Никанор Капитоныч!
- И вам доброго здоровьица. Как спалося?
- Спасибо, хорошо. А вы куда спозаранку собираетесь?
- В район хочу съездить, сахару купить, спичек. Опять же, керосин у меня вышел.
- Да не беспокойтесь вы, Никанор Капитоныч, наш водитель вас и так отвезет.
- Вот за это спасибочка, удружили.
- Вопрос вам можно задать, Никанор Капитоныч?
- А как же! Спрашивайте.
Казарин помедлил, посмотрел вдаль:
- Как вам соседка ваша вообще?
Дед хитро прищурился, собрав около глаз сеточку морщин.
- В тысячностопервый раз отвечаю на этот вопрос, сынок. Кто ни приедет, тот и любопытствует. Как соседка, спрашиваешь? Ведьма она, вот и весь ответ.
Казарин даже вздрогнул от дедовых слов.
- И… и как вам тут живется на пару?
- А ничего живется, не жалуемся!
- И не трогает она вас?
- Нет. А ежели чего еще желаете узнать, вы у ней самой расспросите, может, и скажет. Да только не каждому она открывается.
Более отдела Казарин ничего не добился; и деньги не помогли. Справился только, как найти участкового, и, получив ответ, что участковый проживает в соседнем селе под названием Брехуны, удалился.
Ну что ж, Брехуны так Брехуны. Пошел Казарин в дом, пошел и в дверях столкнулся с Верой.
- Доброе утро, Андрей Николаевич.
- Привет, - сказал отрешенно.
- Андрей Николаевич, а вы Ивана не видели?
Покачал Казарин головой и стукнул костяшками пальцев в крайнюю справа дверь. Стук вызвал шуршание за дверью, и погодя немного голос Рейтмана спросил тревожно:
- Кто там?
- Самсон Иосифович, это я. Впустите, пожалуйста.
Рейтман дверь открыл и тут же, не здороваясь, юрк за столик и давай выщелкивать по клавишам, не хуже дятла. Сигарета в зубах, майка, и поверх майки и плеч - кофта. Глаза закисли, в черных кругах. Глядя на Рейтмана неодобрительно, произнес Казарин:
- Самсон Иосифович, тут дело возникло. Надо бы прокатиться с вашим прибором в соседнюю деревню.
Рейтман пожевал сигарету, и раздраженно, все так же глядя в экран:
- Вы же видите, у меня висит все! Черт возьми!
Казарин почесал бровь:
- Плохо дело?
- Не знаю, не знаю… во всяком случае, сейчас я вам совершенно бесполезен. Синоптические связи рвутся, и, кроме того…
Да… Вот незадача.
- Вы к вечеру постарайтесь наладить, хорошо?
Вышел Казарин расстроенный, а через минуту совершенно разъярился. Выяснилось, что Босоногова найти не могут.
- Ну и группа! Дилетанты, в-вашу мать! Один чуть не нажрался, у другого ломается все, а третьего хрен знает где носит! Ладно, поехали!
Хлопнул дверью Казарин, так что чуть не сломал ее, в кресло обрушился и задышал со свистом. Вера, которая Казарина боготворит, смотрит на него с испугом, Гриша равнодушно - на дорогу и локоть в окно выставил.
- Верун, хоть ты меня не подставляй.
В Брехуны попали через полчаса. Стоят Брехуны вдоль железной дороги: и переезд имеется, и магазин, и дворов штук примерно пятьдесят. У белоголового пацана узнали, где живет участковый, и свернули в переулок, направо от главной улицы.
Дом участкового добротный, кирпичный, веселый. Деревянный забор, но ворота железные, а за воротами - в белой пене весенний яблоневый сад, и посреди двора газик с синей полосой. Разрывается лохматый кобель и цепью гремит. Сам хозяин вышел встречать на крыльцо гостей, в майке, трико, но в форменой фуражке с пиночетовской тульей и цыпленком на ней. У старшины (а участковый оказался в звании старшины) жилистая красная шея, аккуратно подстриженные усы, грудь бочонком и никакого сходства с бесом в степи. Зовут, как и журналиста, Андреем, вот только отчество Романыч. Он, конечно, обалдел немножко от такого визита - телевизор-то тоже смотрит, - но, поняв, в чем дело, оживился.
- Непонятная бабка, - говорит. - Документов нету, и вообще ничего нету, а сама есть.
- Погодите, мы камеру включим!
- Тогда и вы погодите, оденусь я!
Через пять минут интервью возобновляется.
- У баб наших Сухотная в авторитете. Бегают к ней почем зря, то одно, то другое. Да и мужики иногда ходят.
- А вы сами разве не ходите?
- Я в мистику не верю, - отвечает старшина с достоинством. - У меня если зуб заболит, в поликлинику иду.
- Так, значит, документов нет? Но она ведь сидела?
- Сидела, верно, под Красноярском. Это она так говорит. А там, в Красноярске, ничего про нее не слыхали. И в областном суде не слыхали! И в паспортном столе не слыхали! А?!
- Позвольте, но отец…
- Поликарп? Да, был такой в Гулькевичах еще до войны, коммунист и революционер, репрессирован в тридцать четвертом. И дочка Анна у него была, репрессирована в том же году, реабилитирована посмертно в восемьдесят девятом.
- Как посмертно?
- А так! Я, думаете, расследование не проводил? Проводил, будь спок. Она у меня как кость в горле!
- Ну хорошо. А вы-то сами что думаете?
Старшина долго смотрит на Казарина, засовывает руки поглубже в карманы. Цедит:
- Не верю я в мистику…
Позвольте, а что же Босоногов? Куда подевался наш пылкий Иван?
А вот куда.
Проснулся Иван от птичьего щебета и, не открывая глаз, понял, что солнце стоит уже высоко. А когда глаза открыл, то увидел прямо перед собой травинку и на ней какого-то зеленого жучка. В настоящий момент жучок, приподняв брюшко, шевелил усиками. Вскочил Иван, недоумевая, где же он, в конце концов, находится.
На полянке и со всех сторон, заметьте, елки.
- Во блин, - сказал Босоногов, и тут вспомнил он все события прошедшей ночи, и от этих воспоминаний в груди его затрепетало. Но вот хоть убей, как он попал на эту лесную полянку, вспомнить не смог. А между тем вся одежда была на нем, кроме куртки, каковая сей же час обнаружилась в смятой траве. Оставалось предположить, что кто-то (или что-то) одел стажера и перенес сюда и даже заботливо курткой прикрыл.
- Все понятно, - сказал Босоногов, ничего ровным счетом не понимая, и отправился искать тропу, которая вывела бы его к людям.
Идет Иван по лесу, улыбается, чувствуя сладкую ломоту в теле, а пичуги-то щебечут, а солнышко греет! И елки как будто дружелюбно кивают ему, и краски сочны, и роса алмазами рассыпана в траве. Кр-расо-та! Легкость необыкновенная! Никогда Иван не чувствовал такой легкости.
Ноги сами вынесли его к речке с налимами. Нестерпимый блеск от речной глади, стрелки молодых камышей, пучки осота, и - Гулькевичи на том берегу. Как же перебраться? A-а, была не была! Вмиг сбросил Босоногов одежду, соорудил из нее узел, пристроил на голове и вошел в воду. Задохнулся, но ничего (вода на середине достала до подмышек), перешел, и уж на том берегу не спеша оделся.
В деревенском отеле, как ни странно, ни души. Даже дед куда-то исчез, даже его сивка-бурка! (Дед, так и не дождавшись обещанного Казариным транспорта, запряг в телегу мерина и отбыл, ругаясь и плюясь при этом.) Ну ладно, дед. Но где же группа? Где машина? Тут Босоногов сообразил, что вся группа, разумеется кроме него, отправилась к Сухотихе. А в машину погрузили оборудование, чтобы на горбу не тащить. Подумал так Босоногов и смутился. Осознал он, что очень хочется ему вторично побывать в ведьмином доме, но как себя при этом держать после случившегося? Гм… гм…
Тут надо сказать, почувствовал Босоногов в себе некоторые перемены, а именно нагловатость, которой прежде не было в нем. А почувствовав, все сомнения отмел и пошел нагонять группу. Там видно будет. Идет Босоногов, торопится. Вот уж изба видна и занавески в горошек. Но что такое? Как ни прибавляет шагу Босоногов, а изба не приближается. Бежит Босоногов, бежит что есть мочи: не приближается изба! Остановился, тяжело дышит и головой вертит от удивления.