– Инстинкт лесного жителя подсказывает мне, что здесь нас поджидает опасность! – во всеуслышанье объявил Лепоглаз, как бы ненароком вытащив из кармана белый платок.
– И ты прав, – кивнул чародей. – Здесь рыщут приспешники Цитрамона, но мы должны пересечь эту страну. За нею – Плечистые горы. Как известно, в этих горах имеется перевал. Мы одолеем его и выйдем с той стороны. Ну а там... там видно будет. Да! Еще здесь живет...
– О, не произноси это имя! – схватившись за нижнюю челюсть обеими руками, простонал Элерон. – Здесь обитает Дипломированный Дантист, зловещий демон ада! Он злопакостен и безжалостен!
– Да, лучше с ним не встречаться, – кивнул маг.
Пустынен и неприютен был Угарион. Ни людей, ни зверей, ни гномов не встретили путники. Лишь чьи-то обглоданные кости валялись там и тут. Близился закат. Ночевать решили под массивным дубом, чьи ветви свисали до самой земли. Используя кресало, Гнусдальф попытался развести огонь. Через час, потный и злой, он закинул кресало во тьму и извлек спички. Минуту спустя перед магом весело потрескивал костер.
Охранители достали эльфийские военные пайки, презентованные Эглондом (какая-то соленая дрянь в виде маленьких разноцветных косточек с надписью "дог фуд" на каждой), и поужинали, ощущая на себе сотни заинтересованных читательских глаз.
Гнусдальф вытащил раскладной стакан, плюнул в него и протер своей бородой.
– Жителей здесь немного, – сказал он, наливая в стакан вечернюю порцию эля. – Но вот что я знаю наверняка, так это то, что Цитрамон подверг их чарообработке, и теперь они способны превращаться в злобных, не знающих жалости свиней-оборотней! Они бродят, рыщут, завывают... Нет, мне самому страшно!
– Бродят, завывают, – передразнил мага Гнивли. – В жизни не поверю в эту фигню!
Тут в темноте кто-то грозно захрюкал, и в свет костра ступил жирный хряк, одетый в полосатую пижаму. Его длинное рыло украшали очки в золотой оправе. Следом, хрюкая не в пример тише, появилась одетая в голубую ночнушку свинья. За ней притрусил выводок голеньких поросят с розовыми, закрученными в колечки хвостиками.
– Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! – вскричал Гнусдальф, стремительно бледнея. Вскочив, он перемахнул костер и полез по ветвям дуба с ловкостью павиана. При этом его плащ задрался, и взглядам огорошенных охранителей предстали розовые фланелевые кальсоны с идущей полукругом надписью на заднице "NAMEN ZOLDATTEN".
– К оружию! – опомнился Элерон и, подавая добрый пример, вскарабкался повыше Гнусдальфа. Следом, отпихивая друг друга, полезли хрюкки. Кошкой взлетел на дерево резвунчик Лепоглаз. Слупив с гнома сотню за то, чтобы его подсадить, оказался на ветке Брагомир, разом утративший к Гнивли всякий интерес.
– Люди! – вне себя от ужаса взвыл Гнивли. – Не оставьте инвалида! Я ревматик – ноги не гнутся!
– Я – не человек! – резонно возразил Лепоглаз. Четверка хрюкков поддержала его единогласно. Элерон сделал вид, что не расслышал, а Брагомир – что глух на оба уха. А у Гнусдальфа внезапно зачесалось справа от левой ягодицы, и он едва не упал.
– На лагерь напал ужасный волколак! – взревел он, покрепче ухватившись за ветку.
– Не волколак, а свинолак! – поправил Элерон.
– Да-да, свинолак! Свиноблук! Блудосвинин! Ростбиф!
Медленной поступью приблизился свинолак к Гнивли, обнюхал его шахтерские штаны, негодующе фыркнул и в компании семейства принялся рыться в вещах путников. (При этом из саквояжа Гнусдальфа выпала серебряная запонка, загадочно пропавшая с рукава Брагомира неделю назад.) Раскидав вещи, но ничего не присвоив, свиной волколак походкой пьяного матроса подошел к Гнивли и начал загадочно раздуваться. На гнома взглянули выпученные, налитые кровью глазки свирепого хищника... Грозно зарычал свинолак, забил копытом, роняя с клыков кипящую пену, плотоядно подался вперед и вдруг громко рыгнул. От этого звука с Гнусдальфом чуть не случился инфаркт, а Свэм грохнулся с ветки. Свинолак же облегченно вздохнул и вытер пот со лба. Затем выудил из кармана пижамы кусок свиной шкурки и положил его на саквояж Гнусдальфа. Фыркнув напоследок, оборотень блеснул золотой коронкой на верхнем левом клыке и сопровождаемый кортежем домочадцев растаял в ночи.
Гнивли простоял без движения несколько секунд. Потом свел глаза к переносице и осел на землю.
– Свиньи в пижамах, – пробормотал он. – Теперь это будет мой самый худший кошмар!
Гнусдальф первым оказался внизу, благополучно приземлившись прямо на запонку.
– Посмотрим, что пишет этот оглоед, – изрек он, поднимая послание. – Вряд ли это любовное письмо. Так... так... ага... ого... ОГО-ГО-ГО-ГО!!! – Чародей покрылся липким потом и выбросил шкурку во тьму. – Это ультиматум! Свинолаки дают нам двадцать четыре часа на то, чтобы мы покинули Угарион. В противном случае мы будем съедены заживо. Говоря простым и доступным языком, нам надо сматываться. СМЕТАЕМ ЛАГЕРЬ!!!
– Какая вопиющая кровожадность! – вскричал Лепоглаз, слезая с дерева головой вниз.
– Уходим! – вскричал Гнусдальф, размахивая клюкой. – Все к Плечистым горам! Все к горам!
– Вперед без страха! – подхватил Брагомир.
– И без содержимого желудка! – вскричал Элерон, спрыгивая на землю и поспешно скрываясь за низеньким холмом.
Ослы блеяли, упирались, но чары Гнусдальфа заставили их мчаться быстрее ветра: маг лично насыпал под хвост каждому ослу красного перца.
Четвероногие друзья неутомимо бежали всю ночь, оглашая воздух безумными воплями. Наконец рассвело. Розовое солнце повисло над горами как прибитое. В небе парили шпионы Цитрамона – черные лебеди, канюки и белоголовые орланы, занесенные в Красную Кулинарную Книгу Хреноземья. Временами путников ослепляли вспышки их фотоаппаратов.
К полудню горы заслонили небо. Морщинистые, седые, они хранили гордое молчание и с презрением смотрели на горстку крохотных созданий, которые спешили к их подножиям.
Чем ближе становились горы, тем беспокойнее становился Гнивли. Он елозил в седле, пыхтел, сопел, краснел, наконец не выдержал, и торжественно, с каким-то нездоровым возбуждением воскликнул:
– Глядите, а вон угрюмый утес Бздюрак! – и ткнул пальцем в направлении черного корявого выступа, похожего на прыщ. – Бздюрак – величайшая гномья святыня! А вот великая гора Бабайоброс, – гном смахнул слезу ностальгии в сторону фурункулообразного вздутия на самом видном месте горной цепи. – Это под ней лежит Умория, легендарное гномье царство! О, забои предков!.. О, родные штольни!.. Правда, налоги там были великоваты... – гораздо прозаичней добавил он, – и вообще сильно воняло. Душ только по праздникам, мясо по талонам, секс по талонам, сортир по талонам! Сказать начистоту – полное дерьмо это царство предков! Жить в спертом воздухе и вонять – вот их заветы!.. А я не хочу вонять! – Гном замялся. – Ну, в смысле, вонять так, как завещано предками!.. Гм, а вот живописная группа горных вершин: Себорей Страшный, Кизилмизил Красный и Фингал Синий!
Гнусдальф негромко кашлянул.
– Послушай, ты все рассказал?
– Нет, а что? – недоуменно моргнул гном.
– Да так, ничего... Просто если ты назовешь еще хоть одну горную вершину, я тебя зарежу!
– Это не названия, это страсти-мордасти, – добавил Свэм.
– Это ты моим предкам скажи, – пожал плечами гном.
На дюралевых створках ворот, которые закрывали вход на перевал, желтой краской было намалевано лишь одно слово: "ПЕРЕУЧЕТ".
– Приехали! – зло сказал Гнусдальф. – Прогнило что-то в Датском королевстве... Только истерик не закатывать! Я ясно выражаюсь? Молчать! Не возражать! Не кричать, не плакать, не рвать на себе волосы и не кататься по камням! – Лицо Гнусдальфа посерело, он глухо зарыдал, рухнул с осла и начал кататься по камням, выдирая остатки волос на голове.
– Самый верный способ – головой в пропасть, – предложил Свэм.
– Отнюдь, – не теряя самообладания, сказал никогда не обладавший самообладанием Элерон. – Отдельные мнения паникеров меня не волнуют. Мужайтесь. Мы просто отнесем им кольцо. Они поймут заблудшие души и простят, а может, даже наградят. – Он надел черные перчатки и потянулся к карману Фордо.
– Однако! – вдруг вскричал Гнусдальф. – Есть козырь в рукаве!.. Умория, – пояснил он, поднимаясь и встряхиваясь. – Гномье царство! Я бывал там недавно – хорошее царство! И оно совсем рядом: пол часа езды, и вот она – дверь в склоне горы Бабайоброс!
Лепоглаз вздрогнул.
– Но там... там не очень-то светло... – прошептал он. – Да нет, что я говорю, там темно, там ОЧЕНЬ ТЕМНО!
– Да, – без обиняков сказал Гнусдальф, – там действительно ТЕМНО. ТЕМНО, ТЕМНО, ТЕМНО, ВОТ ТАКИМИ БОЛЬШИМИ БУКВАМИ!!! С тех пор, как гномы проиграли Уморию чморкам в домино и ушли оттуда, там действительно стало ОЧЕНЬ ТЕМНО. Но мы рискнем. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Или проще: кто не рискует, тот никогда не станет алкоголиком; но мы-то с вами рисковали уже не раз!
– А может, нам стоит постучаться в ворота? – робко предложил Опупин.
– Ага, – кивнул Марси, тупо разглядывая надпись, краска на которой не успела подсохнуть.
– Никаких "стучаться" времени нет, – отрезал Гнусдальф и взгромоздился на осла. – Мы должны быть в Умории до темноты. Шустрей! В желудках свинолаков нам будет тесно и неуютно!
Охранители кольца молча спустились в Угарион, который недавно с таким облегчением покинули. Отчаянно труся, они потрусили вперед. Что-то зловещее чувствовалось в воздухе. В небесах собирались чернильные тучи. Откуда-то задувал жаркий ветер, наполненный запахами скотного двора.
– Свинолаки идут за нами, – тревожно сказал Лепоглаз.