Вдруг все как по команде остановились. Никто не мог теперь пошевелить рукой, ни переступить с ноги на ногу, словно ток пробежал по телам. И сразу вслед за этим над ними появился вертолет, похожий на дракона, с глазами, ушами и раскрытой пастью, из которой с шипеньем вылетала струя белого пара.
- Дезинфекция! - воскликнул Утяев. - Убейте меня, дезинфекция!
Пространство заволокло паром. Он был теплый и сладкий на вкус, как пастила, лишь чуть пощипывало лицо, руки. Утяев чихал и кашлял. Ефрем хотел показать приятелю жестом, что нельзя сейчас разговаривать, но, окутанные паром, они не видели друг друга.
Через несколько минут пар рассеялся. И Утяев вновь заговорил.
- Как говорится, э-э-э-э…
- Помолчи, братец, - сказал Ефрем.
Тут случилось новое чудо. Стена бесшумно раздвинулась, и пленники увидели желтых солдатиков с автоматами. Солдатики быстро расступились, и с асфальта по мостику съехала открытая платформа с поручнями, никем не управляемая. Платформа остановилась возле пленников.
- Сид даун, плиз! Зетцен зи зих, битте! Садитесь, пожалуйста!
- Битте! Битте! - послышался голос из невидимого динамика.
Получив знак от Ефрема, все стали садиться. Первым на платформу вскочил храбрый Маратик.
- Ася, посмотри, - крикнул Маратик, - у этого трамвая нет колес.
В самом деле, у платформы не было колес, она висела над землей на расстоянии двадцати, не более, сантиметров. Когда люди садились, платформа раскачивалась, как лодка на воде.
Все сели, но платформа не двинулась с места. Ефрем в недоумении стал оглядываться и увидел в траве, где он только что стоял, рюкзак Маратика. Он кивнул Утяеву, и тот, соскочив на землю, сбегал за рюкзаком.
- Удивительно, - сказал Утяев, вернувшись. - Кто управляет этой машиной?.. Как говорится, самокатка.
- Помолчи, братец, - вновь оборвал приятеля Ефрем.
По всему было видно, что они и тут имеют дело с какой-то тайной. И это беспокоило Ефрема.
Когда платформа наконец тронулась, она еще выше поднялась над землей, и тут все увидели толпу людей. Люди казались очень маленькими на фоне белого небоскреба с бесчисленными окнами.
Платформа медленно проплыла мимо стены, мимо желтых солдатиков, вновь расступившихся, и опустилась на площади.
Ефрем приказал никому не сходить.
Вдруг люди замахали желтыми флажками, будто диковинные птицы взлетели над толпой.
- Ура! - крикнул в ответ Маратик, но Ася дернула его за рукав.
К платформе подошел круглолицый безбородый человек в белом костюме и жестом пригласил гостей сойти на площадь. Он сказал на ломаном русском языке:
- Пжалуста! - И улыбнулся, обнажив свои необыкновенно ровные белые зубы.
Когда все сошли, круглолицый стал здороваться. Ладонь у него была вялая и теплая. Потом он сказал, обратившись почему-то только к Асе:
- Девочка, скажи, пжалуста, несколько слова. - И он вынул из кармана крошечный микрофон. - Сюда.
Ася посмотрела на Ефрема, тот кивнул ей. Тогда Ася сказала в микрофон:
- Здравствуйте, спасибо всем моим… - Она замялась. - Я не знаю, что сказать, - посмотрела она на круглолицего.
Толпа вновь приветственно замахала флажками, что-то закричала непонятное.
- Ты хорошо сказала, - ответил Асе круглолицый. - Пжалуста… а теперь вы должны ехать на ПРПП. Идите за мной, пжалуста.
Ася помахала встречающим рукой и пошла за круглолицым, а все вслед за Асей.
Тут Ефрем увидел, что Асе трудно идти, ее ноги проваливались в асфальте.
- Вот напасть! Куда мы угодили?! - вскрикнула Людмила Петровна и кинулась к Асе, загремев своим рюкзаком, в котором была посуда. Но Ефрем отстранил Людмилу Петровну и взял Асю на руки.
- Тайна, полная тайна! - сказал он тихо.
Между тем круглолицый подошел к большому серому шару. Ефрем вспомнил, что уже видел такой за городом. Но теперь шар казался немного больше размером, примерно в два человеческих роста. Металлический он или пластмассовый - понять было трудно.
Неожиданно шар бесшумно развалился на две половинки, и внутри его оказалась многоместная кабина с удобными сиденьями.
- Пжалуста! - сказал круглолицый.
Он зашел в кабину последним и сел на переднее кресло лицом к пассажирам. Улыбка не сходила с его круглого безбрового лица.
Шар медленно стал закрываться.
- Ася, мы сейчас покатимся, - сказал Маратик и цепко ухватился за поручни.
На стенах кабины, там, где обычно бывают окна, вспыхнули экраны телевизоров, рядом с каждым сиденьем. И все увидели улицу - пешеходов на тротуарах, вывески магазинов, как в обычном городе, только вместо слов на вывесках были самые разные рисунки, напоминающие мультипликацию.
- Вещевые мешки можно снять с плеча, - сказал круглолицый. И он нажал на маленькую красную кнопку, что была рядом с его сиденьем.
- Дядя, мы будем кувыркаться? - спросил Маратик.
- Как эхо кувыркаться? - не понял круглолицый и тут же рассмеялся. - А-а, кувыркаться… Нет, мальчик. Мы уже едем.
И в самом деле, на экранах телевизоров стали меняться вывески, фасады домов, и пешеходы то появлялись, то быстро исчезали.
- Уй ты! - сказал Маратик.
- Как говорится, э-э-э… - протянул Утяев.
- Вот невидаль! - казалось, крестится Людмила Петровна, сидящая на заднем кресле.
Промолчали только Ася и Ефрем.
- Дядя, а что такое ПРПП? - опять обратился к круглолицему Маратик.
- Сейчас скажу, пжалуста. Но сначала разрешите, пжалуста, представиться. Меня зовут Сом Же - Рыцарь. Можно короче - Рыцарь.
- А если Сом? - спросил Маратик.
- Сом - можно Сом, пжалуста. Но я не привык.
- Марат, замолчи! - приказала Ася.
- Наш город называется Желтый Дьявол, - продолжал круглолицый. - Сейчас мы едем в ПРПП. Это значит - Пункт регистрации прибывших путешественников.
- А мы не пленники? - спросил Маратик.
- Замолчи, тебе сказали! - повторила Ася.
- Пжалуста, пжалуста, - засмеялся круглолицый. Зубы его от света телеэкранов теперь казались голубыми.
- Вы наш гид, дядя? - не мог успокоиться Маратик.
- Гид?.. А-а, гид… Да, пжалуста…
2
Сколько сразу появилось вопросов! Что делали вчера желтые солдатики за городом, в кого стреляли? На каком языке разговаривают люди в этом странном городе? Какой они национальности? Почему группу Ефрема с открытой платформы пересадили в шар? Почему только у Аси проваливались ноги в асфальте? И еще, конечно, обнаружится немало других вопросов.
Хорошенько поразмыслив, Ефрем решил - на первых порах, чтоб не попасть впросак, спрашивать и отвечать будет только он.
Когда шар остановился и все вслед за гидом стали выходить, Ефрем шепнул каждому на ухо о своем решении, а Маратику сказал, что выпороть не постесняется, если тот не будет слушаться старших.
Над парадным, к которому их подвел гид, был нарисован желтый солдатик, из этого Ефрем сделал вывод, что их привели в полицейский участок.
Они пошли длинным коридором, мимо множества желтых дверей, на которых были нарисованы разные геометрические фигуры. Возле дверей с ромбом гид остановился и сказал:
- Вот, пжалуста, ваша дверь и ваш знак - ромб. Вы ромбисты, пжалуста.
- Что это значит? - спросил Ефрем.
- О, я бы хотел быть ромбистом!.. Мы с вами прощаемся. Я должен уходить. Пжалуста.
- А кто будет нашим провожатым? Круглолицый гид рассмеялся:.
- У нас много умных машин. Очень умных. Пжалуста.
В комнате, куда все, кроме гида, вошли, не было ни души. Под потолком, на мраморном щитке горело пять лампочек, и одна из них была золотого цвета.
- Смотри! - сказал Маратик Асе, показывая на золотой огонек.
- Тихо! - приказал Ефрем.
Тут нижняя часть стены раздвинулась, и в комнату выкатилось шесть кресел, шесть столиков и минутой позже еще один стол - с бутербродами и чаем.
Потом все услышали голос:
- Дорогие путешественники! Вас приветствует администрация ПРПП. Здравствуйте… Приглашаем вас наскоро перекусить, если вы испытываете голод, и заполнить анкеты, которые вы найдете на своих столиках. Вы должны написать свое имя, предупреждаем: только имя! Фамилию вам дадут другую. Затем место, год и месяц рождения и в конце анкеты - одну фразу, обязательно первую, которая придет вам в голову, когда вы возьмете ручку. Больше никаких формальностей. Заполненные анкеты оставляйте на своих столах, а ручки администрация ПРПП вам преподносит в качестве сувенира. Благодарим вас. Через пять минут после получения ваших анкет вам будет объявлена дальнейшая программа. Приступайте.
Маратик первым бросился к столу с бутербродами.
Увидев это, Ефрем махнул рукой, сказав:
- Ладно, поедим сначала.
Людмила Петровна плохо себя чувствовала и сказала, что попьет только чайку.
- Все как не у людей, - вздыхала она.
- А-ля фуршет, мадам! - сказал Утяев. Он был самым городским человеком и нисколько не тяготился, видно, таким приемом. - Как говорится, ловко сработано! У меня такое впечатление, что мы попали, э-э-э… в двадцать первый или даже двадцать второй век.
Ефрем озлобленно молчал, жевал бутерброды.