Я вспомнил о подземной космической базе в шестидесяти километрах западнее Селии. За месяц до начала войны я был там в командировке, потому что моя фамилия стояла в списках возможных участников дальнего космического перелета. Я видел уже почти полностью экипированные три космических корабля, нас знакомили с практическими приемами управления космолетами дальнего действия. Теорию космического полета, умение с помощью автоматического вычислительного устройства рассчитывать курс в мрачных глубинах космоса мы постигали еще в школе офицеров-космонавтов. В газетах было сообщение об испытательных полетах этих кораблей.
Но цела ли сейчас эта космическая база? В каком состоянии космолеты? Как выбраться из этого проклятого крысиного города, да еще с маленьким ребенком? Уцелел ли мой вездеход, который я оставил в зарослях каких-то кустов? На все эти вопросы я не мог найти ответов.
После обеда ко мне забежала Ба. Интересно, что до этого времени я не знал даже имени этой худенькой женщины, хотя на базе Багана встречался с нею почти ежедневно. Там все ее звали "командирской мартышкой". Я считал ее пустым и никчемным человеком. Как обманчива внешность! Она оказалась верной подругой моей Ва и моим настоящим другом.
Да и вообще, сейчас ее не за что было бы называть "мартышкой" - передо мной сидела худенькая женщина с угловатыми плечами и грустным взглядом.
- Вы прочли записи Ва? - спросила меня женщина. И на ее глаза навернулись слезы. - Что вы думаете делать, командир До? Я знаю, что Ло собирается предложить вам пост своего заместителя. Но, думаю, что вы не согласитесь.
- Конечно, не соглашусь! - воскликнул я. - С самым величайшим наслаждением я свернул бы шею этому негодяю!
- Не надо, очень прошу вас, не надо! - тихо произнесла Ба. И опустила взгляд.
- Но почему? Подлость и предательство требуют наказания.
Она вскинула на меня страдающие глаза.
- Не надо! Потому что я люблю его… И у нас скоро будет ребенок. Я вижу, какой он, а люблю… Разве можно сказать, за что и почему любишь человека? - с отчаянием выкрикнула она, и из ее глаз полились слезы.
Я не знал, что ей сказать и как ее успокоить. Но через несколько минут она шмыгнула носом, вытерла мокрые глаза и щеки крошечным платочком и деловым, почти спокойным тоном спросила:
- Так что вы думаете делать, командир До?
Я ни минуты не сомневался в ее порядочности и откровенно ответил:
- Сделаю то, о чем меня просила Ва. Вы читали ее записи?
- Да! Ва сама попросила меня прочесть синюю тетрадь, но взяла с меня слово, что читать я стану после ужина. Я, к сожалению, сдержала слово. Если бы я прочла записи Ва сразу, когда она передала мне синюю тетрадь, то, может быть, я смогла бы удержать Ва от ее страшного поступка…
Я рассказал о своем замысле.
- Это очень трудно, - задумчиво сказала Ба. - Но если вы решились… Я вам помогу в чем сумею.
- Как мне выбраться из города, Ба?
- Ну, это не так сложно, как вам кажется.
Она рассказала, что, кроме главных ворот, внизу, с шестого этажа, имеется еще один, запасной выход, через который вывозится мусор. Этот, так сказать, "черный ход" не охраняется - он только запирается условным цифровым шифром, который меняется ежесуточно.
- Я узнаю сегодняшний шифр, - пообещала Ба. - Вечером уборщики мусора отдыхают и в коридоре никого не бывает. Но там в санпропускнике нет защитных костюмов, предохраняющих от радиации. Они хранятся в общежитии уборщиков.
- В вездеходе у меня имеется большой запас "спасительных" таблеток.
- Ну, что ж. Если вы твердо решили… - Ба вздохнула. - Ждите меня.
Она ушла. Я вызвал по видеофону детский центр, позвал Мо и попросил ее принести ко мне Пе.
- Мне очень хочется, чтобы мой малыш хотя бы ночью был со мной, - пояснил я.
- Я понимаю вас, командир До! - ответила Мо. Ее добрые светлые глаза с сочувствием смотрели на меня с круглого экранчика видеофона. - Я принесу вам сына.
Через час мой маленький Пе уже спал в моей спальне на диванчике, заботливо оборудованном доброй женщиной под постельку.
Мо простилась со мной и ушла.
Я долго стоял и смотрел на спящего сына. И чем внимательней смотрел на его бледное, с каким-то синеватым оттенком личико, на светлые волосы, слипшиеся от пота, на маленький рот, тем все больше находил в малыше сходства с моей погибшей женой. Теплое чувство грустной нежности все сильнее охватывало меня.
Я не услышал, как вошла Ба. Она осторожно коснулась моего плеча и позвала в соседнюю комнату. Там на столе лежала большая сумка-ранец, какую носили наши солдаты.
- Вот тут я принесла вам кое-что, - сказала Ба. - Здесь концентраты детского питания, вода, два детских комбинезончика. Здесь, в боковом карманчике, десяток "спасительных" таблеток. Больше взять я не могла, они у нас на строгом учете. - Она покопалась в ранце и достала пистолет. - А это вам на всякий случай. - В глазах ее промелькнула тревога. - Только вы должны мне дать слово, что не употребите оружие против Ло… Впрочем, его сегодня нет в городе. Так что все благоприятствует вашему побегу.
- А где Ло?
- Он перед вечером уехал с техниками в Селию искать какую-то аппаратуру.
- Ба, а из-за пистолета у вас не будет неприятностей? - спросил я.
- Нет, не будет… Это пистолет охранника, который сошел с ума и вообразил, что в город ворвались синие. Он стал стрелять, убил двух солдат, охранявших вход, а потом сам был убит. Никто не знает, что я взяла его оружие. - Губы Ба задрожали. - У нас чуть не каждый день кто-нибудь сходит с ума. Ло говорит… - Женщина бросила на меня встревоженный взгляд и замолчала. Потом торопливо поцеловала меня в щеку. - Всего вам доброго, командир До. Мне надо идти - я дежурю у рации. Запомните шифр - пять тысяч шестьдесят два.
Она убежала - маленькая, худенькая, какая-то жалкая.
После переданного по радиорепродуктору пожелания "Спокойной ночи" я, завернув Пе в одеяльце, вышел с ним в коридор.
Через несколько минут я уже стоял перед бронированной тяжелой дверью и набирал цифры шифра: пять-ноль-шестьдесят два. Дверь бесшумно раздвинулась. Я проскользнул внутрь и оказался в шлюзовой камере. Наружная дверь открылась простым нажатием кнопки.
Теплый сумрак летней ночи хлынул мне в лицо. Воздух был чистый, свежий, пахнущий хвоей. Но я знал, что каждый вдох этого воздуха увеличивает в организме сумму смертоносных частиц. Мне стало страшно не за себя, а за маленькое беззащитное существо, безмятежно посапывающее, у меня на руках.
Вездеход я отыскал быстро по примете - я оставил его под огромной старой елью.
Прежде всего я включил герметизацию, очистил воздух внутри машины, привел в действие аппараты фильтрации воздуха и воды. Затем я подумал, что следует дать Пе "спасительную" таблетку.
Но малыш спал так сладко, так улыбался чему-то во сне, что я не стал его будить, решив, что несколько минут нахождения в отравленной атмосфере для него не опасны.
Быстро проверив управление вездеходом и его сигнальные системы, я включил фары и вывел машину на дорогу.
Я ехал всю ночь. И всю ночь позади меня на раскачивающейся подвесной койке сладко посапывал мой маленький сын. И на сердце у меня было так хорошо и радостно, словно и война, и все пережитые ужасы являлись только тяжелым сном.
На рассвете Пе проснулся, с удивлением осмотрелся по сторонам и заплакал.
- Мама Мо! Хочу к маме Мо!
- Успокойся, сынок! Мама Мо скоро придет! - сказал я.
Он оглянулся по сторонам, лицо его стало изумленным и восхищенным. За окнами вездехода шел дождь. Его косые струи, освещаемые сильным голубоватым светом фар, казались серебряными струнами, живыми и подвижными!
Он с восторгом смотрел на омытые дождевыми струйками, словно лакированные листья деревьев, на клубящиеся низкие тучи, на реку, которую нам пришлось переезжать вброд. Потом дождь кончился. Пе восторженно приветствовал восход солнца.
- Что это? Что там горит? - закричал он.
Я остановил машину, быстро приготовил завтрак, накормил малыша и поел сам.
Пе ел и о чем-то сосредоточенно думал. Потом спросил:
- Это такое кино?
- Где кино? - не понял я.
- А вот там!
Он указал на окно, где разгорался ясный солнечный день.
Вопреки моим опасениям опытный космодром оказался целым и невредимым. В густом лесу была прорублена просека, посредине которой шла проволочная изгородь, по которой когда-то был пропущен ток. Сейчас ряды ржавой проволоки переплели зеленые змеи лиан. Я не стал стучаться в запертые массивные ворота, а просто-напросто протаранил их вездеходом, проехал через лесные заросли и оказался на пустом и безжизненном поле космодрома. Справа высилось серое бетонное здание штаба и лабораторий. Оно было пустым - зияли раскрытые двери, темнели треугольники окон. Слева вздымались, тронутые красной ржавчиной, гигантские полусферы ангаров, в которых когда-то стояли боевые космолеты. Сейчас ворота в них были раскрыты, космолетов не было. Очевидно, все они были подняты в небо по боевой тревоге, когда ракеты и космолеты синих брали курс на Селию.
Но меня интересовало другое - три небольших холмика, находящиеся в нескольких километрах от ворот. Я знал, что под этими бутафорскими горками на подземных стартовых площадках стояли космолеты дальнего действия. Разбрызгивая дождевые лужи, вездеход понесся к этим холмикам.
В одном из них, первом, вместо куполообразной вершины зияла темная дыра с оплавленными краями - свидетельство того, что космолета внутри нет, что он отправился в небесные дали.
Второй космический ангар был цел. Я остановил вездеход около массивных входных дверей и сказал Пе: