Я поймал себя на том, что думаю об этих самых деталях и о том, что их потеря будет означать для меня. Противно было сознавать, что именно этого и хотел добиться Кинжал и что вся его речь и поступки были направлены как раз на то, чтобы запугать меня. Мне потребовались все остатки силы воли, чтобы не прикрыть некоторые из этих самых предполагаемых "деталей" обеими руками.
- Но я должен снова вернуться к работе, - заключил Кинжал, поворачиваясь ко мне спиной. - Рука моя должна оставаться твердой, а мышцы - сильными. Мы ведь не хотим, чтобы нож соскользнул, верно?
Он отвернулся, прежде чем я смог отчаянно замотать головой, но я все равно ею замотал. Кинжал ясно обозначил, какой у меня есть выбор: либо держаться подальше от паланкина, либо познакомиться с его ножом. Похоже, что прекрасная Фатима будет для меня потеряна в обоих случаях.
В это мгновение всякая надежда должна была умереть во мне. Вместо этого я пообещал себе, что в следующий раз, когда приближусь к ней, то заговорю с Фатимой как-нибудь поосторожнее или уж по крайней мере так, чтобы она не закричала. Не спрашивайте меня, откуда я знал, что мне представится такая возможность. Наверное, я начинал наконец верить в идею торговца насчет судьбы.
- Но мы должны как можно скорее выбраться отсюда, - обратился Кинжал к остальным, снова принимаясь пилить ножом канат. - Эти недавние события лишь укрепили мою уверенность в этом.
Судя по бормотанию, похоже было, что, во всяком случае, по этому поводу все с ним полностью согласны.
- Так что, торговец, продолжай свою сказку, да сделай ее поинтереснее. - Он указал кончиком ножа на темнеющее вечернее небо. - Потому как, боюсь, если мы уснем прежде, чем сумеем удрать, то можем проснуться у монстра в желудке!
- О, конечно, - отозвался купец, кажется, удивленный, что снова оказался в центре внимания. - Так на чем я остановился?
- Вы съели фигу, - услужливо, но отрывисто вставил Джафар. - Точнее, семь фиг.
- Ах да, - снова начал рассказ Синдбад. - И это были сочнейшие из фруктов. Но даже самые незначительные поступки могут иметь большие последствия. Так что, съев эти семь прекрасных плодов после того, как целыми днями не позволял себе ничего существенного, я ощутил легкую слабость в желудке, а потом уже и не легкую и понял, что фиги не задержатся у меня в животе надолго, но вскоре покинут его, чтобы вернуться в родную почву.
Одобрительный ропот собравшейся вокруг торговца публики свидетельствовал о том, что всем когда-то в жизни приходилось сталкиваться с подобным поведением желудка в сходных обстоятельствах.
- И вот, - продолжал старший Синдбад, - я решил, что надо подчиниться зову естества, и должен признаться, что, к стыду моему, хотя меня и окружали всего лишь фиги, но все же это были разумные фиги, и я до некоторой степени не решался справлять столь интимную нужду перед существами пусть даже настолько странными, как они.
И снова ответом торговцу было одобрительное бормотание. В этот миг я должен был признать, что мой пухлый благодетель и в самом деле великий рассказчик, раз он сумел увлечь свою публику даже такой темой, как эта!
- Вышло так, - снова заговорил Синдбад, - что я отыскал местечко между рядами деревьев, что-то вроде холма из остатков гниющих плодов и листьев и, возможно, судя по характерному запаху, останков каких-нибудь лесных животных. Это казалось наиболее подходящим местом, чтобы внести туда и свою скромную лепту, и этим я и занялся.
Торговец снова умолк на мгновение, и, как я теперь понимал, эта манера означала, что в следующей части его повествования все откроется.
- Однако, - продолжил он, когда миновал миг драматического молчания, - не успел я даже толком начать, как откуда-то поблизости меня окликнул новый голос.
"Я был бы вам весьма признателен, - сказал этот новый голос, - если бы вы смогли найти другое место для отправления ваших естественных потребностей".
Торговец всплеснул руками, словно был в этот миг так же изумлен, как тогда, когда впервые услышал таинственный голос.
- И тут, - снова возобновил он рассказ, - я понял, что голос этот исходит не откуда-то со стороны, не от фиговых деревьев или еще откуда-нибудь сверху, но прямо у меня из-под ног, из того самого места, где я собрался было удобрить почву.
Можете себе представить мое изумление при этом новом открытии. Удивление мое было столь велико, что я совершенно забыл про беспокоивший меня желудок. И оно возросло десятикратно, когда я отступил на шаг от гниющей кучи и, присмотревшись, увидел пару темно-карих глаз, глядящих на меня из листьев и сора.
При этих словах Шрам вовсе перестал пилить, уставился на торговца и смог снова взяться за дело лишь после нескольких пинков от своего коллеги.
- Продолжай, прошу тебя, - обратился к рассказчику Кинжал, - ты уже заставил нас окончательно проснуться.
Счастливый Синдбад кивнул, собственный рассказ до того увлек его, что он и помыслить не мог ни о чем ином, кроме как довести повествование до конца.
- Я немедленно поприветствовал это несчастное создание и спросил его, как он оказался погребенным под компостом.
"Увы, если бы это было так! - возвестил открывшийся под глазами рот. - Боюсь, что я не похоронен под ним, ибо это я сам и стал компостом!"
"На какое же магическое существо я опять набрел?" - вскричал я в ответ.
"Во мне нет магии, кроме той, что я нашел в этой проклятой долине, - ответил рот. - Ибо я был некогда человеком, как и ты, пока не начал есть фиги".
Мужественный Синдбад умолк на миг и обхватил живот, прежде чем продолжить.
"Фиги?" - переспросил я, и неприятные ощущения в моем желудке проснулись с новой силой.
"Да, - ответил голос, словно вознамерившись подтвердить худшие из моих опасений, - много, много фиг, потому что, съев одну, ты чувствуешь, что должен съесть их все! - Тут тихий голос возвысился в отчаянии. - Теперь ты видишь, к чему привело меня обжорство!"
"Ты съел очень много фиг?" - спросил я, надеясь в глубине души, что "очень много" - не значит "семь".
"Конечно, - ответил мне голос из кучи, - сначала я съел всего несколько. Но в этом гибельном месте больше нечего есть. - Несчастное создание умолкло и издало тихий стон. - И, увы, к своему великому несчастью, выяснилось, что диета, состоящая из одних лишь фиг, невероятно убыстряет пищеварение".
Я кивнул в ответ на замечание существа, поскольку ощущал это самое убыстрение на себе.
"И вскоре, - продолжал голос, - оказалось, что я ем все больше и больше, чтобы возместить то, что из меня выходило, и что все это выходит все быстрее и быстрее, так что фиги проскакивали через мой организм скорее, чем я успевал поедать их. И в то же самое время я почувствовал, что тело мое как-то размягчается, а мышцы слабеют. И чем больше я ел, тем мягче становился! - Тут голос умолк, вместо слов раздались громкие, мучительные рыдания. Наконец существо со всхлипом вздохнуло и смогло продолжать: - И тогда я понял, хотя и слишком поздно, что эта фиговая диета изменяла меня, пока я не превратился в продукт своего собственного пищеварения".
"Воистину ужасная судьба", - сказал я с искренним состраданием.
"Когда-то я был благородным воином, - с готовностью согласился со мной печальный голос. - Теперь я всего лишь зловонная куча".
Тут торговец Синдбад снова замолчал, и я бы сказал, что в данном случае пауза возникла не ради драматического эффекта, а потому, что он вновь переживал неподдельный ужас, вызванный судьбой того человека.
- Должно быть, действительно страшный способ умереть, - задумчиво сказал я, чтобы нарушить молчание.
- Но очень часто встречающийся, - тут же добавил Ахмед.
Наши слова, похоже, вернули старшего Синдбада к его рассказу, поскольку он откашлялся и снова заговорил:
- Такое же будущее ждало и меня, останься я в этой долине. Лишь теперь я осознал последствия своих поступков. Ибо из разговора с той кучей, которая была человеком, я понял, что эти фиги вели речь не столько о том, чтобы погибнуть самим, сколько о возможности навеки сохранить свой род. Поскольку это существо, бывшее когда-то человеком, съело великое множество фиг и, в свою очередь, превратилось в жирный плодородный компост, которым смогут теперь питаться фиговые деревья.
- Непостижимы пути судьбы, - вставил Джафар.
- Да, - согласился его хозяин, - но я сразу решил, что эта судьба не станет моей. Поэтому я спросил кучу передо мною, нет ли у нее каких-нибудь желаний, пока я не покинул это место как можно скорее.
"Знаете, - ответила куча, чуть поразмыслив, - я бы не возражал против одной-двух фиг. Они в самом деле очень вкусные".
И вот я торопливо нарвал столько фиг, сколько смог, стараясь не слушать их мольбы. Потом положил с полдюжины плодов у самых губ кучи и быстро распрощался.
Содрогнувшись, Синдбад продолжил:
- Но фиги не собирались так просто отпускать меня. "Фиги - самая энергетическая пища!" - взывали они. И: "Фиги так удобны в переноске! Их легко нести в тюрбане, в халате или в сумке!" И даже: "А ты уже съел сегодня свою фигу?" И единственное, о чем я мог думать, - это об их сочной сладости и о том, как приятно, когда она отправляется из твоего рта в желудок. - Даже теперь, рассказывая об этом, торговец сглотнул, поглощенный воспоминаниями.
- Счастье, что за время пребывания у каннибалов я напрактиковался не обращать внимания на требования желудка, и этот урок укрепил мою решимость в тот миг, и таким образом я смог спастись. Но пока я убегал, рот мой все же был полон слюны.
И с этими словами торговец отыскал один из наших бурдюков с водой и жадно напился.
- Воистину это удивительная история! - восторженно воскликнул я. - Столь же чудесная, как и все, что вы рассказывали прежде.