Начинался новый день, в бар заходили посетители - парами, по одному и целыми компаниями, но никто не был одинок - это было видно по глазам. Даже вон тот миниатюрный латиноамериканец в огромных очках-велосипедах, даже он кого-то ждёт: посматривает на часы и всем телом выражает недовольство по поводу опоздания своего друга.
Вот и сбылась Машина детская мечта: её заперли дома, вернее, даже не дома, а в волшебном городе её мечты, только никто почему-то не кричит под окном: "Маша! Выходи гулять!"
Права была мать - куда бы ты ни уехала одна, ты везде будешь одна. Одиночество - верный и навязчивый спутник, ему не нужны визы и авиабилеты, оно нетребовательно к пище и месту проживания. Порою одиночество может отстать на несколько часов, и тогда, оказавшись на новом месте, ты думаешь, что избавилась от него. Но оно всё равно догонит. А иногда оно опережает тебя - и тогда, едва приехав в незнакомый город, ты хочешь поскорее убежать куда-нибудь ещё, туда, где у одиночества нет никаких шансов.
Каждый вечер Маша мерила шагами Париж, примеряла его, как платье. Вроде бы шили на неё, но фасон совсем не тот.
"Ах, наконец-то! А я уж заждался!" - жестами изобразил латино-америкенец в огромных очках. Маша без особого интереса поглядела в сторону входа. Ну конечно, кто бы мог сомневаться! Мсье Клодель собственной персоной, прощается с каким-то крупным и очень загорелым парнем. Потом этот невозможный, неугомонный Жан окидывает взглядом клуб, улыбается всем вместе и каждому по отдельности одной из своих самых сладких улыбочек, делает Маше приглашающий жест и удаляется, прекрасно зная, что она последует за ним.
- Давай-ка поднажмём и доберёмся до нашей богадельни на своих двоих, - бодро предложил Жан, после того, как они вышли на улицу и расцеловались. - У моей малышки со вчерашнего вечера плохое настроение: что-то с двигателем, - и я отправил её на профилактический осмотр. Извини, если тебе пришлось немного поскучать - никак не мог отменить встречу!
- Здорово, что у тебя всё так легко и хорошо с личной жизнью, - улыбнулась Маша, шагая рядом с ним по тротуару.
- У меня? Легко? - Жан приостановился и воздел руки к небу - хорошо хоть на колени не бухнулся для пущей убедительности. - Да я переживаю величайшую драму в своей личной истории. Ты не представляешь, как глубоко ранено моё сердце! Зачем только я придумал моделей plus-size?
- Это ты их придумал? А зачем?
- Затем, чтобы одну красивую, но пухловатую девчонку взяли в фотомодели, как она и мечтала.
- Ну и как, взяли?
- Взяли. Миллионы зашибает. Парня у меня увела, зараза!
- Надо же, а вы так мило улыбались друг другу.
- С кем?
- С парнем, с которым вы зашли в бар.
- А при чём тут он вообще? - выпучил глаза Жан. - Он хранит трогательную верность этому своему... Лопесу... или Родригесу... Словом, одному учёному стрекозиному муравью из Южной Америки.
- Мне сказали, что ты занят... - промямлила Маша. - Что вышел с каким-то парнем.
- И ты подумала - конечно, чем ещё могут заниматься два парня, один из которых, без сомнения, гей? Они наверняка закрылись в кабинке туалета и предаются плотским утехам! - на всю улицу прокричал Жан, а затем продолжал, понизив голос и даже выставив защиту: - Не представляешь, как сильно я сейчас тебя разочарую. Это был носитель. Та-дам! Жан Клодель работал, не покладая ума, и теперь он точно знает, чего хочет этот бедолага! И хочет он - не меня!
Маша смутилась. Ей казалось непостижимым умение Жана всё успевать - на его фоне она выглядела бледно и жалко.
- Ну прости, прости меня, испорченную девочку, - преувеличенно жалобным тоном попросила она.
- О чём разговор, дорогая. Делать мне больше нечего, как держать на тебя зло. Лучше расскажи, что без меня творилось. Заметила что-нибудь необычное?
- Нет. Ну, разве что наш чудесный бармен выглядел не таким усталым, как обычно.
- А... ну ещё бы, - самодовольно ухмыльнулся Жан, - ведь я научил его расслабляться. Это же такая классная выдумка - ощущать изнутри своё собственное тело! С тех пор как ты мне про это рассказала, я вообще забыл о том, что такое усталость!
- Что? Ты рассказал об этом совершенно чужому человеку?
- Ну, не такой уж он мне и чужой, - облизнулся Жан.
- Не имеет значения, что у вас с ним было! Это же секретное знание! Специальная техника, доступная только тем, кто держит защиту. Может быть, ты только и делаешь, что рассказываешь направо и налево о том, чему я тебя учу? Тогда защита тебе совсем не нужна!
Жан ничуть не обиделся и даже не смутился.
- Я умею хранить в тайне то, что должно оставаться тайной, - вполне серьёзно сказал он. - Но скрывать то, что может послужить на благо людям, или выдавать им это в обмен на соответствующий договор пристало скорее шемоборам!
- Ты делаешь успехи, - вздохнула Маша. - Мне кажется, я очень глупо выгляжу, когда пытаюсь тебя чему-то учить.
- Ты выглядишь умнее меня, как минимум. Ведь это ты учишь меня, а не наоборот. А сам я глупо выглядеть не могу ни при каких условиях. Следовательно?
- Следовательно, и я не выгляжу глупо, - улыбнулась Маша. - Мне уже сказали сегодня, что я не глупая, а просто дура. И это, к сожалению, правда. Я очень хотела попасть в Париж, мне казалось, что в этом волшебном, сказочном городе я сама стану волшебной и сказочной. Но оказалось, что настоящий Париж остался у меня дома.
- А здесь тогда что же? - опешил Жан.
- Здесь? Просто хороший, красивый, но абсолютно чужой город.
- Знаешь, ты сама виновата. Не следовало называть воздушный замок своей мечты в честь моего города. Париж - это Париж, не надо придумывать ему другую биографию. Сочини себе какой-нибудь Волшебный Шармань - так будет честнее.
- Честнее будет, если я вернусь домой. Но я не могу .
- Всё ты можешь. Сама же сказала, что я делаю успехи. Хорошо бы ещё пригласить сюда с показательными выступлениями твоего Пьера Константина. Может быть, я тоже смогу кое-чему научить его. Не надо так смотреть, я шучу, ты же знаешь, я у друзей возлюбленных не увожу, даже если возлюбленным этого очень хочется.
- Он не приедет. Да и ты не потянешь две должности сразу.
- Я и не собираюсь. Чуть только я стану тем, кем стану, - и место Техника займёт один милый и сообразительный мальчик.
- Будешь создавать в нашей ячейке гей-лобби?
- Дорогая, объясни же мне скорее, почему у тебя, а не у меня все мысли только об этом? Я насчёт этого парня, кстати, даже не уверен. Может быть, он просто... А... не важно. Будем создавать лобби нормальных, весёлых и сообразительных людей - а то с этими пыльными самодовольными тюфяками я сам скоро мхом порасту!
Виталик написал Веронике SMS и, зажмурившись, отправил. Только одно предложение, которое он обдумывал, писал и переписывал минут пять: "Соскучился по вам и по вашему варенью. Какие у вас планы на вечер?" И всё, отложил телефон в сторону, знать его не желает. Ну подумаешь, SMS. Да вот. Ну и что же. Ну и всё.
Прошла минута. Ещё одна. И ещё. И ещё, наверное, десять или двадцать таких же точно минут или, возможно, целая огромная неприветливая вечность. Телефон помалкивал где-то поодаль. Куда же он его положил? В ящик стола? На шкаф? В карман? Неважно. Не надо искать - сам найдётся, когда будет нужно. Когда будет нужен. Когда он ей будет нужен. То есть никогда. И это, кстати, нормально. Да, да, нормально, улыбаемся вот так, ага, хорошо, бодрость духа - залог хорошего самочувствия. Нормально, если один человек пишет SMS, а другой - не отвечает. У него, вероятно, дела. А ещё он, вероятно, знать не хочет этого назойливого SMS-кописца.
Вообще-то надо работать, но можно сперва проверить электронную почту, почта, да, отличная отговорка, замечательный способ нырнуть в другую реальность и не выныривать, пока не придёт ответная SMS, или никогда не выныривать, если её, как уже можно было догадаться, ждать не следует.
Письма и комментарии, приветы и обрывки разговоров - все эти люди так любят его, по-настоящему, как родного, просто удивительно, как такое возможно? Чтобы одного человека так любили и ждали - в разных городах, в разных домах, в разных сердцах, - но только в одном доме, в одном сердце была тишина?
Звонок телефона - взрыв тысячи адреналиновых бомбочек где-то рядом с диафрагмой, взрыв, который сменяет ватное безмолвие, - работа не останавливается, даже если остановилось сердце.
Благословенны будьте, сёстры Гусевы, и ваше умение сбить любые, даже вшитые в программу, настройки. Два часа кропотливого и бесполезного труда, прогулка в подвал к Гумиру, пятиминутная беседа с этим светочем компьютерной мысли - и всё снова работает, снова налажено. И - самое главное - как-то худобедно работает сердце и даже вроде бы голова несчастного Техника.
Телефон, который всё это время лежал на его рабочем столе, мигает пиктограммой с изображением письма. Вам письмо, гражданин. Прочитать? Или ну его - опять какой-нибудь спам, или приглашение на вечер, или, или, или...
"Извините, Виталий, я была на совещании. Сегодня вечером у меня нет никаких планов, заходите на чай, только не слишком поздно", - писала Вероника.
И овсяный кисель, именуемый реальностью, вновь превратился в крепкий алкогольный коктейль, от которого не бывает похмелья.