КАМИЛЬ(вернулся, переодевшись). Слушайте, я вот подумал - может, они правда какой-то секрет знают. Носители тайного знания.
ЛЕША. Знаешь, я тоже так думал, а пообщался - ну, нет, не носители.
САША. Все, я сформулировал. Этим спектаклем мы хотим, наконец-то, расплеваться с театральной общественностью. Хлопнуть дверью. И дверной проем кирпичом заложить. И шкафом задвинуть, чтоб ни одна зараза оттуда не проскочила.
КАМИЛЬ. Ну, чего ты так категорично? Среди них же есть и нормальные... (подумал) наверное.
САША. Хорошо, до конца спектакля оставим щелочку... вдруг именно сегодня придет кто-нибудь из них... с открытыми глазами... посмотрит (показывает - в щелочку) и так: "боже, где же мы были раньше? Как же мы прозевали явление искусства такого масштаба?"
СЛАВА. Не придет - они уже 15 лет идут.
САША. Нет?
СЛАВА. Нет. Замуровывай.
ЛЕША. А если вдруг придут, пусть стучат. И мы тогда, может быть, один кирпичик вытащим, чтобы они нам туда эту свою "Золотую Чайку" просунули.
СЛАВА. И записку "Дяденьки, простите засранцев".
Леша и Слава, чувствуется, тоже завелись. Один Камиль остался невозмутимым.
КАМИЛЬ(зрителям). Чувствуете, какой резонанс вызвало наше заявление? Мы их пригвоздили, а они даже не заметили.
СЛАВА. Это потому что они сейчас все на фестивале современного немецкого театра "взгляд с потолка".
ЛЕША. Смотрят моноспектакль слепого карлика, который отрезал себе руку и сорок минут пишет кровью на стене слово "экзистенция".
САША(зрителям). В общем, если вы кого-нибудь из них увидите... потому что к нам-то они не придут никогда, это уже понятно... передайте им... нет, ничего не передавайте, просто скажите, что у них - то есть у нас - все хорошо, они не комплексуют, про вас вообще ни разу не вспоминали и ничего не просили передать. Но, скажите, если все-таки решите дать им "маску", то вон щелочка; можете просунуть. Только имейте в виду, что они не возьмут. Вот такие они... ну, то есть, мы. (Отошел к раковине, умылся).
КАМИЛЬ. А знаете, почему все эти страдания? Потому что в искусстве нет объективных критериев. Это в спорте все объективно. Пробежал быстрее всех стометровку - чемпион. И никого не волнует стиль твоего бега - хоть задом наперед. "Как-то он неконцептуально пробежал". Да пошел ты в жопу, ты сам так пробеги. "А что он хотел сказать этими своими девятью с половиной секундами?" Что ты хрен так пробежишь.
ЛЕША. Вообще, современное искусство - это очень тонкая вещь. Я вот был в музее Гуггенхайма, пятый этаж, в первом зале Энди Уорхолл - "Банки с томатным супом". Одна банка, две банки, двадцать банок. Захожу в другой зал, вижу - параллелепипед. Желтый. И подпись: "Желтый параллелепипед". Смотрю - другая картина, два треугольника, синий и красный. Читаю подпись: "два треугольника - синий и красный"-В центре зала - куча мусора, обнесенная веревочкой, на ней табличка с названием. Ну, вы уже понимаете, что называлось это произведение "куча мусора". Дальше я легко угадывал названия, но вдруг вижу - на туалете на такой же веревочке табличка "Туалет не работает". И я стал думать, это туалет не работает, или это такое произведение искусства под названием "туалет не работает".
СЛАВА. И что оказалось?
ЛЕША. Не знаю. Туда же все равно писать нельзя - потому что, либо туалет на самом деле не работает, либо ты нассышь в произведение искусства... так сказать, прямо художнику в душу. Повернулся и пошел искать произведение искусства "туалет работает".
КАМИЛЬ. Примерно та же фигня с ресторанами - особенно дорогими, пафосными. Люди в дорогих костюмах, сигары, женщины с маленькими собачками... страшновато. Кажется, что официант тебя сейчас разоблачит, скажет, "а ты, мальчик, что здесь делаешь? ну-ка, беги к маме". Открываешь меню: "Дефлопе из палабы с семечками кациуса". 64 доллара. И неудобно спросить, потому что сейчас все вокруг начнут хихикать: "Он не знает, что такое дефлопе". И еще официант говорит так немного покровительственно: "Очень рекомендую дефлопе, он у нас лучший в Москве". И понятно, что во всех ресторанах это уже есть, и только ты, как дурак, ничего об этом не знаешь.
И ты, конечно, заказываешь, и тебе приносят вот такую тарелку, на которой лежит вот такое дефлопе - и пять-шесть семечек ты уже забыл чего. И края тарелки политы чем-то разноцветным. А тарелка такая огромная видимо для того, чтобы подчеркнуть, что дефлопе на земле мало, и что оно настолько дорогое, что даже этого "мало" достаточно, чтобы оно стоило 64 доллара. Начинаешь есть - а оно безвкусное... Лучшее в Москве - но никакое. И льешь сверху уксус, кетчуп, чтобы почувствовать хоть какой-то вкус.
СЛАВА. А гренка в этом ресторане называется "крутон". Это такой же поджаренный кусочек хлеба, но гренка не может стоить 8 долларов, а крутой может. И дальше ты уже за эти деньги начинаешь искать какой-то вкус, принципиально отличающий этот крутой от гренки. И находишь...
КАМИЛЬ. Главное, в пяти метрах от ресторана палатка - куры гриль. Сто пятьдесят рублей такая поджаристая, истекающая соком. А ты ешь дефлопе. С крутоном.
Свет гаснет. Через пару секунд мы видим сидящего в кресле Сашу.
САША. Знаете, а я подумал, вот Энди Уорхолл. Наверняка же его вот этот шедевр - консервная банка с томатным супом - как-то так появился: ему надо что-то нарисовать - он же художник - а ничего не рисуется. Мучился, мучился, а на столе - банка с супом. Ну, он ее нарисовал, отправил на выставку, и сидит, ждет, что придут и сильно побьют. Слышит - точно, идут. Зажмурился, они такие входят - "кто тут Уорхолл?" Ну, он, конечно, под стол. А они его за ногу из под стола, говорят: да вы гений! "Да-а?" - говорит Уорхолл, и раз им - картину с двумя банками. Думает, ну, сейчас-то точно побьют. А они такие - "Класс! В два раза лучше!" А у него с математикой все в порядке, он им фигак - двадцать банок. Ну, они вообще попадали. И понеслось...
Так вот, виноват не Уорхолл. Виноваты люди, которые вместо того, чтобы его побить... больно, как он, собственно, и рассчитывал, сказали, что это гениально. Человеку всю жизнь испортили. До смерти штамповал этот свой суп и портреты Мерлин Монро и получал за это гигантские деньги; а так, может, чего-нибудь стоящее бы нарисовал и умер нищим под забором - как и положено настоящему художнику.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ "Маленькие взаимные подлости"
А вот бывает, что у мужчины есть женщина, которая любит его всегда. Она даже может быть замужем, но все равно "ждет его всю жизнь". И вот тебе не хватает любви, или внимания... или просто скучно - и ты ей звонишь. Или даже заезжаешь... ну, так, импульс получить, почувствовать, что тебя любят. Подлость же, в общем, но так приятно. А она потом думает об этом, на картах гадает, гороскоп твой купила... звонит подругам, советуется, "как думаешь, что он имел в виду?" А ты ничего не имел в виду... вышел и забыл.
А вот теперь они просто сидят вокруг накрытого во второй главе стола и вкусно едят.
ЛЕША. Ну, вот, например, подлость, когда мужчина рассказывает любовнице, как он любит жену. Потому что предаешь и жену, рассказывая о ней что-то другой женщине, и любовницу - потому что в лицо ей говоришь, что любишь не ее.
САША. С другой стороны, а кому это все рассказать, кроме любовницы? Никто же больше не в курсе этих твоих проблем.
ЛЕША. Но тут дополнительная подлость - ты это делаешь исключительно, чтобы загладить чувство вины перед женой. Мол, ты ей изменяешь, конечно, зато ты ее любишь; а еще - и это важно - мучаешься от собственной подлости. В итоге, ты помучился-помучился, и пошел в душ, а чувство вины почему-то уменьшилось - ты же сомневался, думал "может, все-таки, не стоит".
КАМИЛЬ. Или вот еще, - идешь перед Новым годом покупать всем своим подарки - ну, то есть, жене и любовнице. И сначала покупаешь любовнице, и только потом - жене, чтобы жене купить хоть на сто рублей, но дороже. Чтоб было понятно, что ее ты любишь больше... хотя бы на эти сто рублей. Нет, сам-то ты это как бы и так знаешь, а доказываешь кому-то другому... продавщице!.. или, кто-то сейчас тебя раз за локоть и так "ага!", а ты ему - "пожалуйста, жене - дороже. Есть вопросы?" И он, такой: "все, занимайтесь".
СЛАВА. А у меня вообще была история: тоже покупал подарки, только один главный - любимой женщине, - а три неглавных. И опытная продавщица мне так: "вам же три одинаковых, да?" А я чего-то опешил, говорю: "да нет, подождите... они же у меня все разные... нет, мне три разных". И она на меня с таким уважением посмотрела, мол, есть еще порядочные мужики...
САША. А вот еще... пришел к любовнице, и пока она в душе, ходил по комнате, не знал, чем себя занять. Подошел к зеркалу, взял духи, понюхал, подумал - хороший запах, надо бы жене такие купить. И записал название.
СЛАВА. Какой ты человек, а? - в такую минуту думать о жене!
ЛЕША. Да, мужики, конечно... женщины в этом смысле поблагороднее.