Демон молчит. Воин-маг разглядывает трещины и выбоины в полости камеры: скромные, все-таки защитная магия делает свое дело, зато много, как травы в саду, узник расстарался на славу. Долбил все время, ярость стихала лишь, когда с ног валило изнеможение. Выносливая тварь. Хорошо, не кормили и не поили, а то буянил бы до сих пор.
- Почему не убьешь? - бурчит Хафал. - Зачем держишь здесь?
Эгорд делает шаг к прутьям.
- Ты ведь не убил нас сразу, а связал, тянул время.
Из горла демона низкое медленное рычание.
- Хочешь пытать...
- Твой отец убил моего друга. И не только. Из-за него погибли многие, кто мне дороги. Даже после его смерти меня переполняет жажда мести. Ты явился сюда тоже из-за мести, должен понимать.
- Значит, мстишь...
Демон смотрит на Эгорда с издевкой.
- Стараешься дерьмово. Ни голодом, ни болью меня не проймешь. Даже в этом мире, в этом ничтожном теле я сильнее, чем кажется.
Смеется.
- Хоть на кусочки режь, все равно не услышишь моих стонов. Буду хохотать, плевать в твою красную от досады рожу!
Смех обрывается, губы подергивает оскал.
- Но я выберусь, порежу вас троих на кусочки. И уж вы-то, людишки, точно будете орать, молить о смерти! Жаль, с богиней это не пройдет, но ничего... Отыграюсь на другой сучке. Вас уже не трое, а больше... Да-а-а, я давно учуял. В крепости появился кто-то еще... Женщина... И чую, ты за нее переживаешь.
Эгорд напрягается: демон говорит о Наяде... Мразь!
- Это хорошо, - тянет Хафал с удовольствием. - Значит, будешь корчиться в муках, когда буду ее драть у тебя на глазах, разрывать на куски, жрать... А потом разделаюсь с тобой!
Воин-маг не дает гневу раздуться, берет себя в руки. Не надо идти на поводу у всяких отродий, не мальчишка. Мастера изощренных угроз - слабаки, ничего, кроме как жалить словами, им не остается.
Эгорд слегка улыбается.
- Слабоват ты для побега. А для битвы со мной - тем более.
Приказывает одному из прутьев подняться, тот потрескивает молниями, словно рассержен, но в потолок втягивается. Эгорд делает подманивающий жест, из коридора к пальцам подплывает в розовом облаке телекинеза фляжка с водой и грибница из высоких грибов с круглыми синеватыми шляпками, не меньше двух десятков. Мерцающие пещерные грибы. Съедобная штука. В сыром виде, правда, на вкус так себе, но очень питательные. Эгорд часто ими подкрепляется, когда работы через край, а готовить времени нет.
Еда и питье заплывают в камеру, опускаются в центр, прут возвращается на стражу.
- Чтобы мстить, нужны силы, - говорит Эгорд.
Хафал косится на еду, к тюремщику обращается зеленый огонь глазниц, оттуда смотрит ярая враждебность.
- Что это значит?
- То и значит.
Демон презрительно усмехается.
- Играешь в благородство, человечишка?
Хвост отталкивает фляжку и грибницу в дальний угол, там густая тьма, шляпки слабо светятся, как воздух в лунную ночь.
- Жри сам!
Лапы скрещиваются на груди, демон голову отворачивает, глаза вновь хмуро смотрят в пол.
Гордый, думает Эгорд. Это хорошо.
Улыбается.
- Да я и жру. Почти каждый день. С голодухи очень даже вкусные грибы. Не вороти нос. Надеюсь, когда столкнемся в битве, мне будет мстить достойный противник, полный сил, а не жалкий истощенный червяк.
- Зачем тебе это?
- Надо же как-то пытать, - пожимает плечами Эгорд. - Я же мщу. Боль тебе нипочем, голод и жажда тоже. А вот есть с рук того, кого страстно хочешь убить... Неплохая пытка, верно?
- Р-р-р!
- А еще весьма хороша пытка мыслями. Думать демоны не привыкли, а тут ничего другого не остается...
- Ничего, меня вполне развлекают мысли, где разматываю кишки тебе и твоим дружкам!
- Слишком уж однообразно.
- В потрохах не только кишки!
- Все равно скука. Если не надоело, так надоест. Стены крепкие, сидеть долго...
- Гр-р-р-р-р-р!
- Но я не так жесток, как ты. И дабы не скучал...
Снова жест, будто кого-то подманивает. К Эгорду подплывает еще одно розовое облако телекинеза, на сей раз большое, размером с человека, пышное, пучки энергии сочные, а внутри... девушка. В свете магической энергии ее доспехи ярко блестят, выпукло отражают Эгорда и коридор, поверх стали складки черной ткани, еще более черные волосы свисают плотным занавесом, голова уронена на грудь. Девушка без сознания. Кожа почти такая же смуглая, как у Хафала, только без красноватого оттенка.
Демон поднимается, шаг к решетке, в зелени глаз любопытство, вожделение.
- Дабы не скучал, - говорит Эгорд, - вот тебе подружка. Будет с кем коротать время.
- Давай ее мне! - требует демон.
- Нет, приятель. Слишком жирно будет.
Воин-маг опускает Велиру в камеру напротив. Прутья с дружным гулом ползут вниз, смыкаются с полом. Надо попросить Халлига, чтобы и сюда наложил щиты, хотя бы на решетку. На всякий случай. А то вдруг девчонка умудрится снять доспехи, пролезть меж прутьев.
- Эй! - возмущается Хафал. - А коротать время?!
- За разговором, - уточняет Эгорд.
- Р-р-р!
Демон бьет по решетке хвостом сильнее, чем в прошлый раз. Сетка молний волной прокатывается по хитиновым пластинам, треск такой, будто дракон придавил кучу сухих веток, но и сейчас демон остался к разряду равнодушен, куда больше задело, что попользоваться красоткой не дадут.
- О каких бесах, Ямор тебя дери, с ней говорить?! Девки нужны, чтобы их во все щели...
- Ничего, - перебивает Эгорд, - бесы будут. Представляешь, она тоже хотела нас убить. И тоже из мести. Прям эпидемия, расплодилось мстителей как блох. Завтра проснется. Не скучай.
Эгорд возвращается в лабораторию. Нужно доделать стрекозу: основная работа закончена, остались мелочи: наладить управление, повысить устойчивость к теплу и свету, устранить ядовитые испарения, и прочее. Хочет сесть за стол, но внимание вновь перехватывает картина за окном...
Леарит делает над островом очередной круг.
Эгорд подходит к окну, движения мягкие, словно боится нарушить этот умиротворяющий ритуал. Лицо поднято к небу, губы постепенно выгибаются улыбкой. Леарит, как всегда, прекрасна. Крылья жидкого белого света отчетливо переливаются даже на фоне безупречно белых облаков, фигурка словно выточена из зеркального серебра, волосы колышутся протяжными солнечными лентами... Как все-таки хорошо, что Леарит поселилась здесь. Пускай боги и запрещают ей вмешиваться в ход событий, но одного ее присутствия достаточно, чтобы дух Эгорда оставался крепким. Кроме того...
Страшный грохот!
Из чистой глубины небес в Леарит вонзилась молния!
Эгорд вздрагивает.
Далекий женский крик, богиня падает. Крылья расслаиваются на заостренные солнечные волокна, каждое быстро укорачивается, нити извиваются в попытках соединиться, удержать хозяйку в воздухе, но падение ускоряется!
Воин-маг прыгает в окно, воздух начинает гудеть, но спустя миг полета под ногами возникает ледяная опора, выросла из крепостной стены, Эгорд приказывает ей удлиняться в сторону ожидаемого места падения Леарит. Движение Эгорда остается стремительным, но плавно меняет направление, теперь он словно бы соскальзывает с вогнутого склона, ледяная опора растет, несет по кривой вниз. В какой-то момент масса и длина спуска становятся критическими, ледяная тропа обламывается, ноги не чувствуют опору, равновесие теряется, Эгорд успевает понять, что происходит, и применить заклинание. Ноги до пояса окутывает густая снежная воронка, приземление смягчается, белая буря выплевывает на пологий каменистый склон, воин-маг перекатывается, вскакивает, переполненное страхом за Леарит сердце мчит к куполу света за шеренгами травы.
Сквозь колосья различается светлый силуэт: Леарит лежит на спине, руки и ноги беспорядочно согнуты, сияющие лоскуты божественной энергии, что недавно были крыльями, жалобно трепыхаются на россыпи камней.
Эгорд несется задыхаясь, взгляд прикован к девушке. До нее десяток шагов, но тут на низверженную богиню проливается град молний. Зрелище страшное, Эгорд на бегу падает, наколенники и ладони вминают почву. Молнии заставляют остатки крыльев истончиться, скрючиться, похожи на иссушенные мертвые щупальца, молнии превращают кожу богини в уродливые ожоги, затем в пепел. Леарит разрывает воздух криками, тело с ужасающей гибкостью корчится, дергается, шторм молний хлещет и хлещет, грохот кошмарный, будто великан сжимает остров в кулаке, а тот ломается как сухарь.
Эгорд беспомощно тянет в сторону страдающей девушки грязную от земли руку, перед глазами мутнеет, на лице теплое влажное жжение. Душу, как канат, перетягивают сводящая с ума жажда защитить и железное понимание, что касание одной такой молнии убьет мгновенно. Редко бессилие причиняло подобную боль. С ней может сравниться разве что боль утраты Витора и Милиты, в день, когда Зарах разорвал лучшего друга пополам, а Милита от горя покончила с собой. Эгорд поднимает залитое слезами лицо к небу, оно продолжает беспощадно лить молнии, сквозь облака, из далекой-предалекой глубины, где ночью рождаются звезды. Над Леарит тучи сизого дыма, крики уже глухие, словно умирает привидение, но боли в них не меньше, оголенные сухожилия, жилы и мясо лопаются, чернеют, сыплется и разлетается прах, оголяет кости...
Молнии исчезают.
Осознать удается не сразу: грохот въелся в уши, пропитал разум, под черепом до сих пор гремит с просторным эхом, глас небесной ярости утихает с большой неохотой.
Эгорд неуклюже, трусливо подползает к тому, что осталось от Леарит.
Поднять глаза мужества не хватает...