Внизу, у подножья холма раскинулась огромная ровная площадка, залитая мертвенным светом синих прожекторов. На площадке, с интервалом в сто - сто пятьдесят метров темнели длинные конусообразные предметы, похожие на гигантские сигары. Их соединяла узкая траншея. "Сигары" были закреплены горизонтально на решетчатых каркасах и висели над землей приблизительно на полуметровой высоте. С воздуха их заметить было невозможно: над каждой нависало подобие крыши, замаскированной под кустарники.
С одного взгляда Андрееву стало ясно: у его ног лежал ракетодром. Сразу стало жарко, от волнения загорелось лицо. Лихорадочно заторопился мозг: ядерные ракеты - "мимикрия" - республика на островке - захват "Иртыша" - рабочие Ульмана… Цепь замкнулась. Здесь готовится преступление против мира!
Некогда, некогда размышлять! Это успеется - надо смотреть и запоминать каждую мелочь. Так, площадка приблизительно километр на километр… Непонятные сооружения - что бы это могло быть? Ага, длинная галерея - наверняка крыша подземной казармы… А эта будка с антенной - видимо…
- Hallo, Joe! It is you?
Кто-то не скрываясь шел к нему через кусты.
* * *
Звонок заставил Брэгга вздрогнуть, хотя в глубине души он ждал его давно. Предчувствие неизбежных неприятностей начало томить его с той самой минуты, когда доктор Андреев нырнул в глубь подводной оранжереи. Подсознание не ошибается, и звонок может означать лишь одно: пришли за русским.
Том с испугом взглянул на профессора. Он тоже понимал, чем может быть чреват этот звонок.
- Спустись и узнай, кто, - хмуро произнес Брэгг, беря с кресла мохнатый халат. - Скажи, что хозяин и его гость спят. Никого не впускай…
- Хорошо, сэр…
Том вернулся не скоро - прошло не меньше пяти минут. Смуглое лицо юноши кривила пренебрежительная гримаса.
- Ничего серьезного, сэр. Парикмахер Вацек, вы его знаете - толсторожий обжора и болтун. Требует, чтобы я разбудил доктора Андреева. Будто бы хочет сообщить что-то важное. Ну, я посмеялся и посоветовал потерпеть до утра. А он - свое, грозит, умоляет. Ха!..
- Да-да, Том, все правильно… А он один или…
Снова звонок, на этот раз требовательный, резкий… Том вскочил с места, сжал кулаки.
- Ну и нахал! Возьму сейчас палку…
- Погоди, Том.
Опять звонок. Длинный-предлинный.
Брэгг быстрым движением запахнул полы халата.
- Так, - задумчиво произнес он. - Будем считать, что теперь он меня разбудил. Оставайся здесь.
Услышав за дверью шарканье ночных туфель, Вацек сразу же подал голос:
- Господин Андреев, это вы? Извините, я разбудил, но мне надо вам кое-что сообщить…
- Что вам угодно? - резко спросил Брэгг, останавливаясь перед дверью и не делая попытки ее открыть.
- Милль пардон, господин профессор… - В голосе Вацека зазвучали униженные нотки. - Какая жалость, что я беспокою вас, но господину русскому необходимо…
- Бог знает что! - гневно перебил его Брэгг и закашлялся от возмущения. - Сейчас же убирайтесь, вы слышите?! В три часа ночи поднять на ноги весь дом… Вы законченный идиот, Вацек.
- Но, господин профессор… - Вацек даже всхлипнул. - Мне приказано… Я требую…
- Вот что, Вацек, - сердито продолжал англичанин, - зарубите у себя на носу, что члену Высшего совета приказывать может только совет. Короче, вон отсюда! Убирайтесь!..
Вацек молчал, тяжело дыша. Пауза длилась недолго. Послышался хриплый смешок.
- Ох, смотрите, господин Брэгг, как бы вам не пожалеть…
- Вон! - бешено рявкнул Брэгг.
…Прислушиваясь к звукам быстро удаляющихся шагов, профессор подумал о хранителях и ощутил во рту мерзкий привкус. Гм… Неужели он боится? Кажется, да.
* * *
Оцепенение, сковавшее тело и мозг, длилось считанные секунды. Выбрал первое, что пришло в голову: притвориться задремавшим, подпустить вплотную.
- Joe! t s you? - снова раздалось из ломающихся под чьими-то ногами кустов.
В голосе нотки тревоги. Медлить нельзя, иначе он не приблизится, заподозрит.
- Stand and delver! - хрипло выкрикнул Андреев в темноту.
Послышался смех - тот, в темноте, рассмеялся с явным облегчением и уже без опаски двинулся к пальме, в которую вжимался Андреев.
- Ours, ours… - благодушно бормотал он на ходу. Затем остановился, раздался металлический щелчок - и в лицо Андрееву внезапно ударил синий луч фонарика.
- О-о!.. - Восклицание застряло у солдата в горле. Пожалуй, он не успел ничего рассмотреть: Андреев в один миг подмял его под себя и, не дав опомниться, с силой несколько раз ударил головой о толстый сук. Человек сдавленно застонал, руки, пытавшиеся оттолкнуть Андреева, ослабли.
"Потерял сознание, - промелькнуло в голове Андреева. - Фонарик погасить… Так. Автомат? Пусть останется, ни к чему. Кляп… Рукавом от рубашки… А чем связать? Конечно, ремнем… Вот так… Вот так… Очухается не скоро. Фонарик? Пригодится…"
Андреев взял на руки обмякшее тело, сделал несколько шагов в сторону. Затем, отдуваясь, свалил в гущу кустарника. Все! Теперь немедленно к лагуне. С фонариком идти проще. Только не злоупотреблять им, а то нарвешься. Десять минут четвертого? М-да… Придется выйти на тропу. Кстати, она, возможно, и выведет на берег, минуя подлые мангры. Там посмотрим…
Сейчас он наконец почувствовал, как нестерпимо ноют и саднят исцарапанные ноги, ободранный бок. А, ладно, только бы вернуться до света…
* * *
…Было около семи утра, когда Том, уже час болтавшийся в теплой воде лагуны, заметил в нескольких метрах от кораллового барьера мелькающую среди волн точку. Том поправил маску акваланга, изо всех сил поплыл навстречу. Вскоре он оказался рядом с медленно плывущим Андреевым. Взглянув ему в лицо, юноша содрогнулся: русский был мертвенно бледен, глаза смотрели безжизненно.
Не сразу понял Александр Михайлович, чего от него добивается Том. Но в конце концов смысл жестикуляции дошел до его сознания, придавленного смертельной усталостью. С огромным трудом он опустил на лицо маску и ушел вслед за мальчиком под воду.
Только коснувшись края трубы, ведущей в оранжерею, Андреев осознал, что он все-таки доплыл.
Глава II
СУМКА ИЗ КОЖИ ВАРАНА
События последних дней не располагали к особому оптимизму, а Сузи с удивлением замечала, что в глубине души радуется повороту в своей жизни. Щемящее беспокойство за Курта заполнило каждый час и минуту. Только теперь Сузи в полной мере ощутила, что она - живой человек, а не автомат, который ходит, улыбается и перебирает бумажки. Впервые за свои двадцать три года она поняла, как это радостно и как это трудно - любить.
"Узнай!.. Непременно узнай!" - сказал ей Курт сегодня на рассвете. Она приняла его слова как должное. Тревоги Курта стали ее тревогами. В ней пробудилось природное чувство женской преданности, которое заставляет верить не спрашивая и не сомневаясь.
Теперь она не может быть спокойной. То, что увидел доктор Андреев на Севере, - непонятно и страшно. Зачем на острове ракеты? Разве это не преступление: после заключения Договора о ядерном разоружении тайно строить атомную базу?
Чем больше Сузи думала о ракетах, тем значительнее становилось многое, чего она раньше либо не понимала, либо не хотела замечать. Например, эпидемиологи с солдафонскими манерами, что так часто наведываются к Гейнцу. Странно ведут они себя: президент и Высший совет для них будто не существуют. Они сажают свои вертолеты куда попало, лишь бы поближе к А-корпусу, и сразу же идут наверх, к Гейнцу. И заседают с ним по два, по три часа. А главный врач - седовласый огромный старик с запавшими губами, с тяжелым, давящим взглядом вызывает безотчетный страх. Когда Серж Карповский видит его, лицо у президента становится чуть-чуть растерянным. Теперь, после разговора с Куртом, она почти уверена: бесцеремонные люди в белых халатах - это те, кто хлопочет вокруг ракет.
После появления на острове русских Гейнц развил особенно бурную деятельность. Непонятно, когда он спит и ест. Иногда чуть не сутками просиживает в кабинете, но чаще всего с утра куда-то улетает на своем вертолете. Гейнц постарел, осунулся, щека постоянно дергается. Похоже, он страшно торопится. Но почему?
"Узнай…" А как? Конечно, она в курсе всех дел самого президента. Но совещания с "эпидемиологами" Гейнц проводит при закрытых дверях, и Сузи не помнит, чтобы Карповский присутствовал хотя бы на одном из них. Если б услышать, о чем они говорят.
Звонок! Зовет господин президент. Сузи встала из-за столика и открыла массивную дверь.
Карповский меланхолично смотрел в окно. Его пальцы выбивали дробь - в такт рваному ритму музыки, раздававшейся из плоского ящичка, который стоял перед ним на столе.
- Я передумал, Сузи, - сказал Карповский значительно. - Прием отменяется. Улечу до вечера в Уголок Радости, там кое-что нужно переиграть…
- Да-да, нужно, - машинально повторила девушка, зачарованно глядя на портативный магнитофон. Ее осенило.
- Скажите Гейнцу, - стараясь сохранить независимый тон, продолжал президент, - что сегодня я его беспокоить не стану. Если спросит, конечно…
Карповский встал, расправил плечи, щелчком стряхнул с рукава пылинку.
- Господин президент, - мягко сказала Сузи, - я думаю, вы там не соскучитесь. Вы мне оставите свою игрушку? Чудесная мелодия… Это Джонни Вайтл? Или Болдинг?
- Болдинг, детка. "Серенада без любви…" Понравилось? - Карповский улыбнулся. - Конечно, оставлю.
С трудом одолевая охватившее ее волнение, девушка взяла со стола изящный ящичек и вышла в приемную.