Такой маскировке, или "мимикрии", как называл ее в своих речах президент Карповский, здесь придавалось огромное значение. Спрятавшись под гримом "пришельцев", жители маленькой островной республики всеми силами и всеми средствами пытались хотя бы на время пресечь попытки остального мира вмешаться в ее жизнь. Конечно, ни одна тайна не может быть вечной - в свое время и существование республики Фрой перестанет быть секретом. В недалеком будущем перед глазами человечества предстанет образец самого демократического и подлинно свободного государства, подданные которого пользуются всеми благами жизни и чувствуют себя самыми счастливыми из смертных. Но сейчас это время еще не настало. Нельзя сбрасывать с республики ее маскарадный костюм до тех пор, пока на острове не завершены работы по его благоустройству, пока не принята Конституция, над созданием которой углубленно работает и Высший совет, и сам президент. Впрочем, большинство основных ее положений уже хорошо известно фроянцам: каждому выдана маленькая книжечка с выдержками из будущего Кодекса Свободы и Счастья. Кроме того, об этом же вещают красочные плакаты, развешанные в рабочих городках вдоль тропинок и между домами. Увидеть их с воздуха невозможно, зато взгляд прохожего неминуемо встречает их пламенные строки:
ВЕЛИКОЕ СЧАСТЬЕ БЫТЬ РАВНЫМ СРЕДИ РАВНЫХ!
ЧЕЛОВЕК! НАКОНЕЦ ТЫ СВОБОДЕН!
ПОЧЕТНО И ВЫГОДНО
БЫТЬ МАТРИОТОМ,
ВНОСЯЩИМ В КОПИЛКУ
ПОСИЛЬНУЮ КВОТУ!
Последняя надпись встречалась особенно часто - в республике Фрой матриотические чувства ценились превыше всех других качеств. Получение матрии - особого жетона, вручаемого за заслуги перед республикой, сопровождалось некоторым округлением личного банковского счета и внеочередным выходным. Десять матрий давали право на звание матриота второго класса, то есть почетного республиканца с двумя нерабочими днями еженедельно. За особые, выдающиеся заслуги матриот второго класса мог быть переведен в первый класс, что давало ему право участвовать (без права решающего голоса) в работе Высшего совета республики.
У Мартина О’Нейла имелась лишь одна матрия, полученная в награду за умелую организацию работ на строительстве Административного корпуса. Но людей, подобных Мартину, заработавших свои матрии через сектор Добрых Дел, было на острове немного. Гораздо проще было отличиться внесением "взноса" в Духовную Копилку республики. Лозунг
В НАШЕЙ СЕМЬЕ НЕТ ТАЙН И СЕКРЕТОВ!
был одним из популярнейших. В речах президента, на заседаниях совета, на народных собраниях - всюду звучал призыв пополнять Копилку, или, другими словами, составлять "коллективное досье" республики. Каждый матриотически настроенный фроянец обязан делать "взносы" - сообщать о малейших проявлениях антиреспубликанских настроений. Если его "взнос" представлял определенную ценность, наградой ему была матрия. Человек же, позволивший себе неодобрительно отозваться о республиканских порядках либо совершивший нематриотический поступок (например, недостаточно быстро спрятавшийся во время тревоги), получал СП - серьезное предупреждение. Вторичное нарушение матриотических норм республики каралось уже антиматрией, чреватой материальным и моральным ущербом - штрафом в размере двухнедельного жалованья и лишением права в течение месяца посещать Уголок Радостей. Высшей мерой наказания была высылка с острова. Так поступали, например, с теми, кто в нарушение главной заповеди республики пытался установить связь с "остальным" миром или хотел сообщить "туда" что-либо о себе. С них брали честное слово, что они не раскроют тайны острова, давали им небольшую сумму и… навсегда прощай, республика Фрой!.. Эта участь постигла некоторых друзей О’Нейла - например, Джима Хована - того самого долговязого угрюмого парня, который вместе с ним потел на идиотском экзамене. За попытку познакомиться с матросами танкера, привозившего на остров бензин, грузчик Джим Хован решением Высшего совета был приговорен к высылке. Контракт с ним был расторгнут, и однажды ночью (суда приходили и уходили, как правило, по ночам) Джим исчез.
Сейчас, наверное, он, как и два года назад, бродит по раскаленным мостовым - безработный и нищий. Кто заслужил матрию на костях Джима, осталось для О’Нейла тайной.
Мартин не одобрял как саму идею Духовной Копилки, так и людей, охочих делать в нее матриотические "взносы". Но свои соображения на этот счет он держал при себе: упаси бог, если кто узнает, что ты посягаешь - даже мысленно - на самый священный институт республики. Принцип "единой семьи без секретов" считался на острове одной из основ фроянской демократии, и замахиваться на него было не только опасно, но и бессмысленно.
А в целом младший наставник группы созидателей жилищ Мартин О’Нейл относился к общественно-политическому устройству республики Фрой вполне терпимо. На острове не существовало безработицы, все без исключения республиканцы получали высокую заработную плату - одинаковую как для президента, так и для последнего грузчика. Это равноправие льстило самолюбию, оно убедительно свидетельствовало о справедливости и подлинной демократии, царящих в республике. Каждый фроянец был волен распоряжаться своим заработком как ему заблагорассудится, но все до единого предпочитали брать на расходы примерно от одной десятой до одной двадцатой части заработанных денег. Остальные откладывали в банке. Это объяснялось, во-первых, тем, что фролинги почти не на что было тратить - пища, спиртное, одежда стоили до смешного дешево. Второй и, пожалуй, главной причиной любви к лицевому счету были неслыханные проценты, - 40 годовых! - начисляемые на капиталы вкладчиков. Таким образом, по истечении контракта каждого из фроянцев можно будет назвать маленьким капиталистом: такими внушительными станут накопления. И те, кто пожелает вернуться к себе на родину, будут в состоянии открыть там свое собственное дело.
Вполне естественно, что Мартин О’Нейл, в жизни которого постоянная нужда была понятием обыденным, не мог не одобрять финансовой политики, проводимой в республике. Как и все прочие, он с легким сердцем предоставлял банку право распоряжаться своими деньгами. В этом пункте государственные интересы республики и его личные устремления находились в полном согласии.
* * *
Подходя к площади Гармонии, Мартин обратил внимание на скрюченную фигуру в полосатой форме хранителей покоя. По прядям ярко-рыжих волос, торчащих из-под пробкового шлема, и по узкой, костлявой спине он узнал Патрика Маклейна, разбитного парня, одного из немногих хранителей, с кем О’Нейл был хорошо знаком. Патрик шарил в траве, нелепо взмахивал руками и вполголоса ругался. В двух шагах от него валялся увесистый жезл Миролюбия, напоминающий резиновую дубинку, насаженную на гибкий стальной прут. А поодаль, в кустах, поблескивал металлом "друг ОА-14", один из роботов-пауков, которые находились в ведении хранителей.
Маклейн обернулся к Мартину. Его лицо, красное от жары и злости, перекосила гримаса.
- А-а… Чтоб ее!..
Он выругался и, поднявшись с колен, сунул под нос О’Нейлу маленькую пластмассовую коробку с крышкой, усеянной разноцветными кнопками.
- Видишь, отскочила одна… Проклятая!..
В самом деле, подушечки одной из кнопок не хватало.
- Ты знаешь, какой у меня шеф? - раздраженно продолжал Патрик. - Сволочь! Он меня в гроб загонит. Как стал старшим ревнителем, так будто подменили. Был человек - теперь пес.
- Ну, ладно, ты… Давай вместе искать, - добродушно сказал О’Нейл, опускаясь на четвереньки.
Раздвигая руками траву, отбрасывая сухие ветки, Мартин время от времени косился на замершего "друга". Стальной цилиндр на длинных членистых лапах был неподвижен, и только слабое мерцание глаза говорило о том, что "друг ОА-14" включен.
- Есть! Держи!
Мартин торжественно поднес ладонь к носу взмокшего хранителя. На ладони отливала перламутром серенькая кнопка.
- Уфф!.. Спасибо, дружище, выручил… А то бы мне…
- Что, важная штучка? - Мартин с любопытством взглянул на коробочку.
Патрик загорячился.
- У! Еще бы. Это же… Как его там?.. Ну, коробка дистанционного управления вон этим чертом… Видел, как они шпарят на площадь, когда тревога? Нажму я красную кнопку - он и давай чесать на своих шести… А синяя кнопка - значит домой, назад. Понял?
- А эти вот, серенькие, рядом со стрелками… Они зачем?
- Тс-с! Помалкивай… - Патрик огляделся, не слышит ли его кто, и продолжал уже шепотом: - Нельзя говорить, понял? Тебе как другу скажу, коли уж выручил ты меня. Стрелки - они указывают направление действия, понял? А кнопки возле стрелок - в атаку, значит, круши, "друг", направо, прямо или налево - какую нажму.
- Кого это… круши? - удивленно переспросил Мартин.
- Кого, кого! - сердито зашипел Маклейн. - Людей, конечно, врагов. Вдруг заваруха начнется. Или нападет кто. Жезлы не помогут - "друзья" выручат… Ха! Он хохотнул и больно хлопнул Мартина по спине. О’Нейл поежился и кисло улыбнулся:
- Ну, я пойду. Выпить хочу маленько. А ты как?
- Что ты! Дежурство, понял? Ну, давай, давай, хлебни там за меня…
- Пока! - Мартин махнул веселому хранителю и вразвалку направился к бару "Гражданское чувство", который прятался под голубой паутиной лиан в нескольких метрах от кромки площади Гармонии.