- Тогда позволю себе спросить: зачем? - голосом нарочито елейным, и потому звучащим особенно гадко, осведомился проповедник.
- Разобраться с недавней атакой Тьмы, - пояснил стратег, - определить источник и… сделать так, чтобы подобное впредь не повторялось. Надеюсь, вы не намерены чинить нам в этом препятствий?
Проповедник на миг задумался; молча постоял, теребя один из своих подбородков. После чего изрек следующее:
- Такие вопросы не по моей части. Я лишь скромный слуга Ордена и не вправе что-то решать от его имени. Как, впрочем, и не вправе позволить вашей серой братии разгуливать здесь как вам вздумается…
Один из воинов Серого Ордена тихонько усмехнулся в кулак. Мол, попробовал бы ты не позволить!
- …поэтому вы должны отправиться в Сойхольм. И получать разрешение там. И главное: проводить свои изыскания под строгим… строжайшим надзором служителей Света. Вам ясно?
- Более чем, - голос стратега Томаса прозвучал миролюбиво и в то же время предельно твердо. Так мог говорить только человек, уверенный в собственных силах. Который знает себе цену и не лезет на рожон без веской необходимости. Но если уж надо - такой человек всегда добивается своего.
- Вопросы? - продолжал хорохориться, изображая хозяина положения, толстяк.
- Скорее уж просьба, - все так же добродушно молвил Томас, - заканчивайте эту вашу казнь… точнее, прекращайте. Или вы всерьез думаете, что к всплеску Тьмы причастны именно эти трое?
- Думаем, не думаем… причастны, непричастны, - небрежно бросил проповедник, - не столь важно. Местные сами определили их в виновные - и едва ли за "просто так". Без причины никто никого не казнит.
- Что ж… может быть, - невольно согласился Томас, оглядев трех смертников; те стояли связанными подле наспех сколоченной виселицы. Оценив лицо одного из них (слишком умное), внешность другой (чересчур красива), стратег понял, что не случись всплеска Тьмы, крестьяне-завистники нашли бы другой повод для расправы над ними.
"Ладно, - подумал Томас, - некоторых людей и вправду могила исправит… а уж никак не я". А вслух выкрикнул, обращаясь уже к своим людям:
- Итак, в Сойхольм!
И скачка продолжилась - заняв еще примерно дня три. Причем на второй из этих дней людям Серого Ордена потребовалось сменить лошадей. Потом был изматывающий подъем по серпантину, опоясывавшему Сойхольм, эту единственную гору в округе. На ее вершине и располагалась одноименная крепость Белого Ордена: с высоченными и массивными каменными стенами, тесным двором и довольно аскетичной обстановкой внутри.
Последняя несколько удивила Томаса: очень уж плохо она вязалась с обликом одного из служителей Белого Ордена - того, кто руководил казнью в деревне. Неглупому, но упрощенно мыслящему вояке трудно было понять, что никакого особенного противоречия здесь нет. Просто в любом деле во все времена находились не только люди преданные, но и просто корыстные типы, ищущие для себя теплое местечко.
И как бы ни был нетерпим Белый Орден к людским порокам, как бы ни проповедовал бескорыстие и скромность - а уж совсем избежать оных не мог даже он. Тем более что место для пристраивания чьего-то теплолюбивого седалища он являл собой почти идеальное. Потому как был облечен Властью.
Магистр Белого Ордена (почему-то носивший приставку "Великий") по внешности был под стать цитадели Сойхольма. Крепкий, высокий, поджарый, а также рыжеволосый и усатый - чем походивший на старого лиса. В отличие от горожанина Ольгерда, он явно не позволял себе отрастить брюшко. Да и с оружием предводитель Светлого рыцарства, похоже, не расставался почти никогда. Так что даже гостей в лице стратега Томаса и его людей он встретил не хлебом-солью и уж точно не хмельным застольем. Подозрительный взгляд и рука на эфесе меча - вот каким предстал им Великий Магистр при встрече.
Впрочем, такое поведение было скорее данью тем нравам, что царили в Сойхольме. А уж никак не враждебным настроем по отношению к Серому Ордену или отдельным его представителям. При всех разногласиях между тайным обществом из Грейпорта и рыцарями юга, между сторонниками поддержания равновесия и теми, кто ратовал за безоговорочную победу Света - до прямого и открытого противостояния у них так ни разу и не дошло. Все-таки общий враг имел обыкновение сближать, а таковой у адептов Света и поборников равновесия определенно имелся. Имя ему: приверженцы Тьмы, что в последние годы стали заметно активнее. И потому досаждали не только извечным антагонистам, но и Серому Ордену тоже.
Так что, узнав о цели визита, Великий Магистр (которого, кстати, звали Галард) охотно принял Томаса и его группу. Свою роль сыграло и определенное сходство стратега Серого Ордена и предводителя Светлого рыцарства. Обоим были ближе схватки, а не интриги; решительные действия вместо дипломатического краснобайства. Так что эти двое легко и быстро поняли друг друга.
- Не только у вас заинтересовались этой дрянью, - сообщил Галард, когда они с Томасом шли по тускло освещенному коридору в кабинет Магистра, - о, из-за всплеска Тьмы нам даже пришлось на перемирие пойти.
- Даже так? - искренне удивился Томас. Он-то привык считать, что Белые Рыцари, в силу фанатизма и непримиримости находятся в состоянии войны чуть ли не со всей Таэраной. И, видать, действительно приходят неспокойные времена, раз уж борцы за дело Света готовы изменить своему принципу.
- Они предложили сами, - расплывчато пояснил Галард, - уверены, что знают, кто виноват. И что имело место Темное чародейство, причем направленное прежде всего против них. Против их короля, если быть точным.
В кабинете Великого Магистра ждал еще один гость; он вышел из тени под свет одного из факелов, когда хозяин вернулся в сопровождении стратега Томаса. У последнего этот гость рождал смутные подозрения: слишком уж он был высок и чрезмерно строен для человека… по крайней мере, для мужчины. Когда же стратег разглядел его лицо, то подозрения сменились удивлением. Надменное, со слегка раскосыми глазами и обрамленное копной длинных волос - это лицо могло принадлежать только выходцу из соседнего Хвиэля.
- Эйленор, посланник Сириния Первого, Короля Хвиэля и Дорбонара, Повелителя Перворожденных, - представил гостя Галард, - остановился у нас с супругой.
В знак приветствия Эйленор слегка склонил голову. Других знаков почтения оказывать он явно не собирался.
- Что ж, - обратился к нему Магистр, - надеюсь, почтенного посланника не затруднит повторить для стратега Томаса то же самое, что вы говорили мне.
- Ничуть, - равнодушно молвил посланник, - в Хвиэле уверены, что прорыв Тьмы устроили… орки. А наши провидицы, знаете ли, не ошибаются. В одном из орочьих племен, что как раз проживает по соседству с этими землями, за Тромом, есть великий шаман - так что, по-видимому это его рук дело. Установлено, что тот прорыв преследовал целью погубить его величество Сириния Первого, но силами наших чародеев атака была отбита.
"Интересно, и зачем это оркам?" - мелькнуло в голове Томаса.
А Эйленор между тем продолжал:
- Престол Хвиэля и Дорбонара обращается к доблестным рыцарям Белого Ордена - что так же как и мы противостоит отвратительным порождениям Тьмы. Обращается с просьбой не допустить безнаказанности деяния мерзких зеленокожих. И покарать их - всеми имеющимися средствами. От имени Престола заверяю вас, что воины Перворожденных не ступят на подвластные вам земли… по крайней мере, на время войны.
- Ишь, как сладко поет, - тихонько проворчал Галард, обращаясь к одному Томасу, - "подвластные вам земли". А до этого иначе как "захваченными" и "отнятыми" они наши владения не называли. С чего бы эльфы такие добрые?
…Ни Великий Магистр, ни его гость из Грейпорта не знали истинных мотивов поведения Эйленора. Не знали, что в ту же ночь посланник Хвиэля будет лежать на льняных простынях, приходя в себя от полученного наслаждения. И что расположившаяся рядом чародейка Лийнара будет сладко шептать в его ухо:
- Молодец, мой мальчик, молодец. Ты все правильно сказал…
Они были знакомы всего несколько дней - но за это время Лийнара успела многое. Успела сыграть жену посланника; да так, что никто ничего не заподозрил. Успела перетянуть на свою сторону самого этого посланника; убедить его, что Свет и Тьма - не повод предавать Перворожденных в грязные руки рхаванов. И что долг каждого эльфа - отвести угрозу от соплеменника, не важно Темного или Светлого.
Лийнара умела быть убедительной - и она пустила всю свою убедительность в ход. Причем не одну только словесную ее часть.