- Я как-то не подумал об этом. Во всяком случае, это говорит об их методе контроля. В руководстве и наказании они используют экономическое, социальное и религиозное давление. Они никогда не ударят ребенка, но вместо этого применяют "общественное порицание". Они не сквернословят. У них есть частная собственность - такая, как одежда, книги, - но большую часть своих доходов они жертвуют в общественную казну. В этом, кстати, одна из причин, почему так много ремохских юношей отправляется в космос. Они могут зарабатывать для общества гораздо больше на кораблях, чем дома. Кроме того, у ремохов нет промышленного оборудования, чтобы изготавливать омолаживающую сыворотку. Чтобы раздобыть достаточно денег на ее приобретение, им приходится связывать контрактом своих юношей с космокомпаниями. Им можно посочувствовать, док. Тебе ведь тоже пришлось отписать право распоряжаться частью твоей жизни Саксуэллу, разве нет?
- Да, мне осталось еще пять лет одиннадцать месяцев и десять дней, прежде чем я получу свободу.
- Ну да, доктор Джинас тоже был подневольным. Ему оставался только месяц до того времени, когда он смог бы назвать свою душу свободной. А потом он взял и утонул. Скверно. Он был славным малым. Я тоже видел, как он тонул, но ничего не мог поделать.
- Так что же произошло?
- Ну так вот: я был на берегу и смотрел, как ремохи стоят по пояс в озере и совершают ритуал очищения. Мне был очень хорошо виден доктор Джинас, который болтался в своей лодчонке неподалеку от них. При желании он мог бы даже коснуться их, стоило ему протянуть руку, но он не обращал на них никакого внимания. Он набирал воду в маленькие бутылочки и затем закупоривал их. Не знаю только зачем. На дознании причину так никто и не выяснил.
- Разве образцы не изучались?
- Да их не нашли. Затонули, когда лодка перевернулась.
Голерс нахмурился.
- Почему она- перевернулась? - спросил он. - И если он так близко находился к толпе, а вода им доходила лишь по пояс, то почему он не мог просто встать и пойти по дну?
- Да вот то-то и странно, док. Мы все наблюдали за коронацией Девы озера - между прочим, ею была Дебби, - когда услышали крик. Мы сразу повернулись в ту сторону и увидели, что лодка опрокидывается, а Джинас, который сидел на дальнем от нас конце, падает с нее в воду. И вот он как ушел в нее с головой, так больше и не всплывал. Пока мы, значит, не кинулись на его поиски и не обнаружили его в самом глубоком месте озера…
- К какому выводу пришло следствие?
- Что это было самоубийство. Решили, что он, должно быть, как можно быстрее поплыл от лодки и на глубину. А иначе как он очутился на такой глубине за короткое время?
- Кто был в коллегии присяжных? - спросил Голерс.
- Ремохские пресвитеры, естественно, и представитель Саксуэлла.
- Ты был свидетелем?
- Конечно, но мои показания мало что дали, я ведь многого не видел. Мне почти все загораживала толпа, так как многие бросились спасать Джинаса.
- И на таком мелководье бутылки не были найдены?
- Нет. Есть предположение, что их отшвырнули ногами на глубину.
Минуту оба молчали, разглядывая друг друга. Макгоуэн выпустил из ноздрей струйку дыма. У него был такой вид, будто он собирается что-то сказать, но не говорит, потому что не знает, с чего начать.
- Слушай, док, - произнес он наконец, - ты славный малый. Я узнал это еще на Луне, когда мы задержались там на неделю. Но я приметил еще кое-что. Ты, верно, думаешь, что мастерски скрываешь это от других. Во-первых, ясно, что тебе очень даже приглянулась Дебби Эверлейк. Все это заметили. Особенно шкипер. Правда, его отношение к тебе не изменилось, но это только потому, что более сухим и недружелюбным, чем он есть, быть уже невозможно. Но глаз он все-таки с тебя не спускал.
Вообще-то я тебе не о том собирался сказать. Слушай, док, эта Дебби чертовски красивая девушка, да? Ладно. А ты никогда не задавался вопросом, почему это члены экипажа сторонятся ее?
Марк от удивления заморгал и произнес:
- Я как-то особенно не замечал - если это правда, конечно. Да и с какой им стати пытаться ухаживать за ней? Как-никак, она - дочь капитана.
Макгоуэн ухмыльнулся:
- Тебе еще многое предстоит узнать о космонавтах. Как ты думаешь, если у тебя на корабле есть одна очаровательная девочка и двадцать мужчин, которые, может, по целому месяцу не видят других женщин, кроме нее, разве они не станут обращать на нее хоть сколько-нибудь внимания? А эти самые мужчины даже не разговаривают с ней. А если когда и разговаривают, то на приличном расстоянии.
Марк покраснел и сжал кулаки.
- Не волнуйся, док, - сказал Макгоуэн, - я вовсе не оскорбляю ее. Я просто указываю на факты. Если не хочешь кое-что выяснить, так и скажи, и я замолкну.
- Продолжай.
- Ну так вот, док, если честно, Дебби воняет… э, э, спокойно, спокойно! Слушай, разве ты не помнишь ту ночь, когда впервые увидел ее? Ты еще попросил свою лаборантку понюхать ее дыхание - не пахнет ли ацетоном? И что она тебе сказала? Она сказала, что чувствует только запах рыбы. А если бы ты спросил всех нас, то мы бы ответили тебе, что каюта Дебби провоняла рыбой и что изо рта у нее пахнет треской.
Первый помощник помолчал.
- Конечно, - произнес он тихо, - я понимаю, что слушать все это крайне неприятно. Но я говорю для твоего же блага.
Доктор опять разжал кулаки.
- Знаю, - сказал он, - но от этого не легче.
- Ну почему ты так кипятишься? А если бы она сломала ногу и я тебе сказал об этом, ты бы тоже разозлился? Так вот с ней сейчас что-то не в порядке, отчего она воняет рыбой. И как в случае со сломанной ногой, что она может поделать с этим? Боже мой, док, да неужели мне читать тебе лекцию по данному вопросу?
- Придется, потому что я лично заинтересован. А это уже совсем другое дело.
- Да, понимаю. Вот поэтому я и говорю тебе все это. Знаешь, Дебби ведь не единственная. Если принюхаться, то окажется, что у капитана тот же запашок.
- Что?
- Ну да. Как говорят те, кто его знал раньше, он воняет так уже много лет.
Глаза Голерса блеснули.
- А как давно Дебби… страдает этим заболеванием?
- О, впервые я заметил это у нее примерно, м-м, два с половиной месяца назад.
- А! Ага!
Теперь настала очередь Макгоуэна моргать.
- В чем дело?
- Да так, ничего. Скажи мне, Мак, а какой была Дебби до… до того, как заболела?
- Ты бы не узнал ее. Она была веселой и жизнерадостной, оживленной, всегда шутила и смеялась. Надо признать, она не допускала никаких фамильярностей со стороны мужчин. Она хотела быть их младшей сестренкой. И что удивительно, большинство членов экипажа прекрасно ладили с ней на ее условиях. Иногда какой-нибудь негодник начинал приударять за ней, но мы были начеку и быстро вправляли ему мозги.
- А как она с капитаном?
- Радости, конечно, мало. Ты же знаешь, при нем и солнце светит тускло. Но он хотя бы разговаривал с ней. А теперь он даже не приближается к ней. Он говорит с ней только по внутренней связи, и вместе они больше не едят.
Брови Голерса поднялись, затем под влиянием новой мысли он нахмурился:
- Э, погоди! А как же тогда Пит Клакстон? Его, похоже, не беспокоило все это. Из свидетельских показаний Дебби и ее отца известно, что как раз в то время, когда у нее случился припадок, он просил у Эверлейка разрешения жениться на ней. Разве его не беспокоило то, о чем ты рассказываешь? Или он, как и я, не ощущал запахов?
Макгоуэн ухмыльнулся с таким видом, будто собирался отпустить нечто вроде шутки, но вместо этого поджал губы.
- Нет, нюх у него был отличный, но в данном случае запах его не волновал. Почему бы нет? У него и у самого изо рта ужасно разило рыбой.
Голерс долго молчал, полузакрыв глаза. По динамику раздался пронзительный свист.
Макгоуэн произнес: "Мне пора. Еще увидимся". Врач, кивнув, пробормотал: "О да, конечно". Нахмурясь, он стал медленно бродить по коридорам. Он глядел себе под ноги и не поднимал головы, потом остановился. На его лице отразился испуг, когда он увидел, куда неосознанно завели его ноги. Какой-то момент казалось, что он пойдет дальше, но, взяв себя в руки, он постучал в дверь каюты. Не дождавшись ответа, он снова постучал, но на этот раз сильнее.
- Дебби? - позвал он.
Дверь с треском распахнулась. Внутри было темно, но он различил девушку по тусклому свечению ее белого платья и темному овалу лица.
Ее голос был ровным и угрюмым.
- Что вам нужно?
- Могу я поговорить с тобой?
- Зачем?
- Не притворяйся, будто удивлена. Тебе известно, что я все время пытался поговорить с тобой с глазу на глаз. Но ты избегала меня. Ты совсем не та добрая, мягкая девушка, какой я тебя узнал во время нашей первой встречи. С тобой что-то случилось, и мне это не нравится. Так что видишь, нам есть о чем поговорить. Мне бы очень хотелось этого.
- Нет. Нам нечего сказать друг другу.
Дверь стала решительно закрываться.
- Подожди! Объяснись, по крайней мере! Почему ты стала такой замкнутой, такой сердитой? Что я тебе сделал?
Дверь продолжала закрываться.
Он просунул руку между дверью и косяком и принялся негромко напевать:
"Tiens, ои est Гаппеаи qui je t' avals donne? Oui, la bague de nos noces, oh est-elle?"
Он сделал паузу и после проговорил:
- Помнишь, Дебби, когда Голо говорит Мелисанде: "Но где же кольцо, которое я подарил тебе? Да, знак нашего супружества. Так где же оно?"