Часть вторая
Созидатели империи
Глава 9
Ранняя весна в Барне не баловала теплом. На исходе месяца Козла едва-едва начали подтаивать сугробы. Снег, которого нападало коню по брюхо, а человеку среднего роста до пупка, стал сырым и ноздреватым, а с веток в полдень срывались бриллиантово-прозрачные капельки. Но с наступлением сумерек возвращался мороз. Снег покрывался плотной коркой наста, а капель застывала горным хрусталем. И все же генерал Энлиль доль Гобарро приказал готовить обоз к "переобуванию" с санных полозьев на колеса. Он предполагал устроить дня через три-четыре длительную стоянку, чтобы дать войску отдохнуть, а заодно и вплотную заняться телегами.
Генерал усмехнулся и дернул себя за ус. Да уж! Табальцы будут неприятно удивлены, когда вместе с весенними ручейками на их холмы обрушится победоносная армия Барна. Пять тысяч широкоплечих, рослых молодцов. Вооруженные алебардами, пиками, длинными луками. А вдобавок к пехоте сто копий конницы – собрать их стоило больших трудов, ведь в предгорной провинции Империи знати совсем немного, все больше охотники и землепашцы, бортники и ремесленники. А приведет победоносную армию Барна он, доль Гобарро. Его имя прославится в веках, останется в летописях и хрониках, его жизнеописание будут изучать в университетах. И все благодаря его милости барону Фальму и господину т’Исельну дель Гуэлла. Они предложили вернувшемуся на родину из далекой Вельзы полковнику (гарнизон его крепости разбежался после того, как провинция объявила независимость) возглавить армию.
Шутка сказать, пять тысяч пехоты!
Генерал подбоченился и снова закрутил ус. Конечно, он оправдает надежды благодетелей. Завоюет Табалу. А если не сможет, то и жить незачем. Он ведь настоящий офицер и стал бы генералом в Империи, проживи она подольше. Как генерал делла Пиерро, отправленный во главе второй армии в Арун.
Доль Гобарро, вспомнив о сопернике, получившем генеральские банты не из рук господина дель Гуэллы, а еще в Сасандре, расстроился и, как обычно, разозлился. Наорал без дела на адъютанта, отправил одного вестового к боевому охранению в голову колонны узнавать, как дела, а оставшихся двоих – в обоз. Зачем? А просто так. Чтоб не расслаблялись. Потом огрел светло-гнедого жеребца плетью и заставил его вскарабкаться на вершину пологого холма, взламывая копытами наст.
Оттуда видно было, как армия выползает из леса и, форсировав реку по неширокому, но прочному мосту, выходит в левобережье Торницы. Здесь, по донесениям разведчиков, хорошее место для ночевки – ровная площадка, да и врагам подобраться вплотную затруднительно. Хотя кто станет нападать на столь могучее войско? Разрозненные шайки разбойников не посмеют. Банды кондотьеров… Да откуда тут, в Барне, кондотьеры? Они все в северную Тельбию рванули, когда заваруха началась. Помнится, доль Гобарро и сам хотел. Где война – там награды, продвижение по службе. Ну, своего повышения в чине он дождался.
– Ваше высокопревосходительство! Господин генерал… – нерешительно произнес адъютант, уже получивший один раз нагоняй, что отвлекает командующего от мудрых мыслей.
– Чего тебе? – нахмурился Энлиль.
– Там… – начал парнишка, но генерал уже все понял и сам.
– Что ж раньше не предупредил? – нахмурился он.
К холму по глубокому снегу пробивались четыре всадника. Барон Фальм на мощном вороном жеребце дорландской породы, т’Исельн дель Гуэлла на светло-сером, толстомясый жрец, их сопровождающий, на спокойном мышастом муле и мальчишка, о роли и положении которого генерал строил всяческие предположения, но они с треском проваливались одно за другим.
– Виноват! – осипшим голосом крякнул адъютант.
– Пошел вон! – отмахнулся доль Гобарро, направляя коня навстречу благодетелям. Лицо его осветила радостная, совершенно искренняя улыбка. Восторг генерала разделяло, можно сказать без преувеличения, все войско. А тех редкостных мерзавцев, которые позволяли себе едкие высказывания в адрес барона Фальма и господина дель Гуэллы, оставили висеть на двух ясенях еще добрый десяток дней тому назад. Таким людям не место в победоносной армии Барна.
– Рад видеть вас, господа! – воскликнул генерал. Он и в самом деле встречался с вдохновителями похода не так часто. Что поделать! Люди занятые. Государственные, можно сказать, люди.
– Взаимно, господин генерал, взаимно, – откликнулся Фальм, поправляя берет с пером цапли так, чтобы он прикрывал искалеченное ухо. Кто мог так изуродовать благородного дворянина? Офицеры из армии доль Гобарро частенько спорили об этом, но не нашли достойного объяснения. Да мало ли где мог успеть повоевать господин барон?
Дель Гуэлла ограничился отрывистым кивком. В его немногословных обращениях к генералу всегда сквозила холодная неприязнь. Словно всякий раз брал жабу голой ладонью. Энлиль никак не мог взять в толк – где же допустил оплошность, чем обидел благородного господина из самой Аксамалы? Тем паче, т’Исельн лично рекомендовал его на пост командующего армией. Рекомендовать рекомендовал, а вот уважать не уважал.
– Господин генерал! – Барон прищурился и стал похож на крупного кота, опасного для любой добычи, независимо от ее размера.
– Да? Слушаю вас.
– Мы, с вашего позволения, воспользуемся этим холмом.
Фальм не спрашивал разрешения, Фальм утверждал. Хвала Триединому, что говорил вполголоса – видно, все-таки не хотел унижать доль Гобарро перед сопливым адъютантом. Что ж, и на том спасибо.
– Вы слышали, что сказал его милость, господин генерал? – приподнял бровь дель Гуэлла. С этого станется и во всеуслышанье выставить командующего армией прочь с холма только из-за того, что им ни с того ни с сего приспичило здесь остановиться. И невдомек ему, что без помощи генерала они свои планы в жизнь не воплотят, господство над тремя провинциями не установят.
Энлиль подивился самому себе: откуда такие крамольные мысли? Ведь еще мгновение назад он с радостью принял бы любое порицание из уст т’Исельна. А теперь серьезно подумывает – не кликнуть ли охрану. В конце концов, кто тут главный, кому подчиняются пять с половиной тысяч вооруженных людей?
– Господин генерал… вы не уснули? – легко усмехнулся Фальм. Из-под щегольски подкрученных усов сверкнули белые зубы. От его улыбки доль Гобарро стало нехорошо. Мороз пробежал между лопаток, а пальцы мелко задрожали.
– Я слышу, ваша милость, – как можно более изящно поклонился генерал. – Не смею вам мешать. – Он оглянулся на адъютанта: мол, за мной!
– А молодой человек пускай задержится, – продолжая все так же улыбаться (вроде бы и ласково, но мурашки по коже), сказал Фальм. – Нам может понадобиться его помощь.
– Конечно… – оторопело кивнул Энлиль.
Он пришпорил коня, скатившись с холма с риском сломать шею.
Дель Гуэлла посмотрел вслед генералу и тяжело вздохнул:
– С кем приходится работать…
Барон покосился на генеральского адъютанта. Пожал плечами и спрыгнул на снег.
– Офицер!
– Слушаю, ваша милость! – Молодой офицер вытянулся в струнку.
– Соберешь коней и будешь ждать нас у подножия холма. Ясно?
– Так точно! – Барнец перехватил левой рукой повод, который протянул ему Фальм. Собрал поводья остальных и, не оборачиваясь, отправился, согласно приказу, по склону вниз.
Дель Гуэлла несколько раз привстал на носки, чтобы размять ноги. Брезгливо бросил:
– Вы заметили, господин барон, что чем тупее человек, тем тяжелее он поддается магии амулета?
– Ну, что поделаешь? – Фальм держал за меховой воротник мальчика лет двенадцати, слишком худого для своих лет, зыркающего затравленным котенком. Наследник Медренского графства, захваченный им в плен во время последней стычки с убийцами. – Это издержки, без которых никуда не деться… Зато, глядя на генерала, мы всегда знаем, когда нужно обновить заклинание.
Услышав его последние слова, Халльберн попытался вырваться, но барон легко встряхнул его. Проговорил укоризненно:
– Суетливость не делает вам чести, ваша светлость.
– Я тебя убью. Рано или поздно! – Мальчик передернул плечами – руки все равно связаны.
– Ну, как по мне, так лучше поздно, – оскалился барон. – Хотя, скорее всего, вряд ли у тебя что-то получится…
Т’Исельн, со скучающим видом рассматривающий облака, зевнул и тихо проговорил:
– Может, начнем, господин барон?
Их четвертый спутник – невысокий, пухлый, с лоснящимися щеками и двойным подбородком – усиленно закивал, выражая согласие с бывшим главой тайного сыска. С первого взгляда его можно было принять за жреца Триединого, привыкшего к сытой и спокойной жизни в захолустном городке.
– Начнем? Пожалуй, – кивнул Фальм. – Фра Ростель…
Толстый шагнул вперед, расстегивая куртку. На свет появился тяжелый медальон из черненого серебра с полустертой гравировкой.
"Что ж у тебя рожа такая довольная? – устало подумал барон. – Неужели ты думаешь, жиряга, что представляешь для нас какую-то ценность? Или ты считаешь, что, помогая нам, ты становишься ровней? Погоди, найдем кого-нибудь поумнее…"