Это замечание стало последней каплей - жертвы гаремной косметологии кинулись к насмешнику, размахивая кулаками. Гуча со смехом отбивался.
- Да ладно, ребята, я не хотел вас обидеть! - кричал он. - У меня до сих пор сердце сжимается, стоит взглянуть на вас!
- Тебе бы все смеяться, - буркнул Самсон, падая рядом, а нам с расписными мордами жить придется.
- Точно, - вздохнул ангел, присаживаясь с другой стороны. - Я чуть не умер. Самым трудным было не дергаться, когда банщица волосы щипала.
- И подергался бы, кто осудит в такой ситуации? - удивился Гуча.
- Так ты же сам приказал не дергаться!
- Я был не прав, - сказал черт, внимательно оглядывая друзей.
Посмотреть было на что! Женихов не просто вымыли - их выскоблили пемзой и натерли маслами с одуряющим запахом. Пятки принца, до этого походившие на копыта по цвету и твердости, с нежно-розовой кожей, а на ощупь (черт не поленился потрогать) напоминали ножки младенца, который еще не умеет ходить. Но самое главное, из-за чего, собственно, зверели парни и едва сдерживал смех Гуча - их обрили наголо и выщипали все до единого волоски на теле. Во всех местах. Ладони у принца и ангела были вымазаны огненно-оранжевой краской, а лысины сверкали перламутром.
Кустистые брови Самсона частично выщипали и густо смазали черной тушью. На щеки нанести карминный румянец, от чего и без того краснорожий Самсон стал похож на помесь индейца, вышедшего на тропу войны, и индианки, выходящей замуж.
Бенедикту досталось меньше. Видимо, решили, что настоящую красоту ничем не замажешь, поэтому он всего лишь благоухая маслами, сверкал перламутровой лысиной и мог гордиться идеально круглой бордовой точкой меж бровей.
Гуча спрятал улыбку и попытался утешить друзей пострадавших от гигиены.
- Ладно, ребята, эту гадость отмоем, а волосы отрастут. Самсон, я даже разрешу тебе в грязи вываляться!
- Я бы придушил старую вешалку, если б мог! - Принц был безутешен. - Привязала и давай издеваться!
- А мне понравилось. - Ангел стащил с постели кисейную занавеску зеленого цвета и замотался в нее. - Столько новых ощущений, один массаж чего стоит! С волосами они, конечно, погорячились, но остальное - выше всяких похвал.
- Бежать надо, Гуча, бежать отсюда! Чувствую, эта стерва три дня не выдержит!
- Успокойся, Рыжий, ситуация под контролем. Вечером кое-кто придет в гости, а к утру уж будем на свободе, а пока одеваемся и как ни в чем не бывало мирно беседуем, развлекаемся, словом, ведем себя прилично. Побег ночью. Ясно?
- Ясно! - гаркнули парни в один голос и кинулись к одежде небрежно сваленной на ковре.
Гуча тоже надел свою белоснежную рубаху и накинул алый плащ. Похлопал по карманам и с облегчением вздохнул, убедившись, что все волшебные предметы на месте.
Одетый Самсон как-то сразу прибавил в объеме.
- Опять тянул что ни попадя?
- Вот опять ты, Гуча, меня обижаешь! Я что, этот… клептоман какой? - Воришка удачно ввернул новое слово. - Брал только то, что ценность имеет.
- А что имеет ценность в этом мире? - поинтересовался Бенедикт.
- То, что можно продать или купить, - с видом знатока пояснил Самсон.
- Понятно!
- Что тебе понятно? Ничего тебе не понятно. - Черт вынул из кармана волшебный платок и разостлал его на ковре. - А как, скажи мне, быть с вещами, которые не продаются? Они имеют ценность?
- Конечно, имеют! Любовь, например, ее не купишь! - В голосе Бенедикта слышалось благоговение.
- Во дурак, - прыснул принц, - как раз она-то на каждом углу и продается!
- Давайте наконец поедим, - сказал Гуча и сделал заказ платку-самобранке.
Трапеза проходила в полном молчании - принц и ангел все еще переживали по поводу своего, как они считали, позорного вида, а черт старался не смотреть на них, чтобы не подавиться.
- Я все хотел сказать - когда я пошел к отшельнику, Бенедикт так внезапно оказался рядом… Помнишь, как ты появился за моей спиной, я тогда чуть заикой не стал?
- Я не знаю, как осуществилась телепортация. Просто расстелил пла… - начал было Бенедикт, но тут открылась дверь.
Стражники пропустили внутрь посетителей, которые вошли и остановились. Возглавлял делегацию высокий темнокожий мужчина с большим животом, который колыхался над красными бархатными шароварами. Его плечи прикрывала коротенькая безрукавка. На круглом лице выдавался вперед огромный нос с очень крутой горбинкой, над маленькими черными глазками нависали густые брови.
Позади него топтались трое мужчин поменьше и ростом, и объемом, тоже разнаряженные, как павлины. Стоит добавить, что лица всех гостей были щедро намазаны косметикой, чувствовался даже некоторый перебор.
- С чем пожаловали? - грозно спросил Гуча, сразу взяв инициативу в свои руки.
- С подарками. - Из-за спины гиганта вынырнул толстенький коротышка с блюдом в руках.
- На кой нам ваши подарки? - проворчал Самсон, вытирая жирные пальцы о штаны.
- В знак почтения и как свидетельство искренней любви, о новички. - Толстячок подобострастно улыбнулся и протянул гостинец. Ангел, по своему обыкновению ставивший вежливость на первое место потянулся было за подарком, но черт шлепнул его по ладоням, а вор, дернув за шитый золотом кафтан, усадил на место.
- Вах! Зачем вы, дарагие, зачем нехорошее думаете, а? Теперь как братья! Совсем родственники! Кто, как не родственник, убережет от ошибок, утешит в печали, удовлетворит в постели?
Черт встал медленно подошел к братьям по гарему, внимательно осмотрел их, потом взял с блюда один персик. Гости затаили дыхание.
Гуча покинул спелый плод вверх, поймал его и подкинул снова. Гаремные мужики, словно дрессированные крысы, поднимали и опускали головы, следя за полетом персика. В их глазах светилась такая надежда, что даже наивный Бенедикт понял, в чем дело.
- Пакушай, дарагой, не обижай, - не выдержал кто-то из гостей.
- Абычый такой, восточный, - поддержал его толстый, - угощать гостей! Скушайте!
- Хороший "абычай", полезный: и правила соблюдаются, и конкуренты мрут, как мухи. - Черт перестал жонглировать и подошел вплотную к дарителю. - Откушай, дарагой, сам, а?
- Что ты, что ты?! Это кощунство - съесть плод, подаренный новичку, - забормотал, бледнея, толстяк, но черт затолкал персик ему в рот.
Все это произошло на глазах у ошарашенной публики за какие-то секунды, никто даже шевельнуться не успел.
Толстяк выплюнул персик на пол, но было поздно - его перекосило, он захрипел, схватился за горло, посинел и рухнул на ковер. Черт нагнулся к нему, пощупал пульс, посмотрел на друзей и хмыкнул:
- Ну, что я говорил?! Травят, собаки, ох травят! Этот уже готов. А ну пошли вон!
Гости в страхе попятились к двери.
- Все равно вы умрете! Я - любимый муж принцессы и таковым собираюсь остаться! - сказал темнокожий здоровяк, подхватил отравленного за ногу и, волоча его за собой по полу, вышел. Из-за дверей донеслось бормотание. Гуча прислушался.
- Ишак недорезанный, ты что, забыл? - Говорил, судя по всему, здоровяк. - Хасан рассказывал, они пэрсики не любят! Не мог отравленных груш достать? - Послышался шлепок, будто кому-то дали затрещину.
Друзья с минуту смотрели на закрывшуюся дверь, потом переглянулись и уже без прежнего аппетита закончили обед.
После еды черт стал укладывать торбу, Самсон сортировал ворованные вещи, а Бенедикт, заприметив красную книжку, взял ее в руки и принялся рассеянно перелистывать страницы.
- Нравы у них тут зверские, - заметил вор, не отвлекаясь от дела, - хотя ты, Гуча, тоже немного погорячился. Зря этого толстого отравил.
- А ты что, предпочел бы, чтобы они нас?
- Зачем? Можно было просто набить морду.
- Ага! И самим получить. - Черт рассмеялся. - Я по возможности стараюсь любое дело мирным путем решать, без мордобоя.
- Н-да, ну и методы у тебя, - поежился Самсон, решив для себя, что впредь будет выполнять приказы черта беспрекословно.
- Что-то ангелок притих, - Принц повернулся к Бенедикту. - Ого, мы и грамоте умеем?
- Умеем, - огрызнулся ангел, - и тебя научить можем.
- Взрослеешь на глазах, ангелок, вот уже и огрызаться научился!
- Хватит спорить! Ты, Бенедикт, не обращай на него внимания, лучше почитай вспух - все быстрее время пройдет.
- Воистину, день вам даю насладиться, - гнусаво продекламировал ангел, - тем телом мужским, что дала вам природа, с восходом же солнца, чтоб грех искупить свой, в обличии женском вы встретите день.
- Не понял, это о чем? - удивился Самсон.
- Похоже на проклятие, - заметил Гуча. - Ты не перебивай! Интересно написано, читай дальше.
Бенедикт с благодарностью посмотрел на Самсона, потом, осуждающе, на Гучу и продолжил:
- Страна, что была гордыней объята, в которой мужчинам лишь юбки носить, наказана будет сурово. Чтоб войны соседей трясти перестали и встало на место понятие брака, проклятие еще покарает мужчин, а женщины знать будут, что потеряли. О, грешники, вам наказание продлятся без срока. Лишь тот, кто наложит проклятие это, тот снять его сможет…
- Ерунда какая-то, - буркнул Самсон, а Гуча, почесав лоб, попытался вспомнить, при каких обстоятельствах упоминалась красная книжка.
- Тут еще записано! - радостно воскликнул ангел. - Словами тремя закрепляю проклятие, и первым идет слово Огнедус, дальше сказать надо Трегедус, после это следует Крокус.
- Ничего сказочка, - рассмеялся Самсон, - сказал три слова - и в стране кончились все мужчины Огнедус, Трагедус, Прокус! Аминь! Утром просыпается эта несносная бультерьерная принцесса - а у ней в гареме ни одного мужика. Вот смешно будет. Ты что?