- Я вполне согласен с газетами. Внешне ты отвечаешь всем желаниям мужчины: умна, красива, прекрасно
сложена, страстна, но в душе у тебя нет ни капли женственности. Ни тепла, ни сострадания.
Она смотрела на него, на человека, которого любила, которому лишь мгновение назад отдала все, и не
узнавала его. Глаза ее вновь и вновь пробегали по его могучему, еще влажному от пота телу; ее руки ласкали
это тело, она целовала эти губы. Ребекка встряхнула головой, чтобы сбросить наваждение. Этот высокий нагой
мужчина, исходящий злобой, был чужим. Как мог он так обойтись с ней?
- Что, тебе нечего сказать в свою защиту?
- Я не думала, что мне придется обороняться от нападок собственного жениха, - сказала она холодно. - Я
полагала, что уж ты-то, Бенедикт, не веришь желтой прессе, во всяком случае, не настолько, чтобы заучивать
слово в слово. А ведь с тех пор прошло уже много лет. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать. - Интересно,
как он это обнаружил? Впрочем, какое это теперь имеет значение? Достаточно того, что он узнал и тут же
подумал о ней плохо. Она ожидала лучшего отношения к себе от человека, которого любила. Бенедикт
захохотал:
- Газеты, конечно, порой преувеличивают, но моя собственная мать показывала мне дневник Гордона -
последнюю запись перед его смертью.
- Твоя мать? - пролепетала, похолодев, Ребекка. Ради всего святого, какое отношение ко всему этому имеет
его мать?
- Да, Ребекка, Гордон Браун - мой единоутробный брат, а ты сгубила его, - произнес он безжалостно.
Ребекка тихо застонала; теперь все его поведение приобрело по-настоящему зловещий смысл.
- Думаю, что ты начинаешь понимать... Ребекка, - с расстановкой выговорил он ее имя. - Ребекка - это ведь из
древнееврейского? Чародейка. Соблазнительница. Расскажи-ка мне, моя любимая, моя невеста, как ты себя
чувствуешь, когда сама попала в ловушку? - злорадно протянул он.
Как себя чувствуешь? - прозвучало в ее ушах словно эхо. Ей казалось, что она распадается на миллион
частиц. Но она не даст Бенедикту насладиться зрелищем ее полного уничтожения. Она медленно отвернулась от
него и спустила дрожащие ноги по другую сторону кровати; ухватив край простыни, она потянула ее на себя и
обернула свое обнаженное тело. -Затем невероятным усилием воли встала на ноги. И лишь тогда повернулась к
нему лицом - между ними стояла кровать.
- Следователь вынес заключение о случайной смерти, - тихо сказала она. Почему он обвиняет ее? Она
абсолютно ни при чем.
- Да, но мы оба знаем, откуда такое заключение: не компрометировать же добропорядочную католическую
семью. Мать не показывала при расследовании дневник ее юного сына - с излияниями о безнадежной любви. Ты
собиралась бросить его на следующий день и отказалась от предложенного им кольца.
Бенедикт обошел вокруг кровати, схватил ее левую руку и потер большим, пальцем обручальное кольцо,
наблюдая за ней. В золотисто-карих глазах блеснул дикий огонь. Она взглянула на их соединенные руки.
- Гордон купил тебе это кольцо много лет назад, но от него ты принять его не пожелала. Не правда ли,
ирония судьбы? Ты чуть было не вырвала то же самое кольцо у меня из рук, когда я предложил его тебе, -
цинично проговорил он. - Но ведь ты меня любишь, это так лестно! - Он приподнял ей подбородок, принуждая
взглянуть ему в лицо. - Не правда ли, Ребекка?
Она вспыхнула от чувства униженности.