Вскоре вернулся Кайл и сменил Кира. На его лице не отражалось ни малейшего упрёка в том, что он потратил время, выполняя её просьбу. И Линден была благодарна ему за терпение. Она знала, что под маской невозмутимости скрывается яростная, неистовая натура харучая. И ей вовсе не хотелось испытать на себе взрыв его темперамента.
Помимо воли её взгляд снова нашёл Ковенанта. Но тот был сосредоточен на чём-то своём. Точнее, его внимание было полностью занято "Геммой" и её экипажем. Он был настолько поглощён общением с Великанами и зачарован движением судна, что всё остальное отступало на второй план. Он засыпал капитана и Первую вопросами и выслушивал ответы с жадностью человека, измаявшегося от одиночества.
Следуя его примеру, Линден тоже стала смотреть и слушать. Хоннинскрю в охотку рассказывал о морском житьё-бытьё. Экипаж разделён на три вахты под командой капитана, его помощника якорь-мастера и третьей по рангу на борту - боцмана. Однако все Великаны, включая офицеров, не лентяйничали, пока находились вне вахты. Их любовь к кораблю не позволяла им ни на секунду забыть о нём, и они и в свободное время не уставали холить его и украшать. Но когда капитан полез в дебри мореходного искусства и стал объяснять, кто, чем занимается, Линден почувствовала, что начинает путаться.
Для каждого паруса, каждой реи, каждой самой маленькой детали корабля у экипажа имелось особое имя; и такое количество незнакомых слов просто не могло удержаться в её памяти за один раз. Впрочем, кое-что осталось: самый большой парус фок-мачты именовался Встречающим Восход, смотровая площадка на грот-мачте - Смотрителем Горизонта, а рулевое колесо - Сердцем Корабля. Но для того чтобы запомнить остальное, Линден слишком мало разбиралась в корабельной оснастке.
К тому же Хоннинскрю управлял кораблём весьма своеобразно: он редко давал указания в виде конкретных приказов. Вместо этого он чаще всего ограничивался тем, что выкрикивал своё мнение о состоянии парусов, моря или погоды, оставляя принятие решения на выбор того матроса, который находился в нужном в тот момент месте. Поэтому казалось, что корабль движется как бы сам собой, повинуясь даже не столько мастерству капитана, сколько свежему ветру и магии, пульсирующей в его вантах. Все это развлекало Линден, однако она чувствовала, что уже тонет в изобилии незнакомых названий, которые горохом сыпались с уст капитана.
И тут она заметила на реях одной из мачт Кира и Хигрома. К её удивлению, они легко двигались по канатам, на ходу обучаясь у Великанов работе с парусами, причём с таким азартом, словно это было весёлой игрой. Когда она спросила Кайла, зачем они туда полезли, тот ответил, что они просто реализуют давнишнюю мечту всех харучаев. За все столетия до и после Ритуала Осквернения, хотя Бездомные и Стражи Крови и поддерживали дружеские отношения, нога харучая не ступала на палубу корабля Великанов. Кир и Хигром, наконец, исполняют мечту всех своих предков за три тысячи лет.
Краткий ответ Кайла затронул Линден до глубины души, словно на мгновение осветил её отблеском мистической красоты. Верность традициям у этого народа переходила все границы. Во время первых визитов Ковенанта в Страну Стражи Крови охраняли Совет Лордов в течение двух тысяч лет, не позволяя себе ни заснуть, ни умереть, - настолько сильна была их клятва верности. И теперь, ещё тысячу лет спустя, Кайл и его племя свято хранят мечты и наследие своих Дальних предков.
Но, задумавшись об их верности, Линден невольно перешла на свои проблемы. И по мере того как день клонился к вечеру, её тоска усиливалась, чувства обострялись, и она, наконец, настроилась на корабль. Она могла слышать весёлую суету Великанов где-то внизу, под палубой. С некоторым усилием она смогла даже почувствовать особо группу, находившуюся в кубрике. Это должно было ей помочь. Всё, что она ощущала, было напитано чистой здоровой силой и добрым юмором. И тьма внутри неё снова истончилась и спряталась поглубже.
Тогда-то Линден снова почувствовала, что её тоска вызвана чем-то находящимся вне её, - словно где-то в недрах корабля гнездился какой-то порок или недуг. Но она никак не могла отделить это ощущение от спутанного клубка собственных страданий и ассоциаций. Они столько лет распирали её, что уже невозможно было поверить, что источником её тоски может быть нечто извне. Ведь не Гиббон же создал этот терзающий её мрак; он лишь дал ей его познать. Но знакомство с ним не сделало его легче переносимым.
Когда Линден пригласили на ужин, она через силу, борясь с депрессией, поднялась. Ковенант не стал её ждать; а она хотела последовать за ним до края земли именно для того, чтобы научиться с такой же отвагой противостоять собственному року. В тайниках его тела затаились проказа и коварный яд Лорда Фоула, который только и ждал момента, чтобы начать своё разрушительное действие. И всё же Ковенант в большей степени зависел от долга, нежели от отравы, гнездящейся в нём. Там, где Линден буквально парализовало от ужаса - при виде одержимой Джоан или кошмаров Гиббона-Опустошителя, - он словно не чувствовал страха. Именно поэтому она решила следовать за ним везде и всюду, пока не научится у него всему. И, ускорив шаг, она поспешила за Ковенантом в кубрик.
По мере того как ночь сгущалась над палубой, тревога Линден все усиливалась. С закатом солнца она ощутила, что опасность подкрадывается все ближе и ближе. Великаны, окружавшие её в кубрике, ели со здоровым аппетитом, а она, даже, несмотря на то, что не ела с самого утра, с трудом заставляла себя глотать, так как в горле стоял комок. Она не прикоснулась ни к аппетитно дымящемуся жаркому, ни к медовым пряникам, ни к сушёным фруктам - чёрная тоска делала все это абсолютно несъедобным.
После ужина Хоннинскрю приказал убрать на ночь часть парусов, и наступило время для сказаний. Великаны с нетерпением стали собираться на корме, располагаясь на бухтах каната, скамейках и снастях так, чтобы всем было слышно и видно Ковенанта и Первую, поднявшихся на мостик. Они по-детски любили слушать захватывающие истории и заряжались от них отвагой и питались их мудростью. И Ковенант, зная об этом, направился туда. Но Линден чувствовала, что она уже на пределе.
Между мачтами загорелись звезды, великолепные в своём космическом одиночестве. Обычные корабельные шумы: скрип мачт, хлопанье парусов, протестующий ропот волн, разрезаемых мощными плечами корабля, - звучали сейчас, словно предвестники чего-то ужасного. Она уже слышала множество сказаний - легенду о сотворении Страны, об отчаянии Кевина-Расточителя Страны и о победе Ковенанта. На сей раз с неё достаточно.
Линден заставила себя вернуться в каюту. Вниз, во тьму. Вместо того чтобы бежать от неё.
Там она заметила, что в её отсутствие мебель полностью заменили на более соответствующую её росту, а к гамаку подвесили лесенку, чтобы было удобнее забираться. Но такая заботливость в этот момент не тронула её. Давящий мрак просачивался даже сквозь каменные стены каюты. Даже когда Линден настежь открыла иллюминатор, впуская внутрь свежий ветер и шум волн, каюта осталась такой же неприветливой, заполненной тягучим, сгущающимся кошмаром.
Когда Линден, наконец, сумела разжечь лампу, мрак устремился внутрь, в самое сердце, будоража злость.
"Я схожу с ума". Структура гранита вдруг изменилась; он стал походить на осклизлые камни стен узилища в Ревелстоуне, безжалостные в своей неподатливости. Воспоминание о родителях поднялось из уголков мозга и стало разъедать его. Совершить убийство. Сойти с ума. На её руках крови не меньше, чем пролил за всю свою жизнь Ковенант.
Снаружи доносилось пение Великанов, хотя шум моря делал слова песни неразличимыми. Но Линден удержалась от того, чтобы сломя голову броситься искать защиты в их кругу. И тут она почувствовала запах "глотка алмазов" и заметила на столе фиал с напитком. Она заколебалась.
"Глоток алмазов" был изумительным, почти волшебным снадобьем - и Линден уже познала его воздействие на собственном опыте, - но и сильным снотворным. А она боялась заснуть, боялась, что во сне мрак, с которым она должна бороться, окончательно расправит крылья. Но ведь и прежде у неё бывали подобные приступы безысходной тоски, и она терпела до тех пор, пока не начинала плакать навзрыд, как заблудившийся ребёнок, - и чего она достигала этим?
Линден осторожно сделала два маленьких глоточка и тут же забралась в гамак и укрылась одеялом с головой, чтобы дать нервам расслабиться, не отвлекаясь больше ни на что. И, сама того не замечая, задремала, убаюканная плавным покачиванием судна.
Сначала она какое-то время просто пребывала в блаженном забытьи. Она плыла по волнам дремоты из ниоткуда в никуда, без боли и тревог.
Но потом ночь на корабле как-то превратилась в ночь в лесу около Небесной фермы, и прямо перед ней запылал костёр Лорда Фоула. Линден снова увидела Джоан, одержимую жестокой яростью, и застыла от ужаса. Затем место Джоан занял Ковенант, и Линден, стряхнув оцепенение, побежала вниз с холма, чтобы спасти его, и бежала вечность, не успевая вовремя остановить неотвратимо ударяющий в его грудь нож. И он вонзался. Словно чудовищный ядовитый клык. И когда она, наконец, добегала, кровь уже хлестала из раны - так много крови… Столько крови, сколько она не видела за всю свою жизнь. В человеческом теле не может быть столько крови! Она била фонтаном, словно одним ударом сразили не одного человека, а множество.