- Радуйтесь! - весело воскликнула она. - Давай, Костакис, веди меня в ареопаг!
Это привело начальника стражи в бόльшее замешательство, нежели угроза превратить его в свинью. И он приказал страже:
- Уведите ее! - но сам не сдвинулся с места.
- Костакис, неужели обвинение столь тяжело? - спросил его философ, почувствовав, что начальник не случайно отстал от своего отряда, когда стража с обнаженными мечами увела необыкновенную гетеру.
- К тому же она налог не уплатила! - озабоченно вздохнул страж закона.
- Если все дело в налоге, я заплачу.
- Но ведь она богохульствовала! Раз я говорю, значит, у меня есть доказательства. А вы не исполнили свой гражданский долг… - осторожно опробовал Костакис тот метод, который обычно действовал безотказно.
- Архонту докладывал?
- Нет.
- Садись с нами, выпьем вина! - подтолкнул его к беседке философ. - Коринфское, холодное. Ваятель, пошли рабов за свежей водой, пока мы побеседуем тут с достойным слугой народа…
Циана продолжала веселиться, предвкушая историческое шоу в ареопаге, а измученные жарой воины в жестяных доспехах еще больше забавляли ее.
- А ну-ка уберите свои железки! - сказала она им, как только они вышли на улицу. - Разве вы не знаете, что сказал один ваш мудрец: поднявший меч, от меча погибнет!.. Черт бы побрал это вино! Да, этот мудрец был не ваш, но, как бы там ни было, уберите от греха подальше, а то еще кто-нибудь споткнется… Да не убегу я, не бойтесь! Я ведь сама хочу в ареопаг, чтобы оставить с носом вашего кривоногого начальника.
Воины с готовностью убрали в ножны мечи, потому что эта гетера - такой красивой они еще не водили к своему начальнику! - все равно не сможет убежать. А если она и в самом деле богиня и захочет превратить их в свиней, то и мечи ей не помешают. Неожиданно массивное ожерелье на шейке гетеры тихонько зажужжало, а потом она проговорила несколько слов на непонятном стражникам языке.
Циана подняла глаза к небу. Подняли головы и четверо воинов, и тут же застыли в своих раскаленных доспехах: прямо на них спускалась ослепительно сверкавшая в молочной синеве неба машина.
- Не бойтесь, мальчики! - сказала им Циана, потому что они готовы были разбежаться в стороны или пасть ниц.
Машина остановилась в воздухе - примерно в метре от растрескавшейся под палящим зноем земли Эллады. В центре машины открылось круглое окошко. Будто сам Адонис, весенний любовник Афродиты, выглянул из него - таким гладким, красивым и юным оказалось лицо мужчины, протянувшего руку:
- Поднимайся!
- Но почему же, я прошу тебя… - возразила арестованная.
- Приказ Института!
И Циана приняла протянутую ей руку, которая энергично втащила ее в машину. Окошко закрылось, и машина мгновенно унеслась в сторону Олимпа, слившись в небе с самим солнцем.
- Вы почему прекращаете командировку, когда я еще ничего не успела узнать? - возмущенно крикнула Циана, бухнувшись во второе пилотское кресло.
- Кажется, тебе еще многое прекратят, - сказал Александр, опускаясь рядом с нею. - Возможно, тебе вообще придется уйти с кафедры древней истории. Искусствоведы в тебе усомнились. Ты совершила грубое вмешательство в развитие Эллады. Эх, глупая девчонка, сколько же ты успела натворить за такое короткое время!
- Но я ничего не сделала!
- Ладно-ладно, не первый день знакомы!
- Но что такого я могла натворить в одиночку? История упряма, она лучше нас с тобой знает свое дело… - сказала с грустью в голосе Циана. - После меня появится гетера по имени Фрина… а если и не появится, история ее выдумает. Она вдохновит великого скульптора во-время праздника Посейдона… Ох, как мне хотелось его дождаться! Там Фрина разденется донага и будет купаться на глазах у всего города. Заметь: вероятно, это будет первый стриптиз в Европе! И Пракситель найдет в себе силы, чтобы изваять ее обнаженной. А потом прекрасную Фрину будут судить, но, слава Олимпу, красота всегда надевала узду на мудрость, и старцы в ареопаге ее оправдают… Ух, дорогой, я так устала, как-нибудь в другой раз я тебе все расскажу!
Посмотрев на нее, Александр представил ее себе без всех этих драпировок, ниспадающих складок вдвое перепоясанного хитона и подумал, что из нее, наверное, получилась бы неплохая модель для древней богини. Только тогда Александр окончательно осознал, что и он из тех, кому всегда будет трудно судить красоту. Но все же он осмелился спросить:
- А у тебя действительно ничего не было с этим… Праксителем?
- Конечно, ты же знаешь, что я люблю тебя!
- А! - ошеломленно воскликнул Александр. - Впервые слышу!
- Эти вещи не предназначены для восприятия на слух, милый, - она протянула ему руку и заплакала.
- Но почему ты плачешь? Не надо, прошу тебя, - смешался юноша. - Ты ведь сама мне говорила… ведь правда? Помнишь: один древний философ изрек, что расставаться с прошлым нужно смеясь…
Он процитировал неточно и не к месту, но ему это было простительно, потому что он не историк, а самый обыкновенный инженер, специалист по эксплуатации темпоральных машин. Кроме того, он был хорошим парнем, и Циана рассмеялась сквозь слезы. Глядя на то, с какой скоростью и с каким равнодушием дигитальный счетчик времени отсчитывал годы, сквозь которые они пролетали, она вздохнула, будто и в самом деле прощалась с ними:
- Ох, до чертиков надоела мне эта история, в которой нет ничего из того, что о ней говорится!..
* * *
Очнувшись от шока, воины Костакиса с трагическими воплями бросились во двор Праксителя. Предчувствуя недоброе, Костакис вышел из тенистой беседки. Он только что согласился, наконец, с эллинским философом и геометром, что не стоит беспокоить ареопаг из-за какой-то гетеры, когда все можно устроить с глазу на глаз, а теперь сделка была под угрозой.
- Бо-о-бог… из машины… - мямлили стражники.
- Пусть докладывает кто-нибудь один! - приказал Костакис.
Тот, на кого он указал, еще не успел успокоиться и, трясясь как в лихорадке, начал рассказывать, как бог спустился из машины и похитил арестованную.
- Ах, идиоты! Я покажу вам бога из машины! - взревел Костакис. - Сколько раз я вам говорил поменьше ошиваться в театре!
Пракситель и философ, по-видимому, не были такими убежденными атеистами, потому что боязливо подняли головы к небу и повернулись в сторону Олимпа. Однако там, как и прежде, не было ничего, кроме огненного лика Гелиоса, который, хоть и был чисто эллинским богом, с непонятным людям старанием плавил в своей печи красивое и безобразное, мудрое и злое, правду и небылицы…
Глава пятая
ГРЕХИ ВИНОГРАДНОЙ ЛОЗЫ
1
Столь грубо исторгнутая из эллинской эпохи Циана не радовалась своему спасению "богом из машины". Она все еще чувствовала себя той мифически свободной женщиной древности, какими были Аспасия и Филис, все гетеры Эллады. Она все еще была "исполнена божества", как хитроумно говаривали древние греки, хлебнув лишнего, имея в виду, разумеется, Дионисия. Коринфское вино с божественно-невинной греховностью еще играло в ней, исполняя танец менад и сатиров.
- И как тебе удалось меня найти? - сердито спросила Циана, избегая смотреть на экран, на котором с бешеной скоростью крутились цифры, обозначающие годы. - То проклятая машина дает сбой, то еще что-нибудь…
- Ты забыла, что у тебя в коренном зубе скрыт пеленгаторный передатчик? - рассердился в свою очередь инженер-ассистент по эксплуатации хронолетов. - Ориентируясь на его сигнал, машина не дает разбросов во времени.
- Ты хотя бы понимаешь, какую глупость совершили мои милые коллеги по Институту? Прервать командировку как раз в тот момент, когда я должна была явиться перед ареопагом! Теперь мы так и не узнаем, существовала ли на самом деле Фрина и кого изобразил Пракситель в виде Афродиты Книдской!
Инженер мало что смыслил в работе историков, но явно чувствовал себя виноватым, и она простила его, затаив обиду только на своих коллег:
- Я им покажу! Значит, ты меня любишь? Так что же теперь делать? Я тоже, кажется, тебя люблю.
- Почему "кажется", ведь ты только что сказала это совершенно определенно? - забеспокоился Александр. С этой девушкой никогда ни в чем не можешь быть уверенным.
- Мы же были в другом веке, - засмеялась Циана. - Тогда почему ты меня не поцелуешь, если любишь?
- Сейчас? Неудобно.
- Что тут неудобного? - вытянулась она в удобном пилотском кресле хронолета.
Молодой инженер покраснел.
- Ты забываешь, где мы находимся. А потом, равновесие полета…
- Вряд ли мы его нарушим! - усомнилась она, а ее губы вновь стали цвета коринфского вина, вероятно, от какой-то ассоциации с древностью. - А ты знаешь, что я без нижнего белья?
Она залилась смехом, так развеселило ее невежество инженера по части древней истории:
- Разве можно появиться в Элладе в белье? Ведь женские трусики были изобретены в Европе лишь в средние века. Представляешь, какая путаница наступила бы в истории, если бы кто-то полез ко мне под хитон или приподнял его!
- Но с какой это стати кто-то будет лазить тебе под хитон? - возмутился в Александре век двадцать четвертый.
- О, ты не знаешь мужчин прошлого! Их первым делом было полезть под юбку, - сообщила ему Циана, и в голосе ее не чувствовалось осуждения древних нравов.
Александр был потрясен.
- А с тобой такое случалось?