- Один из цыплей, - сообщил он, - наблюдался у меня. Существо номер 91684. Я взял эту халту… эту работу. Насколько я знаю, цыпль благополучно вылупился. Автоклав-самозапиральник находится у меня в старой лаборатории.
- Что значит - "насколько я знаю"? - не отставала сова. - Вы что, не присутствовали при открытии автоклава?
- Нет, - с ещё большим неудовольствием признал доктор. - Меня не было. Я вам не ночной сторож. Рядом находился мой сын Буратина, бамбук. По его словам, переразвитие клеточных тканей среднее, птица самостоятельно передвигалась…
- Простите, что прерываю вашу высокосодержательную беседу, - очень вежливо сказал господин Нефритовое Сокровище, - но я обязан сообщить собранию, что означенный цыпль исчез. Исчезли также два самозапиральника с другими существами.
- И куда же они все убежали? - попугай Просперо, начальник отдела высоких технологий громко щёлкнул клювом. - Куда вообще можно бежать с автоклавами?
Единорог выдержал паузу.
- Я не буду ответить на этот вопрос, так как не знаю ответа, - директор Института внимательно посмотрел на начальника отдела технологий. - Но у меня есть вопрос к вам, уважаемый. Мне доводилось слышать, что дисгармоничный звук, который вы издали, в роду птичьих символизирует крайнюю степень неуважения к собеседнику. Позволительно ли будет нам узнать, намеревались ли вы тем самым выразить своё отношение ко мне лично или ко всему собранию в целом?
Попугай втянул голову в плечи. Пёстрый хохолок на его макушке поник. Даже яркие красные перья, казалось, побледнели.
- В собрании благородных мужей, - сухо сказал цилинь, - не следует попусту щёлкать клювом. Пренебрегать этикетом - опрометчиво.
Поставив на место зарвавшегося подчинённого, цилинь снова сделал паузу, осторожно принюхиваясь. Никаких сомнений не оставалось: от Научного совета совершенно отчётливо несло страхом. Страхом и виной.
- Теперь о сообщнике. Установлено, что некий Джузеппе Сизый Нос, медведь в статусе человекообразного, исчез одновременно с Алисой Зюсс. В его комнатах был произведён обыск, и обнаружены соверены, запас психоактивных веществ, производимых в Тора-Боре, в том числе пресловутый айс, - он сделал паузу, - и настроечные платы клеточного секвенсора Sherman/KA-5003.
- С-с-скобейда пупырчатая, - выдохнул доктор Коллоди. - Платы целы? - доктор взял себя в руки. - Можно починить секвенсор?
Цилинь снова выдержал паузу.
- Пока моя отставка не принята, и я остаюсь директором Института, - напомнил он, - и я буду настаивать на должном уважении - если не ко мне лично, то к занимаемой мной должности. В частности, я настаиваю на том, чтобы меня ни при каких обстоятельствах не прерывали на полуслове… Но я понимаю ваше волнение и извиняю его. Что касается первого вопроса: да, платы целы. Судя по всему, имела место подмена деталей, произведённая или вами…
- Мной?! - доктор Коллоди вскочил с места.
Цилинь обдал его холодным взглядом.
- Вынужден повторить: я настаиваю на том: чтобы меня ни при каких обстоятельствах не прерывали на полуслове. Итак, подмена, произведённая или вами, или неустановленным лицом. Это явствует из того, что ни Джузеппе, ни Алиса не имели доступа к секвенсору. Предупреждая вопрос о мотивах: возможно, вы стали жертвой шантажа, или вам посулили нечто большее, чем ваш прежний статус. Я говорю об этом открыто, так как вас проверяли особенно тщательно. Должен признать, что не было выявлено ничего, кроме мелких нарушений. В свою очередь, версия о неустановленном лице подтверждается показаниями эмпатов, обнаруживших на платах следы ауры, не принадлежащей никому из допущенных до работ с секвенсором лиц. К сожалению, следы старые, а возможности наших специалистов по эмпатическому сканированию не столь велики, как нам хотелось бы.
Доктор Коллоди хватал воздух ртом, как рыба, но не садился.
- По второму вопросу, - продолжал цилинь. - Сейчас наши техники заняты ремонтом секвенсора, и есть все основания надеяться на успех.
- В таком случае, - сказал доктор, кое-как справившись с волнением, - прошу меня извинить, мне нужно срочно покинуть собрание. Я хороший шерманщик, а техники могут сбить настройки.
- Что ж, это уважительная причина, - признал цилинь. - Идите.
Доктор торопливо кивнул и начал пробираться к выходу, изо всех сил стараясь не бежать сломя голову.
Глава 26, в которой наш старый знакомый сначала обещает сделать одолжение, а потом одалживается сам
11 октября 312 года о. Х. Послеполуденное время.
Территория бывшей Южной Европы. Страна Дураков, Вондерленд, мини-сити Кавай, отель "Фаршмак", административное помещение
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Социологические опросы подтверждают, что в нашем обществе, несмотря на свойственную ему дифференцированность капиталов, основой иерархии была и остаётся грациозность. Это связано с системой производственных и властных отношений, основанной на крайне дешёвом и при этом качественном труде заняшенного электората, а также с грациекратической системой правления, которая доказала свою устойчивость и эффективность. Оборотной стороной системы является её негибкость и отсутствие социальных лифтов. Неграциозные поняши не могут рассчитывать на какой бы то ни было успех - за крайне редкими исключениями.
Джельсомина Бурдьё. Грациозность как ultima ratio. - См. в: Социальное пространство и символическая власть: Вып. 7. - Изд-во Понивилльского ун-та, Понивилль, 291 г. о. Х. С. 25.
Отель "Фаршмак" слыл сомнительным заведением, но был хорошим бизнесом. Про бар "Парафин" можно было сказать то же самое, и даже более того. Мадам Капительман полагала, что быть важнее, чем слыть, и уж тем более - казаться.
Лёжа на своей подстилке в каморке администратора, опустив уши и веки, старая поняша занималась любимым делом: подсчётом расходов и поступлений, а также простраиванием бизнес-стратегии на следующий сезон.
Картинка получалась примерно следующая. "Фаршмак", когда-то единственное место в Кавае, где приезжий или экспат мог прокантоваться недельку-другую, не подвергая себя опасности быть някнутым, в последнее время несколько просел по деньгам. Оборотистая Псения Сучак на пару с Дерри-Пасхой с полгода как открыли "Пед-хаус", постоялый двор, управляемый педобирами - в расчёте на приезжих, которых в Вондерленде становилось всё больше. Правда, цены в псюшиных хоромах кусались, так что обладатели менее объёмистых кошельков по-прежнему оставались верны "Фаршмаку". Но мадам Капительман прожила на этом свете достаточно и иллюзий не питала: окучив верхний ценовой сегмент, Псюша и Склизка рано или поздно примутся за средний. Нужно было что-то делать уже сейчас. Что-то, что не требовало бы больших инвестиций. Может быть, подумала мадам Капительман, стоит ещё шире закрыть глаза на шашни постояльцев с низконяшными поньками, скучающими без личной жизни, и откровенно перейти к почасовой сдаче номеров? Это, правда, могло распугать приличных клиентов, которые приносили стабильный доход, и к тому же делали заведению рекламу в своих доменах. Значит, надо как-то развести номера и нумера - например, обустроив последние на втором этаже и сделав отдельный вход… Или лучше на первом? Так или иначе, устраивать из гостинцы случной завод совсем уж в открытую нельзя: на межвидовые интимные отношения в Кавае, в отличие от продвинутого Понивилля, смотрели косо. Нужно было как-то удержать планку приличия, опустив её при этом как можно ниже. Это требовало известной изворотливости, но у мадам Капительман её трохи имелось. Изворотливость - качество, совершенно необходимое для старухи, у которой и в лучшие-то времена было не больше восьмидесяти граций, а теперь, если честно, осталось от силы тридцать.
- Пани Капительман, я до вашей милости, - раздался над ухом скрипучий голос Зюзявочки. Мадам открыла левый глаз и недовольно фыркнула.
- Пановья, шо вчера прибыли, сошли поснедать, - продолжал пан Зюзя, не обращая внимания на недовольство хозяйки, - хочут сесть отдельно в зале, а хде ж у нас зала? Я ж йим говорю, хде ж тут зала, а они гундять… - жук громко скрипнул хитиновым панцирем и скептически повёл максиллами.
Мадам Капительман тяжко вздохнула. Несмотря на каждодневные усилия, ей никак не удавалось доняшить Зюзю до потребного состояния. Нет, старый добрый жук была по-своему предан ей, любил свою хозяйку и жил при ней на правах челядина, но того фанатичного раболепия, которое отличало правильно заняшенных, за ним не наблюдалось. Другой челяди у мадам не имелось: все остальные работали на неё по найму, за деньги. Благо, денежки у мадам водились.
- Я ж говорила, проводи их в "Парафин", - распорядилась она. - Они ещё вчера сняли кабинет. Если кто их спрашивать будет - тоже проводи.
- Куды проводи? Кого проводи? Вы, мадам Капительман, такая странная пани, у вас семь пятниц на уме, - заворчал жук, недовольно приподымая рудиментарные надкрылья.
- Если кто-нибудь спросит наших гостей, - медленно, отчётливо проговорила мадам, - ты проведёшь этого кого-нибудь в "Парафин", в кабинет. У них там встреча. Понял? Иди.
Зюзявочка неопределённо пошевелил усиками, выпрямил ноги - в таком виде он доставал поняше до коленного сустава - и засеменил к двери, высоко подымая переднегрудь. Под брюшком жука виднелась солевая грелка: для насекомого его габаритов день выдался чересчур холодным.
Поняша положила седую мордочку на подстилку и прикрыла глаза, возвращаясь к своим мыслям, которые приобрели несколько иное направление. Она задумалась о новых постояльцах. С ними было что-то не так, и мадам Капительман пыталась уяснить, что именно.