Перед уходом дворецкий все-таки бросил взгляд на сехем и решил, что этот атрибут власти похож вовсе не на скипетр, а на весло. Внутри же, по его мнению, не то что семьдесят джинн - семьдесят муравьев вряд ли могли бы уместиться.
- Что ж, - сказал Нимрод. - Пять часов. Пора и почаевничать.
В тот же миг посредине, меж кресел, появился накрытый к чаю столик: белая крахмальная дамастовая скатерть, на ней блюдо с бутербродами, ячменными лепешками, пирожными, а еще джем, разные виды чая и даже кока-кола для близнецов.
- Я вообще-то не голоден, - признался Джон.
- Чай - это не еда, - безапелляционно заявил Нимрод. - Просто у британцев испокон веков такая традиция, ритуал. Почти такой же важный, как чайная церемония в Японии. Правда, есть одно кардинальное отличие. Японцы считают, что каждая встреча за чаем уникальна, что ни одно чаепитие в точности не повторяет предыдущее. За это присутствующие и ценят каждый миг этой церемонии. В Англии же основной смысл именно в том, что все детали чаепития неизменны, что происходят они в одно и то же время, снова и снова, и что так будет всегда. Это символ устойчивости великой цивилизации.
- Мне тоже совсем не хочется есть, - сказала Филиппа, не отрываясь от "Нового Оксфордского сборника английской поэзии", который дал ей Джалобин.
Нимрод фыркнул, всем своим видом показывая, как оскорблен пренебрежением близнецов к вековым английским традициям.
- Что ж, - буркнул он. - Мне больше достанется. - И навалил себе на тарелку бутербродов с огурцом.
- Не понимаю, как ты можешь сейчас есть, - сказала Филиппа.
- Очень просто, - ответил Нимрод. - Беру еду в рот и жую, пока не почувствую, что готов глотать. - Он оглядел зеленоватые стены бутылки. - Конечно, в этой бутылке не тот комфорт, к которому я привык, путешествуя в сосуде из венецианского стекла. Там у меня все обустроено на все случаи жизни. Зал для спортивных занятий, маленький кинотеатр, кухня, разумеется, и роскошная кровать. Я называю этот сосуд Палаццо Бутылло. Смешно, правда? Ладно, напомните дома, покажу вам эту бутылку-дворец.
Джон открыл бутылку кока-колы и залпом выпил, а потом вдруг подумал: до чего же странно пить колу в бутылке из-под колы. Наверно, такого раньше ни с кем на свете не случалось.
- Все-таки не представляю, как ты можешь оставаться таким спокойным, - не унималась Филиппа. - Мы собираемся ограбить Британский музей, а ты рассказываешь про чайные церемонии. Неужели тебе ни чуточки не страшно?
- Дорогая, по-моему, ты преувеличиваешь, - сказал Нимрод. - Мы же не преступники.
- А я чувствую себя преступницей, - заявила Филиппа.
- Да ты сама себя в этом убедила, потому что оделась точно преступница. - Нимрод налил себе еще чая. - Ишь, выдумали! Лица черные, свитера как чулок, перчатки кожаные, обувь бесшумная. Да если б я так оделся, сам бы вызвал полицию и сказал: "Забирайте меня". Вы оба, видно, жаждете попасть за решетку. - Он достал из кармана коробочку с угольными таблетками. - Держите-ка еще по одной.
Время шло быстро. Они и оглянуться не успели, как на часах было уже девять, и Нимрод не преминул напомнить им о преимуществах "ввинчивания" в бутылку против часовой стрелки в Северном полушарии. Решили, что пора выбираться из бутылки в зал номер шестьдесят пять.
- Думаю, уборщики если и приходили, то уже ушли, - сказал Нимрод. - В БМ давно уже не те порядки, что были раньше.
- А как же камера видеонаблюдения? - спохватился Джон, когда они оказались в зале.
Сунув руку в карман, Нимрод извлек оттуда маленький, не больше компьютерной мыши, приборчик.
- Мое изобретение. Называется "фильтр для идиотов". Он мешает передавать теле- и радиосигналы. В поездах я им пользуюсь, чтобы заткнуть болтунов, которые не переставая лопочут по сотовым телефонам. Честно говоря, я это придумал, чтобы не поступить с ними гораздо хуже - сперва мне вообще хотелось лишить их дара речи на пару часов. Но оказалось, что прибору можно найти самое разнообразное применение, поскольку он перехватывает практически любой сигнал, даже кабельное телевидение. - Нимрод кивнул на западную часть зала. - Филиппа, ты встанешь у той двери, на случай, если кто-нибудь захочет проверить, что стряслось с камерой. - Хотя красть в этом зале, в сущности, нечего. Трупы пятитысячелетней свежести почему-то не пользуются большим спросом.
- Не говори о них, пожалуйста, - взмолилась Филиппа. - Меня и так жуть берет.
- Джон, помоги-ка мне распаковать снаряжение.
Выложили все прямо в проходе, возле витрины со скипетрами. В центре галереи была еще одна витрина - с саркофагами, а сбоку третья - с дюжиной мумий. В основном - звериные, но и несколько человеческих: скукоженные тельца в серых бинтах были сложены штабелем, будто сигары в сигарном ящичке с увлажнителем из кабинета Нимрода. Ночью Египетские галереи выглядели мрачновато, много страшнее, чем днем. Тени от предметов шевелились, перемещались, на витринах прыгали странные блики, так что Джону с Филиппой приходилось по нескольку раз всматриваться в экспонаты под стеклом, чтобы убедиться, что они не стронулись с места. Дело было, конечно, не только в отсутствии освещения и оптических обманах. Больше всего близнецов пугало предстоящее надругательство над древней святыней.
Филиппа обхватила руками плечи.
- Прямо мурашки бегут, до чего тут страшно.
- Нда, атмосфера своеобразная, - согласился Нимрод, доставая зажигалку. - Знаете, в одном из этих саркофагов, кажется в золотом, когда-то хранилась мумия, которую потом погрузили на "Титаник". И на ней, разумеется, лежало проклятие.
- На "Титанике" везли мумию? - удивился Джон. - Вот не знал.
- Везли-везли, - сказал Нимрод, принимая из рук племянника паяльную лампу. - Мумия принцессы Амен-Ра. Корабль затонул, погибли чуть не полторы тысячи человек, и тогда, в девятьсот двенадцатом году, очень многие винили в происшедшем именно мумию. Кстати, это звучало вполне логично, учитывая, сколько людей задолго до крушения "Титаника" погибли странным образом из-за знакомства с этой самой принцессой. Рассказывают, что, когда мумию еще не купил американский коллекционер и она лежала здесь, в саркофаге, служители музея и охранники даже боялись заходить в этот зал. Они утверждали, что из саркофага явственно слышатся постукивания и всхлипы. - Нимрод скептически усмехнулся. - Все это, конечно, байки. А нам вообще незачем беспокоиться об Амен-Ра, поскольку ее мумия покоится на дне океана вместе с остальными пассажирами "Титаника", которые не успели спастись. Так что она нас не потревожит.
- Спасибо, успокоил, - сказала Филиппа.
- Раньше здесь было выставлено намного больше мумий, - сказал Нимрод. - Вы видите лишь малую часть коллекции, потому что теперь ее большая часть хранится в запасниках, в подвалах БМ. Решили убрать с глаз долой, чтобы не оскорблять посетителей в лучших чувствах. Хотя сам я решительно не понимаю, что оскорбительного находят в мумиях. Умер так умер, ничего не попишешь. - Нимрод засмеялся. - Зато здесь выставлено много мумифицированных зверей. Странно, что защитники прав животных до сих пор не всполошились и не побежали в суд.
Нимрод поднес синее пламя к поверхности витрины прямо против сехема и приступил к работе. А Джон снова окинул взглядом зал. Звериных мумий было действительно много: кошки, бабуины, собаки, крокодилы, соколы, кобры и даже один угорь. "Кому понадобилось мумифицировать угря?" - чуть раздраженно пробормотал Джон и попытался отрешиться от всего этого безумия: скопища мумий, дыхание смерти… Его и без того подташнивало от запаха плавящейся пластмассы и жутковатых комментариев Нимрода.
- Разумеется, вера древних египтян в жизнь после смерти, - продолжал Нимрод, - всецело основывалась на их опыте общения с джинн. Только вранье все это, потому что мы, джинн, тоже умираем.
Но Джон дядюшку уже не слушал. Потому что как раз в этот момент одна из мумий зашевелилась. Или показалось? Так, больше не шевелится… наверно, показалось… Джон почти убедил себя, что у него просто туманится сознание из-за жуткой вони горящего пластика, а мумии, пролежавшие в бинтах пять тысяч лет, могут очнуться только в фильмах ужасов. Он напомнил себе, что находится в Лондоне, в двадцать первом веке, и что мертвые не оживают. Никогда. А музейные сторожа, которые, по словам Нимрода, когда-то боялись входить в этот зал, естественно, ошибались. Не могла эта принцесса Амен-Ра оставаться живой через пять тысяч лет после смерти.
Джон закусил губу, чтобы зубы не стучали. Но подбородок ходил ходуном. И это тоже было странно. Словно его тело уже поверило в то, во что сознание верить отчаянно отказывалось. А в музейной витрине снова что-то шевельнулось. Джон поморгал. Протер глаза. Посмотрел снова. Да, двигается. Только не сама мумия, а что-то внутри мумии. Оно имеет форму человеческого тела, но Джон почему-то видит сквозь него, словно там - пустота. Так, может, на этом стекле все-таки играет отсвет паяльной лампы? Ведь витрина со скипетрами и витрина с мумиями стоят совсем близко… Но тут Джон понял, что Нимрод уже выключил паяльную лампу и теперь разглядывает получившееся отверстие. Ему и невдомек, что происходит за его спиной.
Тем временем мумия осталась лежать горизонтально, а то, что было внутри нее, выпрямилось и оказалось вне витрины. Оно… он… был выше, чем ожидал Джон. И тут же появился новый запах. Пахло гнилью, пахло могилой. Так пахнут очень старые, отсыревшие, покрытые плесенью книги. Наверно, так пахнет смерть…
- Дядя Нимрод! - громко, как только мог, окликнул Джон, не сводя расширенных глаз с высокой, почти прозрачной фигуры, поднявшейся над витриной с мумиями. Только взглянуть ей в лицо он пока не решался. Это же его первая встреча с… - Дядя Нимрод! А призраки существуют?
- А как же. Конечно существуют.