* * *
- Больше одной в руки не давать!
- Проходите, не задерживайтесь!
- Куды прешь!
- Я с утра тут за этим мальцом занимала!
- Не помню я тебя!
- Вас тут не стояло, гражданочка!
- Не надо ля-ля! Я свои права знаю!
- Ты свои права мужу на кухне качай!
- Убери руки! Руки убери, кому говорят!..
- Не трогай меня, мужланка!!!
Конечно, всякий мало-мальски цивилизованный человек уже понял, что эти звуки издает не кто иной, как многорукое, многоногое, многоголовое и, самое главное, многоротое существо, которое заводится в любом населенным пункте после того, как известие о том, что продовольственные склады намедни сгорели дотла, становится общественным достоянием - очередь за хлебом.
- Кто же поджег склады, не знаете? - тихий интеллигентный голос.
- Нет, не знаю. Но говорят…
- Тс-с-с!
- Говорят, что кронпринц Сержио имеет к этому отношение…
- Куда смотрит его величество!.. Он бы такого никогда себе не позволил!.. Наверное.
- Молод ты еще, сынок. Не помнишь его, пока он еще просто братом короля был… А я во как помню! - присоединился тщедушный дедок с всклокоченными седыми волосенками на затылке. - Еще вот таким я его помню.
- И что?
- А-а, - махнул сухонькой ручной старичок. - Яблоня от яблока недалеко падает.
- Тс-с-с!
- Шарлемань Шестнадцатый, упокой его душу Памфамир-Памфалон, небось своему сынку такую бы взбучку задал!..
- Целых полчаса, наверно, выговаривал бы!
- Упокой его душу Памфамир-Памфалон…
- Чью?
- Сыночка маленького его, инфанта Шарлеманя, дитятко безвинное…
- Царствие ему небесное…
- Будет пухом земля…
- А я вот слышал…
- Тс-с-с!
- А я вот слышал, что не погиб его высочество тогда.
- Да не могет такого быть!
- А если может?
- А если правда?
- Тела-то тогда не нашли, сынки, помню я…
- А могилка чья в склепе?
- Пустая. Старого короля меч, вроде, говорят, нашли, а от наследника - ничего…
- Страх-то какой, боженька…
- Нынешний король, рассказывают, приказал буквально просеять весь пепел сгоревшей деревни, каждый камушек перевернул.
- Вон он как своего брата с племянником жалел! А вы говорите!..
- Ага, жалел.
- Пожалел волк кобылу…
- Тс-с-с!
- Заживо сгорели ведь, говорят…
- Ох, не приведи Господь!
- А кто говорит-то? Наш король и говорит!
- М-да…
- А что ж ему еще-то говорить-то? Что жив где-то маленький принц?
- Ага, жди, скажет…
- Тс-с-с!
- А чего ж он маленький-то? Сейчас-то ему, наверное, годков восемнадцать исполнилось бы…
- А то ведь поди и исполнилось…
- Кабы жив-то он был, не страдали бы мы так, поди, от семени крапивного…
- Тс-с-с!
- Тс-с-с!!
- Тс-с-с!!!
- А, может, и найдется еще. Памфамир-Памфалон поможет.
- Помоги ему всемогущий Памфамир-Памфалон!
- А, может, и взаправду…
- Да-а, всякое ведь бывает…
- Не задерживайтесь!
- Один каравай в руки!
- Проходи, проходи, красавчик, не тормози народ!
Заворачивая хлеб в платок, Иоганн Гугенберг быстро оглянулся и зашагал прочь. Надо было занести по дороге хлеб деду и встать в другую очередь.
Через пару кварталов, проходя мимо хвоста своей старой очереди, он украдкой кивнул заспанному Ерминку. Тот, не прерывая разговора, подмигнул ему в ответ.
План подпольного комитета по освобождению Ивана-царевича начинал действовать.
Вечером комитетчики собрались на втором этаже одного из трактиров мастера Вараса. На этот раз собирались тайно, говорили тихо, пили мало - Серый объявил сухой закон до окончания операции. Возражений не было. Гарри не в счет.
- Все идет как по писанному, - докладывал сеньор Гарджуло. - В общей сложности наша труппа побывала сегодня в сорока очередях. И только в одной Кастелло за его слова чуть не побили. Порвали костюм.
- Сторонники Шарлеманя-Томаса?
- Что он такого сказал?
- Он сказал, что при Шарлемане Шестнадцатом было ничуть не лучше, а даже хуже, и что он любит теперешнего короля, и особенно благородного кронпринца Сержио.
- Ха!
- Гут. Чем хуже, тем лучше, - приговорил Волк, уписывая любимые бананы в шоколаде.
- В моей очереди он бы камзолом не отделался, - самодовольно заявил Ерминок.
- Да, ночной поджог, кажется, вывел народ из себя.
- И теперь от нас будет зависеть, куда мы его приведем, - если бы у князя Ярославского был жилет, он, наверное, заложил бы за проймы большие пальцы и добавил: "Социалистическая революция неизбежна, батенька". И сам удивился бы. Но, ко всеобщему облегчению, жилеты на тот период только вышли из моды, и Вондерланд - несостоявшаяся колыбель - мог спать спокойно, хоть опасный момент и историческая месть были так близки…
- Я постоял в семи очередях, - начал свой доклад мастер Варас, - и…
На лестнице раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, ударившись о загрустившего Гарри, что оптимизма ему не добавило, и в комнату влетел первопечатник.
- Друзья, - едва перевел он дыхание, - Я хочу сообщить вам принепре… пренипре… при-непри… плохую новость. Помните, мы говорили тогда, что у потерянных кронпринцев всегда есть талисман, по которым их опознают старые няньки?
- Не талисманы, а привычки.
- Не привычки, а родинки.
- Не няньки, а пастухи.
- Какие пастухи? Какие родинки? Я говорю про пропавшего кронпринца Шарлеманя!
- И садовники тоже.
- Какие садовники?!
- Ну, и?
- Ну, так вот. Сегодня, когда я относил своему деду девятый каравай, я слегка задержался у него, присел передохнуть, так сказать, и мы с ним немножко поговорили.
- Ну, и?
- Мой дед служит архивариусом в королевской библиотеке. Поэтому он знает. Он сам это видел. Своими глазами. А кроме него про это знают только члены королевской семьи. Так что, я не знаю, что мы будем делать, - отчаянно взмахнув руками, закончил свои отчет Гугенберг.
- Что знает?
- Что видел?
- Что делать?
- Про талисман. То есть, медальон. Он был. Этот медальон был сделан в незапамятные времена, когда еще первый Шарлемань взошел на престол.
- Во время Второго Пришествия?!
- Да. И с тех пор передавался от короля к кронпринцу в день его рождения. Как символ какой-то, или тайный знак, или что-то вроде этого - дедушка не помнит, а может, и не написано это было.
- Сколько ему лет-то, твоему деду?
- С головой у него все в порядке, если ты это имел ввиду, арап, - обиделся юноша.
- Презренный бледнолицый, - пробормотал мини-сингер, но от дальнейших комментариев при виде красноречивого кулака Сергия воздержался.
- В феврале ему исполнилось восемьдесят восемь, и с тех пор этого манускрипта никто не видел.
- Так ты ж, вроде, только что говорил, что сегодня отнес ему девять буханок? - озадачился Волк.
- Этого пергамента с изображением медальона, я имел ввиду. Дед говорит, что тот эскиз набросал сам Шарлемань Первый. И что сам медальон могут узнать кроме членов королевской семьи только высшие служители церкви - первосвященник, второсвященник, третьесвященник там… И никто из простых смертных его никогда не видел. И что на том месте, куда он был положен, его там нет. А еще там было написано, говорит дед, что его ни с чем не перепутаешь, и что второго такого не существует…
- Чего не существует? Маму… Наму… Муна… Пергамента?
- Медальона…
Повисла растерянная тишина.
- А, может, принцесса Валькирия нам могла бы помочь? - наконец проговорил Серый. - Она же, какой ни какой, а член королевской семьи, и должна была быть посвящена в тайну этого медальона? Может, с ней можно как-нибудь поговорить?
- Нельзя, - покачал головой Мур. - Она заточена в самую высокую и неприступную башню королевства - Черную Вдову - как когда-то, по преданию, колдунья Миазма заточила благородную Рапунцель. Только у Валькирии нет таких длинных кос.
- А при чем тут косы? - не понял Серый.
- Легенда гласит, что она опускала из окна свои косы, по которым принц Альберт забирался к ней в темницу. Так он и помог ей бежать.
- А просто залезть с коня он не мог?
- Сергий, это была ВЫСОКАЯ башня, - уточнил Санчес.
- Метров пять? - снова переспросил Волк.
- Выше.
- Шесть?
- Не смешно, - обиделся за национальный фольклор Гарри.
- Я серьезно. Я понять пытаюсь.
- Я думаю, метров пятьдесят, - высказал свое предположение мастер Варас.
- А что тебе тут не ясно? - поинтересовался Мур.
- Мне не ясно, зачем он ее освобождал, - пожал плечами Волк.
- Как - зачем? - настал черед вондерладцев удивляться. - Она была знатного происхождения, молода и красива, ее злодейски похитила и заточила в башню злая ведьма, а он полюбил ее с первого взгляда… Как обычно. А что, у вас, в Лукоморье, это как-то по-другому бывает?
- Молода?! По-вашему, триста тридцать три года - это молодость?! - Серый едва не подавился бананом.
- Какие триста тридцать три?! Ты что?!
- Ей было лет восемнадцать от силы! Я знаю эту легенду с детства - у нас ее каждый ребенок знает - и всем известно, что Рапунцель была…