Нет, не это произведение было спорным, не о нем следовало спросить! Вино погрузило ее память в трепещущее на солнце марево.
- Артемид у меня много, а вот такого сатира… я собирался к нему приступить на днях. Впрочем, а ты откуда знаешь, что я хочу сделать именно такого? - изумился Пракситель.
- А тот, что облокотился на дерево? - быстро спросила Циана, избегая ответа.
- Я продал его, но ты…
- Ты великий скульптор, Пракси, - сказала она, величественно переходя к другому навесу. - Хоть и не совсем в моем вкусе.
Великий ваятель забеспокоился:
- Почему это?
- Слишком слащав ты, а мне больше нравятся реалисты…
- Кто-кто?
"Ну и влипла же, теперь придется объяснять, что такое реализм!" - ругнула себя Циана.
- Понимаешь, у тебя все слишком красивое, а в жизни не так. Ты даже сатиров делаешь красавцами. А что такое сатир, если судить по легенде? Козел! Похотливый козел! В лучшем случае он похож на того писателишку, а ты и его готов изобразить красавцем! - не удержалась Циана, чтобы не высказать свою неприязнь к автору трагедий.
Пракситель смотрел на нее, совершенно сбитый с толку - еще никто не осмеливался разговаривать с ним таким образом.
- Но… но… мы должны… Калакагатон! Единство красоты и добра! Так мы учим людей ценить красоту. Когда-то богоравный Перикл платил людям, если они ходили в театр, только чтобы научить их любить искусство. Да меня из города прогонят, если я…
- Знаю, знаю! Ты не виноват, - великодушно сказала Циана. - В конце концов, твое искусство отражает кризис античного полиса…
- Что-что? Что там такое с полисом? - вытаращился ваятель, а она резко отвернулась от него. Снова сболтнула глупость какого-то искусствоведа, причем плохого.
- Не обращай на меня внимания, Пракси! Поступай так, как знаешь! Ты лиричен, нежен, созерцателен, а потом, очень здорово получаются у тебя эти полутени. Знаешь, имя твое уже вошло в историю вслед за именами Фидия и Мирона… Да-а, великим был век предыдущий! Полимед, Кресилай, Поликлет… А взять Пифагора Регийского, отца твоего Кефизодота… - Она прошла под навесом, потому что под палящим солнцем выпитое ею вино превращалось в кипящий грог. - Но и ваш век достаточно хорош. Кстати, какого ты мнения о Лисиппе?
Пракситель стоял перед нею, бледный и потный.
- Хорош, правда? - опередила она его, отгадав его состояние: как это возможно, чтобы женщина, пусть даже гетера, так хорошо знала историю эллинской скульптуры!
- Лисипп?.. - промолвил Пракситель. - Он еще слишком молод…
- Молод, это верно, но он станет великим скульптором, попомни мое слово! А и Скопас хорош. Эй, откуда у тебя это?
Она присела возле великолепной черной вазы с красными фигурами.
- Из Никостена, не так ли? Невероятно ценная вещь, ты береги ее. Не менее чем сто лет назад…
Тут Циана снова прикусила язык: раз она лично видела вазу в музее, значит, она уцелела в тысячелетиях! И Циана побежала под соседний навес.
В самом центре торчала огромная глыба камня. Перед нею - полукружием, сколоченный из досок высокий настил. Утоптанная вокруг земля побелела от пыли и мраморной крошки. В глубине у самой стены стояли амфоры, одна другой красивее - как на подбор. Циана переходила от одной к другой, приседала на корточки, любовалась, безошибочно называя по стилю рисунка, какие из них коринфские, а какие из Самоса или Родоса. Лицо скульптора сковал суеверный ужас. Заметив это, она тут же вскочила на высокий настил и встала перед глыбой камня.
- Ладно, сделай и меня красивой!
- Богиня, ты и в самом деле…
Циана прыснула со смеху:
- А за какую из богинь ты меня принимаешь?
Заданный в шутку, ее вопрос был не менее коварен, чем тот, что был поставлен Парису тремя богинями. Предпочтя Афродиту и дав ей золотое яблоко, он довольно сильно осложнил ход развития европейской цивилизации.
- Может быть… А… А… Афина… - пролепетал Пракситель. Мудрая девственница была все же более могущественной богиней.
Циана выпрямилась, суровая, как Афина Паллада:
- Ну-ка посмотри хорошенько! Считаешь ли ты, что сестра моя так хороша! - И театральным жестом она сбросила с себя хитон.
Пракситель рухнул на колени перед подиумом. Вероятно, он никогда в жизни не видел воочию столь красивого женского тела. Ведь он черпал идеи из царства Платона!
- Бо… богиня… - простер он к ней руки, - на погибель мою ты явилась?
Известно, что Афродита погубила не меньше людей, чем ее воинственная сестра.
- Ладно, ваятель, бери в руки молоток и долото! - смилостивилась Циана.
- Но… в таком виде? - ужаснулся он еще больше.
- Сколько тебе говорить, что я никакая тебе не богиня! Давай, берись за дело!
Он поднял с земли глиняную плитку, принес откуда-то деревянную шкатулку с черными и красными чернилами, оглядел кончик тростниковой кисточки. Циана с любопытством следила за ним, потому что в ее веке почти не знали, как и чем рисовали эллины.
- Тогда… тогда мне нужен какой-нибудь мотив, иначе… Позволь мне, - Пракситель подбежал к вазам, схватил первую попавшуюся и поставил ее на подиум рядом с левой ногой обнаженной Цианы. Он поднял ее хитон с таким благоговением, будто касался самой богини, но не упустил тайком пощупать его материю. Откуда взяться такому хитону у простой смертной, если он явно ткался в мастерских Олимпа? Скульптор разостлал его над вазой, умело расправил ниспадающие складки. Вот так, богиня! Все равно, что ты входишь в море купаться. Потому что иначе… Ты ведь знаешь, людей…
Потом он, пятясь, отступил на несколько шагов и прищурил перепуганные и в то же время очарованные глаза.
- Сделай шаг вперед, богиня, так, спусти одну ногу с подиума, как ступаешь вниз с берега в море, понимаешь?
Циана пошатнулась.
- Но если ты думаешь, что я долго так выдержу…
- Я сейчас, минуточку!
Рука его задвигалась над плиткой. Время от времени он быстро окунал кисточку в густые красные чернила. По вискам его стекали струйки пота. С профессиональной жадностью глаза его поглощали дивные изгибы и округлости ее тела. Слегка отодвинув плитку от себя, он оглядел набросок, потом обернул плитку и тут же принялся за второй эскиз.
- Еще немного, совсем немного… Мне нужен будет и один набросок со спины.
Он взял вторую плитку и прошел за подиум. Улыбаясь, Циана слушала его пыхтенье у нее за спиной, а потом вдруг почувствовала на себе его взгляд. Она знала, что со стороны спины ей тоже нечего стыдиться, но все же ей стало неловко. Она крикнула ему через плечо:
- Эй, не думаешь ли ты делать Афродиту Калипигос!
- О, разве возможно такое богохульство! - воскликнул хрипловатым голосом ваятель, будто в настоящее время он не рисовал нечто подобное.
- Как, разве ты не знаешь эту скульптуру? Ведь она так и называется: Афродита с красивым задом! Две славные дамы из Сиракуз построили храм для Афродиты и заказали для него такую статую. Богиня стоит повернувшись спиной, откинув хитон так, чтобы видна была только ее попка. Обе они счастливо вышли замуж и жили в богатстве и неге благодаря тому, что Афродита наградила их красивыми задними частями тела. Так вот, в ее честь… Да, веселый вы народ, ничего не скажешь!
- Ну, там, в Сицилии… - промямлил скульптор. - А кто сделал эту статую?
- Сейчас не могу вспомнить. Это ваше вино… - вышла она из положения. Она не только не знала автора, но даже не помнила, к какому времени относится скульптура, но зато чуть не бухнула ему, в каком музее находится эта Афродита.
- Готово, богиня! Остальное я сделаю по образу, который всегда будет жить во мне…
Она сошла с подиума и подняла плитку с первыми двумя набросками. Пракситель застыл, зачарованный грациозностью ее движений.
- Но ведь это Афродита Книдская! - изумилась Циана, узнав и вазу, и плащ, и позу входящей в воду красавицы.
- Какая-какая?
Она снова проговорилась, но в ней все чаще говорило вино, а не она сама. Искусствоведам еще только предстояло дать знаменитой статуе это название.
- А другая подобная статуя у тебя есть?
- Неужто я посмел бы, о, дивная среди богинь! И теперь-то только с твоего позволения…
- Хватит тебе с этими эпитетами! Ты, кажется, кроме Гомера ничего не читал! Так ты и в самом деле не знаешь никакой Фрины?
Он по-прежнему недоуменно ответил на ее настойчивый вопрос, а если верить истории, так именно Фрина вдохновила его на создание Афродиты Книдской. Но разве мало небылиц в истории!
- Возможно, это будет самое великое из всех твоих произведений, Пракси, - сказала она пророческим тоном.
- О ты, из пены рожденная! Если позволишь оставить ее в таком виде… Потому что до сих пор мы не смели… богинь… - трепетным, умоляющим голосом сказал великий ваятель.
- Неужто у тебя хватило бы духу прикрыть такую красоту? - возмутилась Циана, подпоясывая хитон. - Что тебе стоит обмануть их, что Афродита лично явилась к тебе и пожелала, чтобы ты изобразил ее обнаженной? И перестань меня величать, сколько раз я тебе говорила, что я самая обыкновенная женщина! Протагор еще столько веков назад сказал вам, что человек есть мерило всех вещей! Давай теперь выпьем за твой будущий шедевр!
Пракситель прибрал плитки с эскизами в шкаф.
- Легко было Протагору! Теперь нас обязывают верить в богов.
Циана уже бежала к беседке - теперь она походила скорее на богиню охоты Артемиду, потому что никто никогда не видел бегущей Афродиту. Она бросилась на мраморную скамейку, откинулась, опершись спиной о колонну, и открыла рот:
- Кто мне даст напиться? Умираю от жажды!