– Я все-таки никак не могу понять, зачем тебе эта дурацкая Академия,- попыталась переменить она тему разговора,- нашему папке вполне по силам оплатить тебе учебу в любом университете. Может быть, хочешь в Йельский университет? Или куда-нибудь в Европу?
Мери отрицательно покачала головой.
– Ну зачем тебе только это надо,- продолжала миссис Томпсон,- зачем ты хочешь стать полицейским?…
– Не полицейским, а сотрудником полиции,- поправила ее дочь.
– Какая разница…, – миссис Томпсон машинально поглаживала кота, лежащего у нее на коленях – тот жмурился от удовольствия.- Плюсик, Плюсик,- нежно сказала старуха,- ты, наверное, молочка захотел? Сейчас, мой хороший, сейчас, мой красавец, вот только отвезем Мери в Академию…
– Знаешь, мама,- наконец сказала Мери,- мне надоело сидеть с вами. Мне надоела эта роскошь, эти приемы, этот дурацкий "ролс-ройс"… Я хочу свободы и самостоятельности. Я не хочу ни от кого больше зависеть. Кроме того, в Полицейской Академии, надеюсь, я
познакомлюсь с интересными людьми…
Миссис Томпсон, поглаживая Плюсика за ухом, понуро молчала. Она прекрасно знала, что переубедить любимую дочь ей все равно не удастся…
Полицейская Академия находилась за городом – гдето в получасе езды. Когда лимузин Томпсонов подъехал к фасаду кузницы кадров правопорядка, во дворе было полным-полно абитуриентов. В разномастных гражданских еще одеждах они походили скорей на выбравшихся на пикник студентов, чем на будущих стражей закона.
Мери быстренько вышла из машины.
– Ну, пока, привет папке,- попрощалась она,- если что, я позвоню.
Неожиданно сзади подкатил полуразбитый "Крайслеримпериал"- за рулем, попыхивая сигаретой, сидела развязная девица лет восемнадцати, на заднем же сидении находились еще две такие же девицы и молодой человек в белом фланелевом костюме и черных солнцезащитных очках.
– Эй, ты, телка,- обратилась к Мери та, что сидела за рулем,- давай, вали отсюда поскорее, не верти тут своей жопой… А то нам припарковаться негде…
С заднего сидения захохотали.
– Деоувачки,- молодой человек раскрыл дверцы
"Крайслера",- деоувачки, я ещчио виернусь к вуам… Те заерзали на сидениях:
– Конечно, конечно…
Деоувачки,- кандидат в офицеры полиции говорил с явным латиноамериканским акцентом,- я обиазатиельно приеду к вуам, будем засуаживать по суамыу поумидоуры…
Ура! Засаживать, засаживать!- несказанно обрадовались девочки,- и обязательно по самые помидоры! Дорогой Хуан, у тебя это так замечательно получается!…
Машина Томпсонов, описав на прощание круг по двору Полицейской Академии, посигналила и скрылась за воротами. Мери осталась одна.
– А ты сиампатичная деоувачка,- услышала она за спиной голос латиноамериканца,- я б тебе тоуже с удоувальствиуем засуадил…
Мери с испугом шарахнулась в сторону. Латиноамериканец засмеялся:
– Виудела ты эттих тиолок,- догнал он девушку,- мой пиерец им поунравился. Они так аппетитно обсуасывали его сиегоудня утром…
– Молодой человек, оставьте меня в покое,- сказала Мери,- мне совершенно не хочется знать ни о вашем перце, ни о ваших коллективных минетчицах!
– Зриа, зриа,- совершенно не обиделся незнакомец,- оучень зриа… Ви, доурогая, тоуже оустались бы доувольны!
Мери, резко повернувшись, пошла подавать заявление о приеме. Незнакомец пошел за ней.
– И это будущие полицейские?- начальник Академии комендант Лассард, стоя у окна, критическим оком смотрел на вновь прибывших.- И это – будущие полицейские?…
– Сброд,- ответил ему лейтенант Харрис, находившийся тут же в кабинете.- Самый настоящий сброд. Дерьмо, отбросы, мразь, отпетые негодяи.
Лейтенант Харрис – высокий плотный блондин сорока лет,- был одним из самых нелюбимых офицеров Академии. У него были очень бледные голубые глаза, жесткие щеки, выглядевшие такими же мускулистыми, как и его руки. Это было лицо человека, привыкшего только командовать, отдавать распоряжения: его рот, казалось, обладал способностью выкрикивать распоряжения о наказаниях, а глаза – следить за их выполнением. Слабая полуулыбка, игравшая на его тонких губах, оставалась постоянной. Но это была улыбка-капкан: единственное, что доставляло ему истинное, ни с чем не сравнимое удовольствие, так это чужие неприятности. Лейтенант Харрис наводил своей улыбкой страх на любого кадета.
Комендант Лассард – наоборот, имел вид весьма добродушный и располагающий. Это был всегда улыбающийся пятидесятилетний полицейский, с блестящими глазами и неестественно румяной кожей. Лассарду оставалось всего год до пенсии, и поэтому на свою службу в должности начальника Академии он смотрел, как на последнюю возможность покомандовать вволю. Нововведение об изменении в порядке приема довели Лассарда до белого каления:
– Нет, это просто безобразие! Да вы только посмотрите на эти гадкие рожи, на эти отвратительные физиономии,- махнул он в сторону абитуриентов.- Подойдите же сюда, Харрис, посмотрите, как они стоят, как они разговаривают – с сигареткой, руки в брюки… Мерзость такая!…
Харрис глянул туда, куда показывал ему пальцем комендант Лассард.
– Действительно, мерзость, сэр,- произнес он,- хуже не придумаешь… А сколько там черномазых, разных цветных…
– Вот-вот,- согласился Лассард,- и цветных, и черножопых. Эти козлы-демократы – имею в виду Демократическую партию – только принижают священное дело охраны правопорядка. Ты только посмотри – демократия, свобода выбора… Пусть к себе в мэрию набирают кого угодно, а в наши дела не вмешиваются!…
– Так точно, сэр! Лассард отошел от окна.
– Вы только посмотрите, что тут за контингент,- комендант взял со стола несколько папок е личными делами абитуриентов,- вот, послушайте,- Лассард расшнуровал одну из папок и достал листок бумаги -"Автобиография"… Вы слушаете, Харрис?…
Харрис вытянулся:
– Я весь во внимании,- произнес он,- я весь во внимании, сэр.
– "Автобиография. Я, Ларвел Джон, родился в 1961 году в Нью-Йорке, в семье уличной девки и сутенера, довольно известного в Гарлеме под кличкой Билл-Большая Задница. К великому сожалению, я слишком рано лишился родительской опеки: папочку застрелил один негодяй из полиции, когда отец выколачивал из одного грязного типа деньги за групповуху, которую устроил ему мой родитель, а мамочка заболела какой-то трудноизлечимой формой сифилиса, уехала лечиться во Флориду и умерла, затраханная насмерть бейсбольной командой "Майами Бойз". Когда мне исполнилось одиннадцать лет…",- вы чувствуете, лейтенант Харрис, вы чувствуете, с какой падалью, с каким дерьмом придется нам тут работать?…
– Чувствую, сэр.
– Слушайте дальше:"когда мне исполнилось одиннадцать лет, меня впервые привлекли к уголовной ответственности по статье "групповое изнасилование". Дело было так: мы с ребятами из моего класса решили оттрахать хором Сару Дэвис – полунегритянку-полуеврейку, она содержала секс-шоп на Девятнадцатой авеню. Мы зашли к ней в магазин и только спустили штаны, как эта старая курва не выдержала и упала в обморок от одного вида наших куканов. У бедной не выдержало сердце – еще бы, ей было далеко за шестьдесят, хотя и выглядела она обалденно… Когда мне исполнилось пятнадцать…" – комендант захлопнул папку.- Ну как, впечатляет?
Впечатляет, сэр.
Это еще не самое худшее…
А что же самое худшее, сэр?- поинтересовался
лейтенант Харрис. Лассард взял со стола еще одну папку.
Ну вот, хотя бы вот это…
А это кто?
– Тоже какая-то черножопая,- Лассард посмотрел на фотографию,- да, так и есть. Черт возьми, расплодилось этих негритянских ублюдков… Слушайте, Харрис?
– Так точно!
– "Я, Саманта Фокс, родилась в 1962 году в Алабаме…", это не то… ага, нашел, вот:"я хочу стать офицером полиции!"
– Да, это действительно кошмар,- ужаснулся Харрис,- когда офицером полиции хочет стать негр, это еще куда ни шло, но если этот негр еще и баба…
– Вот-вот, и яо том же. Знаете, Харрис, когда я только-только пришел служить – это было при президенте Эйзенхауэре,- тогда все было иначе: нужный вес, нужный пол, нужный цвет кожи… И у каждого – Папа Джонсон в штанах!
– Не понимаю, сэр…
– Ну, Харрис, Папа Джонсон… Харрис, что доставляет мужчине самое большое удовольствие ночью?…
– Накрыть вооруженное ограбление и надавать гангстерам по морде?- с надеждой спросил лейтенант.
– Экий вы непонятливый,- досадно промолвил Лассард,- ну ладно, дело не в этом…
– А в чем же?
– Надо сделать так, чтобы эти ублюдки сами забрали документы из Академии…
А как это сделать?
Надо их отсеять, сегодня же утром…
Не понимаю вас, сэр…
Следует создать им невыносимые условия учебы:
погонять, погонять, поиздеваться, как следует вздрючить… У Харриса заблестели глаза.
– Погонять, поиздеваться, как следует вздрючить?- переспросил он,- сэр, прошу вас, дайте эту работу мне, доверьте мне это, я не подведу вас, вы останетесь очень, очень довольны результатами, господин Лассард…
Лассард, хорошо зная педагогические таланты своего подчиненного улыбнулся:
– Ну хорошо, хорошо, Харрис. Я доверю вам. Но только с одним условием – вы должны вздрючить их всех на полную катушку, да так, чтобы этим вонючим пидарам, а особенно – черномазым вонючим пидарам больше ни за что на свете не захотелось бы и на милю приблизиться к Академии!
– Сэр, благодарю за доверие! Вы же знаете, я не подведу вас ни в коем случае!…
О да, Харрис, ты действительно большой специалист по вздрючиванию, ты настоящий профессионал своего дела!
Я готов приступить к этим приятным обязанностям хоть сию минуту!