Голос его раздирал связки чересчур низким ревом, подобным звериному, и Лешеку самому становилось жутко от того, какие страшные звуки может издавать его горло. Но теперь эти звуки рвались из него помимо воли, он не мог остановиться, иначе бы холодное пламя сожгло его самого. Для него не существовало ничего, кроме встречного ветра и песни силы – страшной песни, которой когда-то научил его колдун. И петь ее навстречу буре было очень самонадеянно. Теперь не волки, а ураган грозил раздавить его своим многопудовым весом. Снег не долетал до его лица, метался в воронке, и воронка эта белым смерчем устремлялась в небо, и голос Лешека тоже кружился вместе со снежной крупой, бешеный, рыдающий, ревущий.
Он почувствовал, как его самого затягивает эта воронка, как неистово кружится голова, и теряют смысл верх и низ, право и лево. Лешек инстинктивно выставил руки вперед и начал постепенно сбрасывать сумасшедший темп песни. Воображаемое белое пламя качнулось в его сторону, но немного опустилось, воронка начала опадать, расползаться по снегу поземкой, струи ветра выпрямились и обтекали его тело со всех сторон, клокочущий голос захлебнулся сам в себе.
Лешек еще ощущал вибрацию, от которой покалывало пальцы рук и ног, еще дрожали губы, и очень хотелось сесть в снег и закрыть лицо руками. Волков не было видно, но это не удивило и, наверное, не обрадовало его.
– Спасибо, Охто, – выговорил он охрипшим горлом.
* * *
После долгого вояжа по деревням они с колдуном снова ездили на торг, и к Малуше, только на этот раз, к своему огорчению, Лешек не встретил Лелю, а его знакомство с Кышкой и его младшим братом Мурашом ознаменовалось неприятным инцидентом.
Колдун, завидев на улице стайку мальчишек, подозрительно посмотрел на Лешека и спросил:
– Ну что? Ты не хочешь познакомиться с ребятами?
Лешек не очень этого хотел, с одной стороны, а с другой – он целый год не общался со сверстниками, и ему было любопытно, да и мешать колдуну не стоило. Поэтому он кивнул и постарался сделать это искренне.
– Вот и отлично! – обрадовался колдун, забрал у Лешека повод коня и подтолкнул в спину.
Лешеку ничего больше не оставалось, как, вздохнув, направиться к компании ребят – ему еще ни разу не приходилось знакомиться самому. Мальчики заметили его издалека и, бросив какую-то увлекательную игру, повернули лица в его сторону. И никакого радушия на них он не заметил. Он на всякий случай оглянулся, но увидел, что колдун не смотрит в его сторону, а привязывает лошадей к забору у калитки.
Вперед, навстречу Лешеку, вышел мальчишка покрепче него и немного повыше – кудлатый, широколицый и очень похожий на Лелю, но в то же время не такой, как она. Наверное, это и был Кышка, его ровесник, о котором рассказывал колдун. В монастыре рядом с Лешеком всегда находился Лытка, и за ним тот прятался, как за каменной стеной, а сейчас, оказавшись в одиночестве против незнакомой компании, Лешек почувствовал себя очень неуверенно. Он решил, что если станет во всем походить на Лытку, то это будет примерно тоже самое, как если бы Лытка стоял рядом с ним.
– Тебе чего тут надо? – спросил предполагаемый Кышка.
– Ничего, – гордо ответил Лешек – знакомиться сразу расхотелось.
– Тогда чего тут ходишь?
– А что, нельзя? – Лешек поднял голову.
– А кто ты такой, чтобы тут ходить?
– А ты кто такой, чтобы меня спрашивать? – с не меньшим апломбом ответил вопросом Лешек.
– Я тут живу.
– А я тут иду.
Кышка помолчал – ему было трудно возразить сразу на столь веский аргумент, и Лешек уже хотел пройти мимо, погулять в одиночестве по реке, а может, и искупаться. Но, когда он обошел компанию стороной, Кышка нашелся:
– А ты разрешения у нас спросил, чтобы тут ходить?
По-честному, Лешек слегка струхнул, когда двое ребят преградили ему дорогу к реке. В приюте драться категорически запрещали, но мальчишки все равно решали свои разногласия кулаками, а, поскольку Лешек этого не умел, до появления Лытки жизнь его в приюте была сплошным кошмаром. И, как бы он не хотел походить на друга, в этой ситуации один кураж заменить его не мог. Лешек вздохнул: он знал, чем закончится дело, если ребята поймут, что он испугался.
– И не собирался, – тихо ответил он сквозь зубы, повернувшись к Кышке лицом.
– Напрасно. А ты попроси, может, мы разрешим? – хохотнул Кышка.
Противный унизительный страх пополз по спине мурашками. Их много, а Лешек один. Да, впрочем, ему и с Кышкой будет не справиться. Лешек промолчал, не зная, что на это ответить.
– Ну? Что ж ты? Проси!
Лешек снова глубоко вздохнул, собираясь с силами ответить что-нибудь резкое и гордое, но, как назло, в голову ничего не приходило. Ребята вокруг начали посмеиваться.
– Давай. Или убирайся отсюда! – подначил Кышка.
От безвыходности ситуации хотелось разреветься – да, без Лытки Лешек обойтись, оказывается, не мог.
– Отстань от него, Кыш, – сказал мальчик помладше, с такими же зелеными глазами, как у Лели, – чего ты привязался! Он с Охто приехал, в гости к нам.
– Да ну? Вот и пусть убирается вместе со своим Охто! Нечего им тут делать! Подумаешь – колдун! Он за свои сласти и свистульки купить меня хочет! Не выйдет!
Кровь бросилась Лешеку в голову: никого колдун купить не хотел, он, кстати, про Кышку всегда говорил хорошо: и какой он взрослый, и серьезный, и старший мужчина в доме. Лешек искренне полагал, что к колдуну все должны относиться если не с той же любовью, что он сам, но уж с глубоким уважением – точно.
– Не смей так говорить про Охто, понял? – крикнул он и сжал кулаки.
– Да? А что ты мне сделаешь? – насмешливо спросил Кышка.
– Я тебя убью, – серьезно ответил Лешек, и сам поверил в то, что за колдуна готов убить кого угодно.
– Ну, попробуй! – захохотал Кышка и легко толкнул Лешека рукой в грудь, – Давай! Твой колдун – надутый индюк, понятно!
Лешек и сам не понял, что задело его сильней – надутый индюк или этот презрительный толчок в грудь, и, чего с ним никогда не случалось, кинулся на обидчика с кулаками. Кышка оказался не только выше и сильней его – он умел драться намного лучше Лытки, и Лешек сразу же оказался на земле, но от злости не сдавался, бестолково размахивая руками, кусаясь и царапаясь. У Кышки были крепкие кулаки, он с легкостью расквасил Лешеку нос, попал по зубам, и подбил левый глаз, но Лешек пасовать не собирался, и, изловчившись, впился противнику в волосы, пригибая его голову к земле. Боль только рассердила Кышку, он работал кулаками часто и резко, но не попадал Лешеку по лицу, а месил ему ребра и живот. Лешеку с самого начала было понятно, насколько бесславно для него закончится этот поединок, и старался не столько победить, сколько нанести противнику максимальный ущерб, пиная его босыми пятками и кусая за подворачивающиеся части тела.
Он не сразу догадался разжать пальцы, стискивающие Кышкины волосы, когда кто-то с силой дернул того вверх за ворот рубахи.
– Ах ты пакостник! – над дерущимися мальчишками стояла Малуша, – ты что же это устроил! Ты как гостей встречаешь?
Она толкнула поникшего Кышку в сторону дома.
– Быстро домой! И ты тоже, – она строго глянула на Кышкиного брата.
– А я-то за что? – обиделся младший.
– Чтоб ему не скучно было!
Младший понурил голову и посмотрел на хихикающих ребят вокруг, но Малуша ухватила за воротник и его тоже, и повела обоих сыновей к дому.
Лешек сидел в пыли, ему было больно и обидно. Из носа на вышитую матушкой рубашку капала кровь, а на глазах выступили слезы, хотя он вовсе не плакал – это от удара в нос. И от этого становилось обидней вдвойне – теперь все решат, что он плачет. Подниматься на ноги у всех на глазах тоже было противно, но и сидеть дальше на земле смысла не имело. Лешек встал и, собирая остатки гордости, поднял подбородок. Получилось довольно жалко, тем более что из-за разбитых кулаками ребер спина не хотела распрямляться. Он повернулся и пошел к реке – единственное, чего он хотел, это спрятаться под высоким берегом от чужих глаз.
– Эй, погоди, – крикнул кто-то из мальчиков ему в спину.
Лешек не стал оглядываться, и лишь ускорил шаг. Он спустился к воде, и подумал, что надо бы умыться, но сел на травяную кочку, опустил ноги в реку и больше двигаться не хотел. Гнусное настроение от одиночества только усилилось – злость прошла, и Кышка теперь казался не врагом номер один, а просто вздорным драчуном, не имело никакого смысла отвечать на его провокации. Лешек размазывал кровь из носа по щекам, и с трудом сдерживал слезы – без Лытки он ничего не стоил, он не мог даже наказать обидчика, как тот того заслуживал.
Колдун спустился к нему минут через пять и сел рядом.
– Меня выгнали, там воспитывают двух обормотов, – виновато сказал он, легонько подтолкнув Лешека в бок.
И тут Лешек расплакался. Если бы колдун не пришел, он бы точно смог сдержаться, а тут ему показалось, что колдун его жалеет, только не хочет этого показать.
– Да ладно, – колдун положил руку ему на плечо, – обидно, не спорю. Но что ж плакать-то?
– Просто, – промямлил Лешек.
– Давай-ка лучше умоемся, – колдун протянул руку к воде, но Лешек его остановил.
– Не надо, я сам.
– Сам, сам, – легко согласился колдун, – ты что, никогда раньше не дрался?
Лешек покачал головой.
– Ничего себе порядки у вас в монастыре, – колдун усмехнулся.
– Нет. Это я такой. У меня был Лытка, он меня защищал, – Лешек расплакался еще сильней, – а сам я ничего не могу, ничего!