Однако я не тратил времени на сетования; в пределах досягаемости у меня была одна восьмая часть заправки. За нее-то я и ухватился.
Моя жалкая, хорошо послужившая липкая лента превратилась уже в мусор. С бинтом я не стал возиться. Если лента вообще прилипнет, я уже буду счастлив. Я держал ее осторожно, как сусальное золото, стараясь намотать ее поплотнее, и остановился, только чтобы полностью закрыть выпускной клапан Чибис, когда мне показалось, что ее скафандр съеживается. Когда я закончил, пальцы у меня дрожали.
Без Чибис я не мог закрыть клапан. Пришлось одной рукой зажать разваливающийся стык, другой - открыть пустой баллон Чибис. Потом я быстро наклонился, открыл баллон с кислородом, схватил клапан баллона Чибис и взглянул на приборы.
Две стрелки качнулись друг к другу. Когда их движение замедлилось, я начал закрывать ее баллон - и тут лента отлетела.
Я успел закрыл клапан; из баллона Чибис пропало совсем немного газа. Содержимое другого быстро улетучивалось. Я, не теряя времени, отодрал обрывки ленты, убедился, что соединение чистое, приладил этот чуть заполненный баллон обратно к скафандру Чибис, открыл блокирующие клапаны.
Ее скафандр начал наполняться. Я чуть приоткрыл один из выпускающих клапанов и прижался к ней шлемом.
- Чибис! Чибис! Слышишь меня? Проснись, детка! Мамми! Разбуди ее!
- Чибис!
- Да, Кип?
- Проснись! Подъем, чемпион! Вставай! Солнышко, пожалуйста, проснись.
- А? Помоги мне снять шлем… я не могу дышать.
- Можешь. Надави на рычажок подбородком - почувствуй воздух, попробуй воздух. Свежий воздух!
Она обессиленно попыталась; я подтолкнул ее, помогая снаружи.
- Ой!
- Вот видишь? У тебя есть воздух. Полно воздуха. Теперь вставай.
- Давай я здесь полежу. Ну пожалуйста.
- Нет! Ты капризная, противная, испорченная девчонка - если ты не встанешь, никто не будет любить тебя. Мамми не будет любить тебя. Мамми! Скажи ей!
"Вставай, доченька".
Чибис попробовала. Я помогал ей, пока она пытатась встать. Она дрожала и цеплялась за меня, а я держал ее, чтобы она не упала.
- Мамми? - слабым голосом проговорила она. - Я смогла встать. Ты… все еще меня любишь?
"Да, дорогая!"
- У меня голова кружится… кажется, я… не смогу идти.
- И не надо, солнышко, - ласково сказал я и поднял ее на руки. - Больше идти не надо.
Она почти ничего не весила.
Мы спустились с холмов. Отчетливая в пыли колея вездехода вела точно на запад. Я убавлял подачу воздуха, пока стрелка индикатора цвета крови не зависла рядом с отметкой "опасность". Я удерживал ее там, двигая подбородком, только когда стрелка переползала эту отметку. Похоже, разработчик оставил какой-то запас, как в индикаторах уровня топлива. Я велел Чибис не спускать глаз с этого прибора и удерживать стрелку на краю опасной зоны. Она обещала, а я ей то и дело напоминал. Ее шлем был прижат к моему наплечнику, так что мы могли говорить.
Я считал шаги и через каждые полмили просил Чибис вызывать станцию Томбо. Станция была за горизонтом, но у них могла быть высокая антенна.
Мамми тоже разговаривала с Чибис - обо всем, лишь бы она опять не потеряла сознание. Это экономило мне силы и поднимало всем настроение.
Через некоторое время я заметил, что моя стрелка снова сместилась в красную область. Я шлепнул по рычажку и подождал. Ничего не произошло. Я снова надавил, стрелка медленно перешла на белое поле.
- Как у тебя с воздухом, Чибис?
- Нормально, Кип, нормально.
Оскар взывал ко мне. Я моргнул и заметил, что моя тень исчезла. Раньше она ложилась передо мной под углом к колее. Колея была на месте, а тени не было. Это меня огорчило, и я оглянулся посмотреть, куда же она подевалась. Она была позади. Проклятая тварь пряталась от меня. В игрушки вздумала играть!
"Так-то лучше!" - сказал Оскар.
- Здесь внутри жарковато, Оскар.
"Думаешь, снаружи прохладнее? Следи, парень, за тенью - и за колеей".
- Ладно, ладно! Не учи. - Я решил, что не позволю этой тени снова исчезнуть. От меня - прятаться? Ха! - Здесь внутри чертовски мало воздуха, Оскар.
"А ты дыши не так глубоко, старик. Мы справимся".
- Сейчас я дышу где-то на уровне носков.
"Так дыши на уровне рубашки".
- Вроде бы там корабль пролетел?
"Откуда мне знать? Глаза-то у тебя".
- Не умничай. Мне не до шуток.
Я сидел, держа Чибис на коленях, а Оскар действительно вопил - и Мамми тоже.
"Вставай, толстая обезьяна! Вставай и пытайся".
"Вставай, Кип, милый! Осталось всего чуть-чуть".
- Просто хочу отдышаться.
"Хорошо, а теперь вызывай станцию Томбо".
Я сказал:
- Чибис, вызывай Томбо.
Она молчала. От испуга я очухался.
"Станция Томбо, прием! Прием! - я поднялся на колени, встал на ноги. - Станция Томбо, слышите меня? Помогите! Помогите!"
Мне ответили: "Вас слышу!"
"Помогите! May-day! Умирает девочка! Помогите!"
Вдруг у меня прямо перед глазами очутились огромные блестящие купола, высокие башни, радиотелескопы, гигантская камера Шмидта. Я запинаясь, шагнул вперед.
May-day!
Открылся огромный люк, из него выбрался вездеход. Голос в наушниках сказал: "Мы идем. Оставайтесь на месте. Конец связи".
Вездеход остановился около меня. Из него выбрался человек, подошел и прижался шлемом. Я выдохнул:
- Помогите мне втащить ее внутрь!
В ответ я услышал:
- Ты причинил мне неудобства, браток. Не люблю тех, кто причиняет мне неудобства.
Вслед за ним из вездехода выбрался другой, побольше и потолще. Тот, что был поменьше, поднял какую-то штуку, похожую на фотоаппарат, и направил ее на меня. Это последнее, что я помню.
Глава 7
Не знаю, везли ли они нас обратно на вездеходе или сколопендер выслал корабль. Я очнулся от пощечин, и понял, что лежу на полу. Охаживал меня Тощий - тот, кого Жирный называл Тимом. Я дернулся дать сдачи, но не смог и шевельнуться - на мне было что-то вроде смирительной рубашки, которая спеленывала меня плотно, как мумию. Я взвизгнул.
Тощий схватил меня за волосы, вздернул голову и попытался засунуть мне в рот большую таблетку.
Я попытался его укусить.
Он врезал мне еще сильнее и вновь попробовал запихнуть мне таблетку. Все с той же подлой рожей.
Я услышал:
- Да ешь, малец.
Я скосил глаза. Там стоял Жирный.
- Съешь, - повторил он, - тебе дней пять маяться.
Я съел таблетку. Не потому, что послушался, а потому, что одной рукой мне зажали нос, а другой протолкнули таблетку в рот, когда я наконец его раскрыл. Жирняга поднес чашку воды, чтобы запить; тут я не сопротивлялся, пить хотелось.
Тощий вогнал мне в плечо лошадиный шприц. Я высказал ему все, что о нем думаю; я так редко выражаюсь. Тощий, словно глухой, пропустил мои слова мимо ушей; толстяк хихикнул. Я перекатил взгляд на него.
- Ты тоже, - простонал я слабо, - продажная тварь.
Жирный неодобрительно крякнул.
- Радуйся, что мы вам жизнь спасли, - он добавил: - Только я тут ни при чем - по мне, так ты просто жалкий неудачник. Но ему ты нужен живым.
- Заткнись, - сказал Тощий. - Зафиксируй его.
- Да пусть хоть шею свернет. Самим бы пристегнуться. Он ждать не будет.
Тощий взглянул на часы:
- Четыре минуты.
Жирный торопливо закрепил мне голову ремнем, потом они оба поспешно что-то проглотили и вкололи. Я, как мог, внимательно наблюдал.
Я вновь попал на корабль. Тот же светящийся потолок, те же стены. Они приволокли меня в свой кубрик. Их койки стояли по бокам, я был привязан к мягкой кушетке посередине.
Они торопливо забрались в какие-то тугие коконы, похожие на спальные мешки, и принялись застегивать молнии. И головы свои пристегнули.
Мне это было неинтересно.
- Эй! Что вы сделали с Чибис?
Жирный захихикал.
- Слышишь, Тим? Ай да парень.
- Заткнись.
- Ты… - я хотел обложить Жирнягу со всех сторон, но уже путались мысли, каменел язык.
Я ведь хотел еще спросить о Мамми…
Тело онемело. Навалилась страшная тяжесть, кушетка превратилась в камень.
Бесконечно долго я висел в полусне. Сначала меня раздавило; потом накатила боль, от которой хотелось вопить. И не было сил.
Но ушла боль, ушли все ощущения. Исчезло собственное тело, я развоплотился. Мне грезился какой-то абсурд, какой-то комикс, в котором я застрял. Тот самый комикс, склоняемый на всех собраниях Учительско-Родительской ассоциации - и его злобные персонажи всячески глумились надо мной.
Кушетка сделала кульбит, а ко мне вернулось тело вместе с головокружением. Через несколько веков до меня дошло, что мы проделали диаметральную трансфигурацию вектора гравитации. В минуты прояснений осознавалось, что мы летим, очень быстро, с чудовищным ускорением. Полпути позади, и главное - сложить две бесконечности. Получалось - восемьдесят пять центов плюс налог с продаж; на кассе болталось "ушла на базу", и я начинал все сначала…
Жирный отстегнул ремень с моей головы. Ремень прирос и отошел с куском кожи.
- Проснись, братан! Время не ждет.
Я лишь закряхтел. Тощий развязывал меня. Ноги не слушались и страшно болели.
- Вставай!
Я попробовал встать и не смог. Тощий взял мою ногу и стал ее растирать. Я завопил.