Он снова заглянул в левый коридор, потом в правый. Теперь ему показалось, что в конце правого коридора чуть светлее. Свет мог проникать в коридор из какой-то комнаты за поворотом. Освещая путь узким лучом малого фонаря, Дюран углубился во мрак правого коридора. Дважды он останавливался и пытался ощупью отыскать выключатели на стенах, но ничего не нашел. Может быть, из-за этих остановок коридор показался ему непривычно длинным. Наконец он добрался до поворота. Дверь в будуар Фионы была приоткрыта и оттуда в коридор проникала полоска света.
"Я должен был бы удивиться или испугаться, - подумал Дюран, - но ничего этого нет… Почему?"
Он подошел к двери и медленно отворил ее. Будуар был погружен в полумрак. Торшер отбрасывал резко очерченный круг света на ковер и белую клавиатуру пианино. Возле пианино, спиной к двери, сидела женщина. Шорох открываемой двери заставил ее обернуться. Это была Фиона.
"Схожу с ума", - спокойно подумал Дюран, прислоняясь к косяку двери.
- Ты, - сказала Фиона и по ее лицу скользнула улыбка, - я знала, что ты вернешься, Робэр. Я ждала тебя.
Он молча глядел на нее. Именно такой она представлялась ему в те редкие мгновения, когда он позволял себе вспоминать… За пианино, вполоборота к нему, чуть откинув назад прекрасную голову. Бледное лицо, обрамленное волнами каштановых волос, упавших на плечи. Яркие губы, чуть приоткрытые в улыбке. На груди в вырезе темного платья тонкая золотая цепочка с амулетом: контуром сфинкса в золотом обруче.
- Что же ты молчишь? - продолжала она, не отрывая от него взгляда. - Разве ты ехал не для встречи со мной?
- Не знаю, - прошептал он чуть слышно. - И не могу понять… Кто ты и… откуда… Или, вернее, что ты такое… И где я?
Она рассмеялась:
- Пока ты на пороге… Входи, не бойся. Вопреки твоей воле ничего не случится. Входи и садись, - она указала на кресло по другую сторону торшера.
- Но я хотел бы знать…
- Как я тут очутилась?
Он попытался возразить, но она не позволила:
- Это совсем просто, Робэр. Но не в этом сейчас дело… Ты все поймешь чуть позднее. Важно, что мы снова вместе и… не расстанемся, если… ты сам того не пожелаешь.
- Ты можешь вернуться со мной… в Париж?
Она быстро повернулась к нему на своей крутящейся табуретке.
- Это совершенно невозможно, дорогой, неужели ты не знаешь? Для тех, кого они… вышвыривают сюда, нет возврата.
- Вышвыривают?
- А ты что думал? Я не умирала слишком долго. Слишком долго, с их точки зрения. Они могли бы ускорить конец; я думала, они так и сделают. Но они гуманны. Слишком гуманны, дорогой. Им надоело ждать и однажды ночью они… вывезли меня на Оставленную землю и бросили… на растерзание мутантам - так они думали.
- Невозможно! - вырвалось у Дюрана.
- Почему же невозможно, дорогой? Невозможного на Земле давно не существует. А это, - она пожала плечами, - это совсем просто… Они так поступают со всеми, кто… не хочет сразу умирать.
- Боже мой!
- Он не услышит, Робэр! Земной мир обречен. Он не справился с поставленной задачей и должен исчезнуть.
- Почему ты думаешь так?
- Я не думаю, я знаю. И ты знаешь это, Робэр. Разве не так?
- Я говорил лишь о бессилии Человечества, но я не знал… Вероятно, я многого не знаю.
- Но о многом ты догадывался… Войди же и садись, - она снова указала на кресло, вблизи от себя. - У нас еще есть время, хотя тут оно идет немного иначе, чем там, откуда ты приехал. Прошу тебя, присядь. Или ты все еще боишься меня?
- Не знаю… Нет, хотя, - он сделал несколько шагов к указанному ему креслу. - Я все-таки хотел бы понять, что ты такое, Фиона.
- То есть призрак ли я, привидение, вампир в образе твоей Фионы, или просто биоробот, голограмма?
- Существует и еще одна возможность, дорогая. И пока она представляется мне наиболее вероятной. Ты порождение моего воображения. Я сплю и вижу тебя во сне или я сошел с ума.
- А что бы ты предпочел?
- Разве это имеет значение?
- До определенной степени - да.
- Тогда… Тогда я предпочел бы обнять тебя - живую… Но я чувствую, что это… находится за пределами моих возможностей.
- Да… пожалуй. С этим тебе не следует торопиться. По крайней мере тут.
- Значит ты… не живая.
По ее лицу пробежала тень.
- Я не могу сейчас объяснить… Постарайся принять меня такой, какую видишь, Робэр. Все это несколько сложнее, чем ты предполагаешь.
- Я хотел бы обнять твои колени, Фиона.
- Нет, нет, ни в коем случае…
- Даже если после этого мне пришлось бы умереть.
- Нет-нет, любимый. Садись и посиди спокойно, нам надо еще кое о чем поговорить.
- Неужели я не могу даже прикоснуться к тебе, поцеловать кончики твоих пальцев?
Она со вздохом покачала головой.
- Значит, - Дюран тяжело опустился в кресло, - ты существуешь лишь в моем больном воображении, Фиона.
- Неужели это так важно, Робэр? Мы же видим друг друга, обмениваемся словами, мыслями…
- Для меня важно!
- Я даже смогла бы сказать, о чем ты сейчас думаешь.
- Ну, о чем же?
- Ты хотел бы взять меня на руки, снести вниз по лестнице, засунуть в свой элмоб и мчаться, сломя голову, в Париж.
- Но ты только что сказала, что это невозможно.
- Да… И тем не менее ты думаешь сейчас именно об этом. Разве не так? - она рассмеялась.
- Ты смеешься, а мне хотелось бы плакать.
- Но почему? Все дальнейшее зависит только от нас. Точнее - от тебя, Робэр.
- Не понимаю…
- Но ты не хочешь слушать. Ты зациклился на одном - увезти меня в Париж.
- Тогда говори… Я буду молчать.
- Постарайся быть терпеливым и… послушным, Робэр. Итак: еще живую меня вывезли за границу вашего мира.
- Он был и твоим, Фиона.
- Ты совершенно несносен. Ни на йоту не изменился. Можешь ты помолчать хоть несколько минут?
- Уже молчу.
- Там у вас, - ее голос стал отрывистым и резким, - за этой чудовищной железной оградой, сквозь которую пропущен смертельный ток, давно перестали понимать, что происходит на Земле. Вы тонете в пустословии, разучились отличать добро от зла, милосердие от жестокости, свободу от тирании, науку от суеверий. Вы придумали чудовищный способ отлучения человечества от всего того, что истинно человечно. Нравственный кризис, начавшийся еще в прошлом столетии, превратился в лавиноподобную катастрофу, из которой уже нет выхода. В конце концов, это поняли и те, кто безуспешно пытался в последние века направить развитие человечества по более гуманному пути.
Земной разум оказался непригодным для… дальнейшего совершенствования. Более того, он стал опасным для Вселенной в целом. Этот потоп - последний и окончательный в истории нынешней цивилизации, Робэр. Таково решение тех, кто ответствен за эволюцию разума…
На этом я могла бы и кончить, если бы не одно обстоятельство. Внимание тех, кто принимал окончательное решение, привлекли мутации последних десятилетий. Я имею в виду - мутации человека, мутации разума. Исследования были сосредоточены на тех особях, которых отвергло агонизирующее человечество - на обитателях Оставленной земли и на тех, кого на Оставленную землю выбрасывали за ненадобностью, как меня, например. Именно среди этих "отходов человечества" были обнаружены обнадеживающие признаки эволюции к дальнейшему совершенствованию разума. Это были особи, способные преодолеть нравственное разложение вида Homo sapiens. Начался отбор… В числе многих других отобрали и меня, предварительно вылечив. Оставленная земля, на которой мы с тобой сейчас находимся, Робэр, давно стала исполинской лабораторией с невообразимыми ранее возможностями… Ее задача - сохранение одной из ветвей земного разума. Так возник своего рода новый ковчег нынешнего потопа. Существующие у вас, за вашей железной стеной, представления об Оставленной земле не только фальшивы и лживы, в них все перевернуто с ног на голову, все наоборот - вопреки здравому смыслу. Параноидальная логика агонизирующего разума возобладала еще раз, подтвердив ранее поставленный диагноз.
Фиона умолкла. Наступило долгое молчание.
- Значит, ты более не Фиона, которую я любил, - тихо сказал Дюран, - ты новая праведница, допущенная в новый ковчег. Интересно, когда же он отплывает и куда?
Фиона весело рассмеялась, блеснув зубами.
- Он никуда не отплывает и он совсем близко. Ты можешь вступить на него хоть сейчас.
- Я снова перестаю понимать, - Дюран покачал головой. - Даже став праведницей, ты по-прежнему продолжаешь дразнить меня.
- Вовсе и не думаю! Это ты не хочешь перестать стандартно мыслить, дорогой.
- Меня никто не отбирал для вашего нового ковчега.
- А я? Разве я не могла это сделать?
- Значит, став праведницей, ты приобрела необыкновенные права и власть над людьми и событиями?
- Никаких необыкновенных прав и никакой власти, поверь. Все гораздо проще… Ну, попробуй отрешиться от пут формальной логики.
Дюран тяжело вздохнул:
- Боюсь - это выше моих сил…
- Однако ты здесь.
- Да… И ты знаешь, почему.
- А как же тогда с формальной логикой?
- Не знаю… Ты только что сказала: все гораздо проще… Для меня все было просто, пока я ехал сюда… Но теперь…
- Теперь тебе осталось только сделать окончательный выбор. Окончательный, Робэр… Перед каждым из нас рано или поздно возникает необходимость такого выбора.
- Кажется, начинаю понимать, - прошептал Дюран. - Все было предопределено заранее? Не так ли? Раньше это называли роком.
- Ну, не совсем, - Фиона закусила губы. - Выбор остается за тобой…