– Что тут скажешь… – Громов развел руками. – Ощущения странные. Непривычные. Наверное, из-за обзора. Носа не видно. Словно на табуретке едешь. Или на козле…
– На стрекозле! – недипломатично уточнил Стуколин.
Если эти двое и хотели как-то задеть чувства своего новоиспечённого "шкраба", это им не удалось. Вересов кивнул с пониманием и очень серьёзно сказал:
– Действительно "козёл". И норовистый. Он меня однажды сбросил. Сбой в системе автоматического катапультирования. Срабатывает обычно при отказе балансировочной автоматики, а тут – в прямом и горизонтальном полёте, на высоте в две тысячи.
– И что машина? – спросил Стуколин.
– А что машина? – Вересов пожал плечами. – Пролетела ещё тридцать километров и ткнулась носом в пашню. Капремонта, правда, избежать не удалось.
Лукашевич вдруг нахмурился:
– А эти ваши "стрекозлы" не сбросят нас в самый ответственный момент? Мало ли кто чего сделает по неопытности, а ведь автоматическая система катапультирования ошибок не прощает.
Электрочайник закипел и отключился. Михаил Андреевич бросил в стаканы по пакетику "Принцессы Канди" и наполнил их крутым кипятком.
– Именно на этот случай, – буднично сообщил он, – было принято решение автоматическую систему блокировать. Решение на катапультирование придётся принимать самостоятельно.
– О-па-па! – сказал Стуколин, но Громов с Лукашевичем посмотрели на него осуждающе.
После того, как чаепитие закончилось, Вересов вновь пригласил пилотов на "рулёжку", и каждый из них совершил ещё по одному вылету с инструктором, на этот раз сосредоточив внимание не на особенностях самого полёта, а на последовательности управления взлётом и посадкой.
– По-хорошему так надо бы вас сначала на вертолёт посадить, – посетовал "шкраб". – На "Ми-8". Это входит в полный курс. Но времени нет…
– Я на "Ми-8" летал, – вдруг признался Громов.
– Серьёзно? Сколько часов?
– Не часов, – Константин потупился, – минут. Пятнадцать-двадцать. Ребята дали подержаться.
Вересов хмыкнул.
– Понятно, – сказал он. – Что ж, очень хорошо, товарищ подполковник, что вы управляли "Ми-8". Я это учту…
Помолчав, Вересов поинтересовался:
– А правду рассказывают, что вы ещё и "витязь"?
– Правду, – подтвердил Громов. – Я из "Русских витязей", но давно в отставке.
– Тогда вам будет проще. Я слышал, "витязи" любят эксперименты. Попробуете взлететь по-самолётному?
– А что, "тридцать восьмой" это умеет? – встрял Лукашевич.
– Угу, – важно кивнул Стуколин, нахватавшийся ненужных сведений во время работы на издательство. – Довели машинку…
– Попробую, – сказал Громов, глядя Вересову в глаза.
– Но без фокусов, – предупредил "шкраб". – Взлетаете и сразу на разворот. Пойдёмте, я покажу.
Прежде чем допустить Громова к взлёту "по-самолётному" Вересов дважды продемонстрировал пилотам, как это делается. Потом предложил Константину выбрать машину: три "Як-38М" в ряд стояли на "рулёжке". Громов походил вокруг, похлопал каждый самолёт по фюзеляжу, по воздухозаборнику подъёмно-маршевого двигателя. Остановился он на крайней справа машине с бортовым номером 88. И через пять минут уже сидел в кабине.
Закрыв фонарь, Громов запустил подъёмно-маршевый двигатель, вышел на связь с КДП и запросил у руководителя полётов разрешение на взлёт. Такое разрешение было им получено и, чётко следуя инструкции Вересова, он начал разбег по полосе. Неизвестно, удалось бы подполковнику взлететь с палубы тяжёлого крейсера типа "Минск", но полосы ему вполне хватило, чтобы набрать скорость отрыва. Построив "коробочку", Громов вернулся назад. Посадка тоже прошла без сучка и задоринки, и друзья встретили Константина аплодисментами.
– Теперь какие впечатления? – снова поинтересовался Вересов.
– Машина послушная, – признал Громов. – Кое-чего я пока не понимаю. Например, зачем поменяли авиагоризонт? Переучиваться придётся…
Так, без каких-либо происшествий, закончился первый учебный день.
* * *
Пилоты пообедали в офицерской столовой и на микроавтобусе "ГАЗ-3221", приписанном к части, отправились в дачный посёлок, раскинувшийся на берегу речки Кузьминка, в шести километрах севернее Пушкина. Здесь находился частный дом, принадлежавший, видимо, кому-то из активистов "Белого орла". Сложенный из красного кирпича двухэтажный особняк был обнесён высоким забором; внутри и снаружи он походил на типовую дачу "нового русского", но для пилотов стал ещё одним центром обучения. Вересов и здесь не давал им покоя, привезя огромный комплект документации по "Яку-38".
Сидя на свежем воздухе, в беседке рядом с домом, пилоты перелистывали увесистые тома инструкций и руководств, разглядывали схемы и выучивали наизусть бесконечные последовательности действий по управлению "Яком" в различных ситуациях на разных режимах полёта. Вересов покуривал тут же, готовый ответить на любой вопрос своих новых подопечных.
Волей-неволей друзьям-пилотам вспоминались курсантские времена, когда вот так же – хотя и не в беседке, а в учебном классе – они, желторотые, корпели над документацией по "L-39", готовясь к своему первому самостоятельному полёту. Впрочем, правильный лётчик учится всю жизнь, и для него этот процесс столь же естественен, как дыхание.
Трое друзей изучали конструкцию лёгкого штурмовика "Як-38М", его силовую установку и приборную компоновку кабины, особенности эксплуатации целевого оборудования и схему размещения вооружения. Некоторые из приборов были знакомы по другим машинам, другие приходилось осваивать с нуля.
– Какое у нас будет вооружение? – кровожадно поинтересовался Стуколин у Вересова, захлопывая очередной том руководства.
– Две ракеты Р-60, – откликнулся "шкраб". – У каждого. Инфракрасное наведение. Неконтактный взрыватель. Радиус действия на высоте – до 10 километров.
– Издеваетесь? – не поверил Стуколин.
– Это типовое вооружение "тридцать восьмого". Он вообще-то не предназначен для воздушного боя – это, напоминаю, штурмовик.
– А пушка? Хотя бы пушка у него есть?
– Две ГШ-23 в подвесных контейнерах УПК-23-250.
– Ну хоть что-то… – пробормотал Алексей. – Но вообще это не настоящее оружие. Я, кстати, слышал, что на ваш пепелац можно и более серьёзное вооружение повесить. Это так?
– Тогда он не сможет взлететь, – лаконично ответил Вересов.
– Ты неправильно сформулировал вопрос, Алексей, – вмешался Громов. – Чтобы понять, в сколь скверную ситуацию мы попали, нужно спрашивать не о том, какое вооружение стоит на "тридцать восьмом", а кто будет противником. У вас, товарищ подполковник, есть какие-то соображения на этот счёт?
Вересов кивнул.
– По последним данным разведки, – сказал он с непонятной усмешкой, – противник планирует использовать "Игл", серийная модель "Си".
Стуколин присвистнул, и на минуту под крышей беседки воцарилось молчание.
– Он нас всех собьёт на хрен, – сообщил Стуколин результат своих размышлений. – Это же истребитель завоевания превосходства в воздухе!
– Я другого не понимаю, – сказал Лукашевич. – Почему наши противники выбрали американский серийный самолёт? По идее, они должны были бы выбрать "МиГ-29" или "Су-27" – такую машину, которая ассоциируется с Россией…
– А почему они должны были выбрать русскую машину? – тут же поинтересовался Вересов.
Друзья переглянулись.
– Вот ведь свиньи! – выругался Стуколин и почесал кулак. – Опять нас морочат! Опять разводят, как лохов! Сколько можно?!
Громов покачал головой и повернулся к Вересову:
– Нам сказали, Михаил Андреевич, что охраняемый борт попытаются сбить русские пилоты. Вы знаете об этом?
– А-а, это… – Вересов отмахнулся. – Я знаю, – сказал он, и его подопечные с заметным облегчением перевели дух. – Но дела это не меняет. И даже наоборот – упрощает вам задачу. Американец выпустил бы ракеты на средней дистанции и ушел бы к базе – это у них стандартная тактика. Наши, как вы знаете, предпочитают ближний бой. Значит, вы и будете иметь "Игл" в ближнем бою.
– Какая у "Игла" стандартная комплектация вооружений? – спросил Громов.