Бункер гудел еще почти полчаса, по мере получения информации с НИПов о прохождении спутника. Последней отметилась Камчатка, и теперь уже было ясно почти наверняка - спутник летит!
Но последним гвоздем в гроб всяческих сомнений мог стать только пролет спутника после первого витка, примерно через полтора часа. Не сидеть же все это время в бункере!
- Пошли к радистам, - решительно приказал Королев, и первым пошел к лестнице. Выбравшись наружу, с наслаждением вдохнул свежий воздух и бодро зашагал к фургончику радистов. За ним потянулись соратники, один за другим, выстраиваясь в странную кавалькаду, марширующую по степи.
Последним, даже позже Келдыша, из бункера выбрался Валентин Глушко. Он тоже остановился у самой лестницы, сделал несколько глубоких вдохов и даже закрыл глаза, чтобы окончательно успокоиться. Потом обернулся и посмотрел на опустевший старт. Там, похоже, тоже все в порядке. Но какой фантастический день! Его моторы снова не подвели, забросив в небо крошечную новую Луну. Но Валентин уже знал, что даже после максимального форсирования, из "семерки" не получится даже среднего носителя. Даже с третьей ступенью - это максимум тонн семь на орбите, и никак не больше. Хватит, чтобы дотянуться до Луны, и даже чтобы поднять на орбиту человека. Но разве этого довольно? На чем лететь к планетам? На чем высадиться на Луну? Нужны новые ракеты, и двигатели к ним. Понимает ли это Королев? Наверняка понимает, как и гигантские трудности, которые встанут на пути. Но начинать надо уже сейчас! Ну, или хотя бы в течение года, окончательно разобравшись с "семеркой". Надо бы намекнуть Сергею, что он знает, каким должен быть этот новый носитель, а главное - двигатель! Но как это сделать? Тот начнет резонно спрашивать, откуда он взял идею огромного ненапраженного однокамерного движка, и что тут ответить? Во сне увидел? Сергей его, конечно, "в Москву по шпалам" не отправит, но мало ли, припомнит еще…
Нет, время еще есть, решил Валентин. Подумаю, посчитаю получше, а через полгодика видно будет. Если все будет идти так же удачно, то Сергей не отмахнется и не сошлется на занятость…
Но какой потрясающий день! Еще с минуту Валентин постоял неподвижно, глядя на пустой старт и упиваясь триумфом, своим и ОБЩИМ. Потом развернулся и с непонятно откуда взявшейся резвостью стал догонять остальных.
Москва, май 2057 года
- Второе августа 1955 года, - внушительно сказал Иван, нарушив тишину. - Я сам охренел. Вот туда и ушли мои сигналы, а пришло вот это. Только ускоренное примерно в десять раз. В десять и семьдесят три, если точнее. Как по-твоему, что это значит?
- Что время по ту сторону канала идет быстрее, - догадался Мельников. - Быстрее в десять и семьдесят три раза. Охренеть! И сколько времени там прошло? Какой там сейчас год?
- Никакой, - успокоил его Иван. - Канал сейчас закрыт. Я открывал его несколько раз, и попадал ровно в этот же момент времени. Каждый раз все заново. Нет, ну ты представляешь, куда я клоню?
- Если честно, то не совсем, - замялся Мельников. - Что, если это связь в один конец, только к нам? Что, если мы не сможем никак повлиять на тот мир?
- Я тоже так подумал поначалу, - кивнул Иван. - Поэтому стал проверять. Мои сигналы в ту сторону проходили, отражались и возвращались обратно. Так что, если было отражение, то воздействие возможно. Главное - чтобы канал оставался открытым непрерывно, иначе придется все начинать сначала.
- И что мы можем предпринять? - недоверчиво спросил академик. - Что нам это даст в плане решения проблемы? Они ведь "там" тоже наблюдают!
- У нас есть целый новый мир и сто лет форы, - объяснил Иван. - Хотя реально, пожалуй, поменьше. Нужно внедрять технологию "там", но не сразу. Надо сперва прекратить "холодную войну" и ускорить прогресс, выйти в космос и на двадцать лет раньше начать компьютерную эру. Как это сделать - не спрашивай, пока не знаю. И только тогда, когда техника и мозги будут готовы пойти дальше, можно и нашу технологию пустить в ход. Тамошние Рьялхи, если у них нет контактов со здешними, даже ничего не заподозрят. Удивятся темпам развития, это да. А мы придумаем, как повлиять на все это незаметно.
- И что это нам даст? - недоумевал Борис. - Они там у себя, предположим, разовьются до небес и построят галактический дредноут с бортовым залпом в полторы Луны. А нам-то что от этого?
- Они построят два дредноута, - хмыкнул Иван. - Один себе, а другой нам. Я даже не знаю, что это будет, в самом деле. Может, защитные устройства, которые смогут прикрыть планету. Может, корабль или целый флот. Может, наличия одного межзвездного корабля, даже безоружного, хватит, чтобы нас оставили в покое или даже официально установили контакт… Этого я пока не знаю.
- Погоди-погоди, - нервно прервал его Мельников. - Ты извини, если я туплю больше обычного, но мои старые мозги никак не возьмут в толк… Еще раз спрашиваю, а нам-то здесь какая польза? Через твой тоннель мы не то, что этот дредноут, мы даже мышкин х…востик не протащим!
Иван промолчал, слегка ухмыляясь, и Мельников вдруг понял, что эта ухмылка может значить.
- Погоди, - осекся он. - Твоя довольная рожа мне подсказывает, что есть что-то еще.
- Конечно, есть, - начал Иван, дописав еще одно уравнение, очень похожее на предыдущее. - Теперь смотри внимательно и следи за руками. Если мы решим вот эту систему, то получим что?
- Пик энергии в кванте пространства и… разрыв… - выдавил из себя академик, вытирая взмокший лоб. - Но какая энергия понадобится? Мы сможем такую мощность накопить?
- Это самое сложное, но и тут можно складывать контуры вместе, - подтвердил Иван. - Сделав такой разрыв из нескольких контуров, мы получим всего несколько секунд стабильной работы, а потом эта штука начнет фонить и схлопнется. Удержать ее от коллапса нельзя, и вспышка будет еще та. Почти вся энергия, что мы туда закачали, вернется обратно.
- Но на эти несколько секунд будет открыта… дверь?
- Дверь, портал, ворота, называй как хочешь, хоть дуплом, - под нервный смешок Мельникова отмахнулся Иван. - Но после переброски связь миров прервется, поэтому у нас будет только один шанс. Я уверен, что Рьялхи и их друзья Сарги летают на большие расстояния именно так, только у них резонанс без пересекающихся контуров, то есть и вход, и выход этого "дупла" остаются здесь, в нашей метрике. Я совсем не уверен, что они знают про "эффект времени", потому что я его получил исключительно из-за своей глупости и неспособности точно настроить один контур. И я до сих пор не могу понять, почему он возникает и почему при соединении получается фиксированная дата.
- Второе августа 1955 года, - задумчиво повторил Борис Сергеевич. - То есть, с этого момента мы сможем вмешиваться и что-то менять?
- Не совсем, - поправил его Иван. - Какое-то время уйдет на пересчет поправок, они каждый раз отличаются. И могут еще какие-то проблемы вылезти. Возможно, с 56 года есть шанс начать менять историю.
- А каким образом ее менять? - озадаченно спросил Мельников. - И самый интересный для меня вопрос. Что я, старый маразматик, могу для этого сделать? Почему ты решил все рассказать именно мне?..
- У старого маразматика неплохие связи, - ухмыльнулся Иван, потирая руки. - И авторитет. Это поможет создать хорошую аналитическую группу, которая придумает, что и как мы должны изменить в "той" истории. Для начала хотя бы придумать способ воздействия. Но официально лучше никаких структур не создавать, иначе будут утечки.
- Что знают двое - знает и свинья, - поговоркой откликнулся Борис. - Нужно изначально придумать такую легенду, чтобы все эти аналитические группы даже вообразить не могли, для чего это нужно. Круг посвященных хорошо бы ограничить до трех-четырех человек.
- Сложно, но можно, - кивнул Иван. - А мне придется пасти своих бывших коллег, особенно Четверку…
- Погоди, - перебил Борис Сергеевич, - что за Четверка?
- Ну, это довольно просто, - попытался объяснить Иван. - Наблюдатели в рамках своих полномочий управляются Четверкой координаторов, которые непосредственно имеют контакты с Рьялхи. Это высший уровень допуска. Потом идут Восемь, потом Шестнадцать и так далее.
- Ох, уж мне эта кибернетика, - хмыкнул Мельников. - а Двойки у вас нет?
- Двойки маловато для консенсуса, поэтому Четверка лучше. По мне, так вполне логично. Я был одним из Шестнадцати. Высоко, да не очень. И был у меня служебный роман с девушкой из Четверки, Альбиной Барсовой. Ну как, девушкой… Под сто пятьдесят.
- Охренеть, - приствистнул Борис. - И ты мог с ней…
- Старик! - упрекнул его Иван. - Для нас нет никакой разницы, двадцать, пятьдесят или сто пятьдесят! Кто ломается и теряет тонус - тот покидает теплую компанию. Прецеденты были.
- А разве можно прожить сто лет и не потерять этот самый тонус? - удивился Мельников. - Или все-таки в здоровом теле здоровый дух?
- Отчасти это так, но и не каждому дано, - объяснил Иван. - Поэтому к нам не попадают случайные люди, тут строгий отбор, а Рьялхи реально помешаны на психоанализе! И надо отдать им должное, ошибались они очень редко, хоть такое и случалось. Джине Лаваль почти девяносто. Альбине Барсовой сто пятьдесят. Саньке Кроуну сто семьдесят с гаком. А Варваре Нартовой под двести, она еще при крепостном праве родилась. Сочетание живых страстей и жизненного опыта. Циничные огарки человеческих душ для Рьялхи неинтересны.
- Поэтично! И тебе восемьдесят пять, - вставил Борис. - Так что это и про тебя тоже. Я, конечно, рад за тебя и твоих друзей. А ты мог бы…