Фенри наклонился к брату, отвел с его лица все еще влажную прядь волос, погладил холодную щеку. А потом медленно, но не раздумывая, достал свой кинжал - близнец гармова, оставленного в Восточных Вратах, - и обвил левую руку спиральной, поднимающейся от локтя к запястью, нитью пореза. Встал на колени над телом Гарма, опустил руку так, что пальцы замерли невысоко над еле дышащей грудью. В воздухе запахло полынью.
Кровь капельками стекала по пурпурной линии и сбегала вдоль пальцев, замирая на их кончиках.
- Гарм! Прими мой дар!.. - и Фенри роняет искупление на грудь брату, отдавая ему свои силы, свое могущество и власть.
Падают капли, светло-карминные, пахнущие свежо и пронзительно - молод еще отдающий их бог. Молод и нерасчетлив. Не замечает, как подкрадывается к нему самому серая бледность, вползая все выше по его щекам, как карабкается по его рукам слабость. Плечи Фенри дрожат, странно блекнут блестящие волосы цвета грозовой тучи, лиловеют губы.
- Хватит! - кто-то перехватывает окровавленную руку и Фенри падает без сил. Но не на землю, а в объятия Гарма. Тот еле успел приподняться, встать на колени - и обнять брата, поддержать его, не дать упасть.
- Дурачок… - все еще тяжело дыша, Гарм крепко обнимает Фенри. - Зачем мне столько… Куда я без тебя…
Позже они сидят на краю обрыва, свесив ноги и изредка швыряя в воду камешки. Оба бледны и невеселы.
- Сколько у нас осталось? Ты как думаешь? - спрашивает Фенри.
- Ну… я так думаю, поровну. Пара огрызков… - и Гарм усмехается.
- Что будем делать? Огрызки или нет, но мы все еще боги. - И Фенри морщится, неловко задев левую руку.
- Я домой. - Гарм швыряет камешек далеко-далеко.
- Зачем?
- Посмотреть, что там осталось - и что сталось. Ты со мной?
- Пожалуй… да.
Когда боги возвращаются на место их прежнего дома, то вместо океанских волн их встречает пустыня. Сами развалины переместились вглубь континента. Прежние леса обернулись цепью ржавых скал, крошечные оазисы, прячущиеся в бескрайних песках, - вот все, что осталось от волшебных садов Нимы. На месте прежнего дома - жуткий каменный остов скалит выщербленные клыки, не мигая, смотрит провалами бывших дверей и окон. От него веет смертным холодом; даже боги не решаются вот так сразу подойти к нему.
Гарм и Фенри выбирают местечко возле ржаво-красной скалы, садятся прямо на песок.
- Вряд ли этим все закончится, - Гарм кивает в сторону развалин, - слишком много силы пролилось зазря. Чувствуешь? Земля напитана ядом …интересно, что она породит?
- Не знаю. - Мрачно смотрит себе под ноги его брат. - Дурное место. Сердце зла.
- Сердце зла? А что, неплохое название… особенно на шаммахитском. Арр-Мурра. Так и назову.
- Зачем? Ты же знаешь, мы даем имена только тем местам, где живем сами.
- Значит, я буду жить в Арр-Мурра. - Гарм подмигивает брату.
- Твоя воля… - Фенри тяжело вздыхает, но он не особенно удивлен. С самого начала он предчувствовал, что его брат останется здесь. - Ты… остаешься?
- Да. А ты?
- А я ухожу. Не по мне все это. Отец с матерью друг друга поубивали… мать тебя прокляла… дядя мне вслед молнией шаровой запустил - из-за тебя, наверно. Нет, брат, я в такие игры более не играю. Хватит.
Фенри встает и задумчиво оглядывает себя. Потом встряхивает кистями, будто воду разбрызгивает, - и весь его внешний облик меняется. Исчезает черная строгая одежда, двузубый венец… вместо них появляются широкие, яркие одежды, а волосы сами собой заплетаются в бесчисленные косички, перевитые серебряными колокольчиками. Бог переступает босыми ногами и колокольчики заливаются тихим, щекочущим смехом. На лице Фенри появляется довольная улыбка.
- Так-то лучше. Знаешь, Гарм, я, пожалуй, имя тоже сменю. Прежнее мне теперь не по рангу - силы не те, так возьму какое позвонче… почуднее…
- Почуднее - это на старосуртонском… - Гарм одобрительно смотрит на брата.
- Хорошо. Пусть будет… Лимпэнг-Танг!
- Лимпэнг-Танг? Динь-Дон?! Трень-Брень?! - смеется Гарм. - Ничего себе имечко для бога…
- Это ты от зависти. Звон беспечального колокольчика - самое лучшее имя для бога шутов и артистов.
Лимпэнг-Танг, улыбаясь, смотрит на брата. Он похож на студента, сдавшего ненавистные экзамены и готового удрать на каникулы.
- Я приведу в мир шутов и немного веселья. У меня будут лучшие артисты… я смогу танцевать вместе с ними. Довольно мы докучали Кратко Живущим нашим могуществом. Вот ведь скукотища… А ты, Гарм?
- Я? - Гарм встает. - Я же сказал. Мое место здесь. И имя мое останется прежним. Что силы? Восстановлю как-нибудь.
- Что же ты будешь делать здесь, в Арр-Мурра?
- Искать выход. Восточные Врата нельзя разрушить… Да и камень отцов поищу. Одним словом, буду доигрывать один.
- Решение, достойное бога… - братья смотрят друг на друга и смеются. Что-то произошло с ними после падения дома богов, будто надломилось что-то. Они ни слова не говорят о бесследно исчезнувших родителях, память о прежних днях покинула их. И, продолжая любить друг друга, они тем не менее расстаются легко и беззаботно, признавая право каждого на свой путь. Один уйдет в мир Смертных, чтобы развлечься самому и развеселить почитающих его. Другой - останется в проклятой земле, искать выхода за пределы мира; он по-прежнему считает его клеткой и сделает все, чтобы разрушить ее и обрести свободу.
Братья обнимаются… и расходятся. Лимпэнг-Танг доходит до расщелины в скале и исчезает. Гарм, помедлив минуту, направляется прямо к развалинам. Песок гасит звук его шагов; тень полуразрушенной стены накрывает бога, меняя его облик. Исчезают пестрые краски одежды, стираются рисунки на коже… теперь Гарм одет в черное, просто и строго, светлые волосы стянуты в хвост и спадают тремя косами на спину. Когда он ступает на высокий каменный порог, за плечами его появляются два меча. Гарм прижимает правую руку к груди и легко кланяется, будто приветствует кого… и входит в дом.
Хроники дома Эркина
- …Что тут скажешь… неплохо, мальчик мой, неплохо. - Старик ободряюще улыбнулся. Мальчишке, к которому были обращены и слова, и улыбка, было лет двенадцать. Он сидел напротив старика прямо на земле, уже успевшей промерзнуть ко дню Самайна, но замерзшим не выглядел, хотя волосы его заиндевели.
- Немногие удостаиваются чести обрести такое полное и осмысленное видение в свой первый транс. - Старик присел рядом с мальчиком, спрятал руки в просторные рукава. - Я тут уже с полчаса стою, за тобой наблюдаю.
- Мастер, а откуда вы знаете, что мне привиделось? - мальчишка кашлянул, стараясь, чтобы голос его не казался совсем уж осипшим.
- Да уж знаю… - важно кивнул головой его собеседник, - тут многое значимо. Как ты дышишь. В какие цвета аура окрашивается. Как выходишь из транса. Так что ты толком успел увидеть?
- Многое. - Несколько недоумевая, ответил юнец. - Историю Прежних Богов… божественных Близнецов. Падение дома Богов… - он шумно выдохнул. - Уф, неразбериха какая в голове. Будто лоскутное одеяло собирал… какой лоскуток - куда…
- Ну-ну… разберешься потом, успеешь. Ты как сам-то? - поинтересовался старик, прищурив глаза.
- Ну… прямо сказать - не слишком. - Паренек с трудом приподнялся, ноги его совсем затекли, а то и примерзли к земле. Мальчишка все же встал, пошатнулся… и упал. Но не сам. Ему помогли. Тот самый старик, в котором он признал своего наставника, мастера-шамана. Он подсек парнишку под ноги, опрокинул лицом вниз, споро скрутил затекшие орочьи руки, забил в рот кляп.
- Так-то лучше. Для меня, конечно. - Голос старика резко изменился, в нем появились свистящие, хищные нотки и горловое прищелкивание, отличавшие голоса подгорных крыс.
Происходившее дальше показалось орку (кстати сказать, звали его Ульфр и он готовился стать шаманом, заменив после всех надлежащих испытаний прежнего, старого мастера - именно его облик и приняла крыса) диким сном. Его вздернули на ноги, грубо, не церемонясь, пинком подогнали к вековой сосне и принялись приматывать его к холодному, шелушащемуся стволу.
Это испытание (которое, к слову сказать, Ульфр прошел несказанно удачно - если, конечно, не считать финала) проходило в удаленном от поселения месте, уединенной котловине, скрытой в предгорьях Края Света. Здесь никто отродясь не жил, поскольку среди орков не было принято строить дома возле капищ и прочих не слишком уютных мест. Будущий шаман удалялся сюда один, наставник сопровождал его только до поляны, где неофит должен был постигать судьбы мира, погрузившись в транс (это достигалось довольно просто - мальчишка должен был просидеть здесь всю священную для орков ночь Самайна, когда иссякала светлая половина года и всходила на престол темная… в темноте и холоде, обнаженный по пояс, покрытый сетью ритуальных порезов - девять на груди, двенадцать на спине и двадцать четыре на руках, на каждой по дюжине… только и всего). Мастер приходил уже под утро, присмотреть за возвращающимся из запредельных областей учеником, в случае чего, помочь дойти до ближайшего жилья. Или похоронить.