Нет динаров? Мне показалось, что в сердце моем возникла дыра, в которую утекает надежда. Наверное, такова моя судьба - быть беднейшим из бедных.
- Нет динаров? - переспросил купец, и я впервые за весь долгий день заметил на его лице следы гнева. - Как же ты ведешь наше хозяйство? А дальше ты мне скажешь, что наши запасы редкой провизии и добрых вин почти иссякли?!
- Я думал, о богатейший из богатых, что лучше дождаться, когда гости уйдут, прежде чем говорить… - запинаясь, начал Джафар.
- Ты найдешь динары до ухода наших гостей! - твердо заявил торговец.
Джафар пробурчал что-то себе под нос, как это делают старики, разговаривая сами с собой, и похромал прочь.
Синдбад разглядывал глубокое синее небо над внутренним двориком.
- Однако уже далеко за полдень. - Купец вновь улыбнулся своим гостям. - А пока Джафар исполняет мою просьбу, я развлеку собравшихся, начав рассказывать о своем втором путешествии.
Меня поразило, что среди окружающего нас могучего храпа я все же сумел расслышать стоны.
- Итак, знайте, что сначала я наслаждался мирной жизнью в Багдаде, - начал торговец.
Но я и те гости, которые еще не погрузились в сон, не слушали его, поскольку в тот же миг, как он начал говорить, примерно в десяти футах над его головой возникло огромное фиолетовое облако.
К чести купца, даже он заметил эту помеху.
- Э?.. - несколько рассеянно произнес он.
Именно в этот момент фиолетовое облако взглянуло на собравшихся во внутреннем дворе. Да, у этого облака была пара глаз, каждый величиной со сложенные вместе головы дюжины мужчин. А вслед за глазами возник здоровенный нос и уши цвета старой бронзы, и рот, который улыбался с зеленоватого лица с невероятной злобой, и я понял, что это вовсе не облако, а магическая голова злого джинна.
- Синдбад! - взревел джинн, и в голосе его слышался лязг боевых клинков.
В этот миг меня словно злая магия потянула за язык.
- Это мое имя! - отозвался я, одновременно и теми же словами, что ответил человек, у которого я был в гостях.
- Что?! - воскликнул джинн, который, судя по голосу, разозлился пуще прежнего. - Я явился говорить с Синдбадом. Его ждет возмездие!
- Это мое имя! - снова воскликнули и торговец, и я, слова сами слетали с губ перед этим жутким видением.
- Ты бессердечно уничтожил… - начал джинн, потом заколебался. - Во время своего опрометчивого путешествия ты беспечно нарушил… - Он снова умолк. - Меня послали схватить и растерзать… - Он опять помедлил в нерешительности. - Бесполезно. Меня послали полностью уничтожить Синдбада…
К своему ужасу, я обнаружил, что вновь кричу: "Это мое имя!" - вместе со своим тезкой.
- …но которого? - закончил джинн с ноткой отчаяния. - Я мог бы убить вас обоих - но нет. Наемный джинн никогда не убивает никого бесплатно. - Мгновение он что-то тихонько бормотал сам себе - раскаты грома перед грозой. - Я должен вернуться и уточнить. Но знайте, жалкие смертные, вам не удастся одурачить джинна. Когда мое возмездие придет, оно будет быстрым и ужасным!
Раздался еще один взрыв, и джинн исчез.
Что мне было делать? Что на самом деле произошло? Я не знал, хочется ли мне смеяться от облегчения или же дрожать от страха. Я повернулся к своему хозяину, ища ответа.
Но ответа не было. Мой хозяин обмяк в огромном кресле, закрыв глаза, свесив голову, столь же безучастный, как его спящие гости.
Великий Синдбад Мореход лишился чувств.
Глава третья,
в которой все обсуждают проблему и ужасно хотят найти способ решить ее
Большинство гостей, многих из которых разбудил весьма громкоголосый джинн, поблагодарили хозяина и откланялись на удивление быстро; на самом деле так быстро, что у торговца даже не было возможности успеть очнуться.
- И вот так всегда, - произнес рядом со мной детский голосок.
Я обернулся и взглянул на вечно улыбающегося Ахмеда.
- Вам постоянно является этот зловредный джинн? - переспросил я с некоторым изумлением.
- Ну, пожалуй, речь не об этом частном случае, - после минутного размышления ответил Ахмед, - но в этих стенах всегда довольно весело.
Может, было бы разумным потребовать разъяснений на этот счет, если не считать того, что я несколько опасался узнать, что именно этот мальчишка мог иметь в виду под "весельем". Возможно, подумалось мне, в том, чтобы быть беднейшим из бедных, есть свои преимущества.
- Но другие гости удрали, - колко заметил Ахмед. - А ты чего остался?
Теперь был мой черед умолкнуть и задуматься. Я только что столкнулся со злобным джинном, который угрожал мне и заставлял слова непрошено слетать с моих губ. Конечно же, благоразумный человек с воплями убежал бы прочь, в полуденный уличный зной. И все же, как отметил этот чересчур шустрый мальчишка, я остался. Но по какой причине?
Поразмыслив, я понял, что возможных причин несколько. Кто-то мог бы сказать, что я решил не уходить, пока оставался хоть какой-то шанс получить свои сто динаров, но я полагал, что на самом деле причина более возвышенна. Меня действительно очаровали чудеса, приключившиеся с Синдбадом в первом странствии, и мне думалось, что я на самом деле испытываю несомненную симпатию и уважение к этому почтенному и исключительно великодушному торговцу.
Ну и, разумеется, от возможности получить сто динаров тоже никто так просто не откажется.
- Про сто динаров можешь забыть, - заметил Ахмед с удивительной проницательностью. Воистину, столь удивительной, что я непонимающе уставился на него. - Сомневаюсь, что в данный момент у Синдбада Морехода звенит в кармане хоть пара динаров, - продолжал Ахмед все в той же веселой манере, которая, случись кому-либо испытывать ее на себе достаточно долго, могла бы начать раздражать. - Подумай об этом, о нижайший из низкорожденных. - Дитя махнуло рукой на остатки еды и грязные кубки, раскиданные повсюду недавно ушедшими гостями. - Ты хоть представляешь себе, сколько стоит такая вечеринка?
Похоже, этот слуга намекал на некоторую недальновидность нашего великодушного хозяина.
- Ты утверждаешь, что у благороднейшего и щедрейшего Синдбада нет денег? - возразил я, как мне казалось, вполне обоснованно. - Разве торговец такого масштаба, как твой хозяин, мог бы не знать об этом?
Ахмед отмел мои возражения взмахом ладони.
- Торговец ни за что не стал бы утруждать себя такими мелочами. - Он хлопнул себя по укрытой шелками груди. - В конце концов, на что существуют слуги?
Я помолчал, соображая, что он имеет в виду.
- Прошу прощения? - переспросил я через минуту.
- Но это же так просто, в самом деле, - спокойно отозвался Ахмед. - Синдбад занимает слишком высокое положение, чтобы вникать, как расходуются его деньги, поэтому этим занимаются его слуги и рабы. К несчастью, слуги, которые очень хорошо умеют эти деньги тратить, не могут остановиться в своих тратах, пока им не прикажет хозяин. А хозяин никогда не отдаст такого приказа, поскольку он, разумеется, выше всего этого. - Ухмылка Ахмеда сделалась еще шире от того, насколько все непревзойденно просто.
Я нахмурился. Возможно, в том, что он говорил, была некая логика. Все более и более понятным становилось лишь одно: жизнь среди наибеднейшей бедноты не подготовила меня к подобным сложностям.
И все же я не мог не попытаться понять происходящее своим жалким умом.
- Прошу простить мою неосведомленность, - сделал я еще одну попытку, - но если никто не следит за тем, с какой быстротой расходуются деньги, каким образом Синдбад остается богатым торговцем?
- Подумай хорошенько, о бедный носильщик, - ответил Ахмед. - Тебя никогда не удивляло, почему Синдбад постоянно отправлялся в опасные путешествия?
Замечание Ахмеда было не в бровь, а в глаз. Даже я - глупый, необразованный носильщик, как напомнило мне дитя, - даже я удивлялся, как после всех тех трудностей, о которых шла речь еще в рассказе о первом путешествии, мог здравомыслящий человек снова покинуть Багдад, не говоря уж о том, чтобы сделать это шесть раз.
- Значит, Синдбад должен путешествовать в дальние страны, чтобы поправить свои дела?
- Ах, какая мудреная загадка, раз даже простой носильщик способен разгадать ее! - торжествующе вскричал Ахмед. - Может, благородный Синдбад и неспособен удержать в руках даже динар, но зато ему нет равных в умении покупать и продавать.
- О горе, горе мне! - разнесся по дворцовым покоям голос хозяина. - Неужели все настолько плохо?
Ему ответил другой, более приглушенный голос, слишком тихо, чтобы я мог разобрать слова.
- Хуже? - Голос Синдбада прозвучал громче прежнего. - Но что… - Другой голос ответил столь же неразборчиво. - Но разве это не значит… - вновь воскликнул Синдбад, прежде чем другой голос опять принялся бормотать. - Даже мои любимые… - перебил его Синдбад, теперь уже сдавленно от крайнего волнения. - Не может быть, чтобы это касалось… - снова раздался голос торговца после очередной порции бормотаний. - Нет, нет, только не верблюды!
- Верблюды? - Неизменная ухмылка на вечно улыбающихся губах Ахмеда, казалось, застыла в нерешительности. - Это даже хуже, чем я думал.
Тут мой хозяин вышел во внутренний двор, но внешне он изменился настолько, что я не узнал бы его, если бы следом за ним не тащился верный Джафар, продолжающий бормотать, как я теперь понял, извинения. По благородному лицу торговца струились слезы, он разорвал свои великолепные одежды во множестве мест, так что они теперь представляли собой не более чем шелковые лохмотья. Его слуга, казалось, почти обезумел, голос его звучал то громче, то тише, он заламывал руки в старческих пятнах.