Короче, в стране, где население отказывается даже от мыла, так как в его состав может входить жир священного или же поганого животного, применение патронов, смазанных этим веществом, с оболочкой, которую надо было разрывать зубами, было встречено ропотом. Власти пошли на частичные уступки; но сколько бы они ни меняли конструкцию карабина, сколько ни уверяли, что жир, о котором идет речь, не применяется при изготовлении патронов, сломать предубеждения не смогли.
Двадцать четвертого февраля в Берампуре 34-й полк отказался от этих патронов. В середине марта был убит адъютант, а солдаты полка, расформированного после наказания убийц, стали в соседних провинциях самыми активными возмутителями спокойствия.
Десятого мая в Мируте, немного севернее Дели, 3-й, 11-й и 20-й полки восстали, перебили своих полковников и нескольких штабных офицеров, разграбили город, затем отошли к Дели. Там к ним присоединился раджа, потомок Тимура. Они захватили арсенал, а офицера 54-го полка убили.
Одиннадцатого мая в Дели восставшие Мирута самым безжалостным образом расправились с майором Фрейзером и его офицерами в самом дворце европейского командования, а 16 мая 49 пленников, мужчин, женщин и детей, пали под топором убийц.
Двадцатого мая 26-й полк, стоящий близ Лахора, разделался с начальником порта и европейским генерал-майором. Эта кровавая бойня приобретала все больший размах.
Двадцать восьмого мая в Нурабаде появились новые жертвы среди англо-индийских офицеров.
Тридцатого мая в казармах Лакхнау восставшие убили бригадира, его помощника и еще нескольких офицеров.
Тридцать первого мая в Барели, в Рогильканде - новые жертвы среди офицеров; застигнутые врасплох, они даже не смогли оказать сопротивления.
В тот же день в Шахджаханпуре сипаи 38-го полка расправились с коллектором и офицерами, а на следующий день за Варваром перерезали офицеров, женщин и детей, которые отправились на станцию Ситапур, что в миле от Аурангабада.
В первых числах июня в Бхопале была вырезана часть европейского населения, а в Джханси при подстрекательстве грозной и невменяемой Рани произошло беспрецедентное по своей жестокости истребление женщин и детей, укрывшихся в форте.
Шестого июня в Аллахабаде восемь молодых лейтенантов пали под пулями сипаев.
Четырнадцатого июня в Гвалиоре бунт двух туземных полков сопровождался расправой с офицерами.
Двадцать седьмого июня в Канпуре произошла настоящая бойня. Людей разного возраста и пола расстреляли или утопили - то была прелюдия чудовищной трагедии, которая разыгралась несколько недель спустя.
В Холкаре 1 июля жертвами сипаев пали 34 европейских офицера, женщины и дети, произошли пожары и грабежи, а в Угове в тот же день лишили жизни полковника и адъютанта 23-го полка королевской армии.
Пятнадцатого июля - новая резня в Канпуре. В тот день многие сотни детей и женщин - в их числе и леди Монро - были растерзаны с невиданной жестокостью по приказу самого Наны, который призвал для этой цели мусульманских мясников с бойни. То была зверская расправа, после которой тела убитых сбросили в колодец, ставший с тех пор символом жестокости.
Двадцать шестого сентября на площади Лакхнау, называемой теперь "сквер носилок", многочисленные раненые были порубаны саблями и брошены в колодец еще живыми. Если к этому добавить и одиночные расправы, то станет ясно, что этот бунт носил крайне жестокий характер.
На эту резню англичане вскоре ответили репрессиями, по-видимому, необходимыми в том смысле, что в конце концов они привели к тому, что повстанцы стали испытывать ужас при одном только слове "англичанин".
Репрессии эти были поистине жуткие.
В начале восстания в Лахоре главный судья Монтгомери и бриг гадный генерал Корбетг сумели разоружить без всякого кровопролития 8-й, 16-й, 26-й, 49-й полки местной армии, наставив на них жерла двенадцати пушек с зажженными фитилями. В Мултане 62-й и 29-й местные полки также были вынуждены сдать оружие, не оказав серьезного сопротивления. В Пешаваре, в тот момент, когда бунт вот-вот должен был начаться, бригадный генерал С. Колтон и полковник Николсон разоружили 24-й, 27-й и 51-й полки. Однако офицеры 51-го полка убежали в горы, за их головы назначили награду, и вскоре горцы доставили их назад.
Так начались репрессии.
Колонну под командованием Николсона пустили вслед за местным полком, который направлялся в Дели. Бунтовщиков догнали, разбили, рассеяли и 120 пленных вернули в Пешавар. Всех без исключения, без различия чинов и званий приговорили к смертной казни, но лишь каждого третьего должны были казнить. Десять пушек поставили в ряд на поле для маневров; каждого пленника привязали к жерлу пушки и четыре раза десять пушек извергали огонь, покрывая долину бесформенными останками обгорелой плоти.
Осужденные, как сообщает господин де Вальбезен, почти все умирали с тем героическим равнодушием, которое индусы так хорошо умеют сохранять перед лицом смерти. "Господин капитан, - сказал офицеру, руководящему расстрелом, красивый сипай двадцати лет, беспечно поглаживая рукой орудие смерти, - господин капитан, не надо меня привязывать, у меня нет желания убежать".
Такова была первая ужасная казнь, за ней последовало множество других.
Впрочем, вот приказ, датированный тем же днем, который бригадный генерал Чемберлен довел до сведения туземных войск в Лахоре после казни двух сипаев 55-го полка:
"Вы видели, как двух ваших товарищей привязали живыми к жерлам пушек и расстреляли. Это наказание постигнет каждого предателя. Ваша совесть расскажет вам о тех муках, которые они перенесут на том свете. Оба солдата казнены при помощи пушки, а не виселицы, потому что я предпочел, чтобы они избегли прикосновения палача, оскверняющего их, и доказал этим, что правительство даже в эти кризисные дни не делает ничего, что могло бы нанести хоть какой-то урон вашим религиозным и кастовым убеждениям".
Тридцатого июля 1237 пленных были отданы в распоряжение экзекуционной команды, а 50 других избегли смертной казни, чтобы умереть от голода или задохнуться в тюремной камере.
Двадцать восьмого августа из 870 сипаев, бежавших из Лахора, 659 были безжалостно перебиты солдатами королевской армии.
Двадцать третьего сентября после взятия Дели три принца королевской фамилии, наследный принц и два его двоюродных брата, сдались генералу Ходсону, который отпустил их. С эскортом всего в пять человек они ехали среди угрожавшей толпы в пять тысяч индийцев - один против тысячи. Однако посреди дороги Ходсон велел остановить повозку с пленниками, поднялся к ним, приказал обнажить грудь и застрелил из револьвера всех троих. "Эта кровавая казнь, исполненная рукой английского офицера, - писал господин де Вальбезен, - должна была вызвать в Пенджабе большой восторг".
После взятия Дели 3600 пленников погибли либо под огнем пушек, либо на виселице, среди них были 29 членов королевской фамилии. Осада Дели, правда, стоила осаждавшим 2151 жизни европейцев и 1696 туземцев.
Аллахабад стал местом кровавой бойни, но жертвами оказались уже не сипаи, а простое население.
В Лакхнау 16 ноября две тысячи сипаев, пройдя сквозь ряды Секундер Багх, покрыли своими телами пространство в 120 квадратных метров.
В Канпуре полковник Нил заставлял пленных, прежде чем отправить на виселицу, вылизывать языком каждое пятно крови, оставшееся в доме, где погибли невинные люди. Это было для индусов бесчестьем, предшествовавшим смерти.
Во время карательной экспедиции в Центральную Индию казни пленных продолжались, и под ружейным огнем "стены из человеческих тел рушились и падали на землю".
Девятого марта 1858 года при атаке на Желтый дом, во время второй осады Лакхнау, после ужасной казни каждого десятого сипая одного из этих несчастных сикхи зажарили живьем прямо на глазах у английских офицеров.
Одиннадцатого марта 50 трупов сипаев заполнили рвы дворца бегумы в Лакхнау, и ни одного из раненых не пощадили солдаты, уже не владевшие собой.
Наконец, за 12 дней сражений три тысячи туземцев погибли на виселице и под пулями, среди них были и те, что бежали на один из островов Гидаспа и думали, что спаслись, добежав до самого Кашмира.