Далеко путешественники не ушли. Выдерживая направление по стрелке компаса, группа уткнулась в стену бурелома. Поваленные деревья лежали сплошной стеной, ощетинившись обломками острых, как пики, сучьев.
Кузнецов сдвинул фуражку на затылок. Он задрал голову, рассматривая верхний край возникшей перед ними естественной преграды… Или засады? Очень грамотно повалены деревья, но переплетены силой нечеловеческой.
– Пойдем в обход? – подал голос Петруха.
– Уже пришли! – раздался бас.– Стоять, зорька!
Бурелом напротив них вспух бугром хвороста. Сучья зашевелись и раздвинулись в стороны. На свет божий вылезли три угрюмых мужика на одно лицо. Они представляли собой диковатое зрелище. Длинные спутанные волосы спадали на плечи. Лица заросли бородами до самых глаз. Из волос торчали засохшие травинки, сучки и клочья сухого мха. Одеты они были в кафтаны, латаные-перелатаные. Дыры зашиты неровными мужскими стежками. С первого взгляда было ясно: незнакомцы давно привыкли обходиться без женского пригляда. Дремучий таежный люд.
Мужики сжимали в узловатых руках корявые, под стать их владельцам, дубины. Концы дубин щетинились ржавыми гвоздями. Явно военно-инженерная мысль давно не посещала эти глухие места. Смотрелись мужички не лихими разбойниками, а бомжами, заблудившимися в лесу. Один флегматично жевал кисть кислой рябины. Лицо перекашивало судорогой так, что глаза съезжались к переносице. Но мужик продолжал упрямо двигать челюстями и громко чавкать. Видать, оголодал в лесу.
Тот, что постарше, шагнул вперед и повторил:
– Приехали, говорю! – и обернулся назад, проверяя, на месте ли подельники. Группа поддержки хранила молчание.
Разведчики скептически рассматривали троицу. Они привыкли к достойным противникам. Незнакомцы своим внешним видом вызывали не страх, а скорее жалость пополам с брезгливостью.
– Эва, убогие! Как вас звать-величать? – насмешливо спросил Задов.– Учтите, я сегодня милостыню не подаю.
– Ишь ты, какие любопытные попались,– удивился главарь. На "убогих" он не обиделся, пропустив обидный эпитет мимо ушей. Видать, так их называли не в первый раз, а может, главарь был согласен с таким обращением.– Зачем вам знать? Порчу навести удумали, ироды?
– Не-а! Мы не колдуны. Вы, товарищи, совсем здесь одичали,– встрял стажер.
Ермак снял с плеча алебарду и тихо, спокойно пояснил:
– Когда вас похороним, надо что-то на могилках написать. Типа "лежит раб Божий Пупкин"! Чтоб все по-людски, чин-чином.
– А-а-а! – Главный оперся на дубину, степенно оправил бороду и представился: – Наф Фаня! – потом ткнул рукой по очереди в остальных.– Средний брательник Нуф Фаня и наш младшенький Ниф Фаня.
– Братья! – удивился Ермак и спросил: – Хунхузы? Больно имена у вас чудные.
– Когда маманя нам метрики выправляла, писарь пьяный был. Мы привыкли.
– Путники, кого хоронить-то собрались? – полюбопытствовал средненький. Он доел рябину и теперь вытирал пятерню о волосы. Даже в лесу надо соблюдать гигиену.
Ответить ему не успели. По тайге пошел гул. Сквозь деревья ломился кто-то огромный и сильный, только треск стоял. Невидимый нарушитель тишины приближался. Петруха снял автомат с предохранителя и спрятался за спину Кузнецова. Николай отточенным движением расстегнул кобуру. Ермак поплевал на ладони и половчее перехватил алебарду. Задов сжал в правой руке никелированный дамский браунинг, в левой – последнюю гранату. Треск приближался. Уже слышно было тяжелое дыхание, а временами – рычание с подвыванием. Братья-разбойники пятились к деревьям. Кого собирались хоронить, было уже неинтересно.
Из кустов вывалился детина ростом с каланчу, косая сажень в плечах. Светлые волосы перехвачены на голове тонким кожаным ремешком, на ногах новые лапти из свежего лыка. Одет он был в зеленый сарафан. Женское платье было явно с чужого плеча: подол даже не доставал до коленей волосатых ног. Рукава топорщились, не прикрывая предплечий. На лодыжках и запястьях гремели остатки порванных цепей. На шее переливалось всеми цветами радуги ожерелье из крупных самоцветов. В кулаках Данило-мастер сжимал зубило и внушительных размеров молот, более годный кузнецу, чем камнерезу. На оголенных руках вспухли свежие красные полосы от ударов розгой или плеткой. Свежие следы на глазах багровели, отдавая в синеву. Значит, били недавно. Только что. На щеке подсыхали царапины от когтей ли, ногтей – не разобрать. Видно было, что досталось от души.
Пребывал он явно в растрепанных чувствах. Тяжело дыша, детина переводил взор с одного на другого стоящих перед ним людей. Лихорадочно блуждающий взгляд стал наконец осмысленным. Он заревел на весь лес, вопрошая:
– Кто надоумил? Твари! Кто-о-о?!
Задов не мог оторвать глаз от многопудового молота. Он лихорадочно соображал, что предпринять. Кувалдой его пока еще ни разу в жизни не били, и особого желания это испробовать Лева не испытывал. Выход из ситуации тут же нашелся. Он вытянул руку в сторону вжавших головы в плечи братьев:
– Они!!!
– Мы?! – возмущенно переспросил старший.
Правильно, а главное, вовремя заданный вопрос может спасти, а может, наоборот, погубить. Разбойничек туго разбирался в семантических особенностях родной речи. Учите русский язык! Пополняйте словарный запас, если решили выйти на широкую и скользкую дорогу лесного бандитизма. Гоп-стоп – это не одно и то же, что гопак.
– А-а-а! Су-уки! – рванулся к ним детина в зеленом сарафане. Вопросительное "мы" он принял за утверждение. На интонации он не обратил внимания. Душа бурлила и клокотала.– Сволочи! Порешу!..
На их счастье, он бил кулаками, а не зажатыми в них инструментами. Несколько ударов, пара пинков – и разбойнички валялись на истоптанной земле. О своих дубинах они и вспомнить не успели.
– Хорошо-о-о! – Мужик, зло улыбаясь, разглядывал поверженных.– Три новых игрока. Вот пойдет потеха! – Он осторожно подул на предплечья. Ссадины болели и ныли.
– Вы так из-за платья расстроились? – осторожно поинтересовался Задов. Пистолет и гранату он предусмотрительно не убирал.
– Нормальный сарафан! Перешить малость придется. В плечах тесноват, в бедрах широк. Ничего, приталим! – Данило-мастер поправил ожерелье на шее и подозрительно спросил: – Вы с этими?
– Первый раз видим! – горячо заверил Лева.– Вылезли из бурелома. В засаде сидели. Ни "здрасьте", ни "как поживаете", сразу стали предлагать всякие гадости. Давайте поиграем, то да се, подмигивают. Срамно слушать! Они тут в лесу совсем одичали. Оторвались от заповедей. Может, больные, сбежали из госпиталя?
Один из лежащих на земле шевельнулся и слабо застонал.
– Ничего! Подлечим! Я буду доктором! – Данило подбросил молот в воздух и легко поймал. Немного подумав, камнерез бросил и молот, и зубило на землю. Затем сгреб в охапку бесчувственные тела. На прощание он коротко бросил разведчикам: – Инструмент не трогайте. Потом вернусь, заберу… Ходят тут всякие, а потом вещи пропадают!
С этими словами и разбойниками на руках он скрылся в густом кустарнике, там же, откуда появился с таким шумом.
– Дела! – Кузнецов поправил фуражку.– Не лес, а проходной двор. Шагу ступить нельзя, чтобы на кого-нибудь не наткнуться.
Шли гуськом, стараясь двигаться бесшумно. Все, что могло греметь, тщательно подвязали и подогнали. Особой стала и походка: ступня ставилась перекатом с пятки на носок, чтобы не хрустели ветки под ногами.
Кузнецов разбил группу на пары. Если верить карте, они должны быть на подходе к озеру. Мелкие группы наименее уязвимы для обнаружения. В том, что лес полон сюрпризов, десантники уже успели убедиться.
Себе в напарники Николай выбрал стажера, за которым надо было постоянно присматривать, чтобы тот не попал в очередной переплет. Задов и Ермак составили вторую пару. Ерофей Павлович от назначенного напарника оказался не в восторге, но смолчал, только пригорюнился и сжал ни в чем не повинную бороду в кулак. Лева только хмыкнул, не рискуя обсуждать приказы командира.
Кузнецов вполголоса сообщил товарищам: дальнейшее передвижение по двое может происходить в произвольном порядке: как в колонну, так и шеренгой. Главное – не терять из виду своего напарника и хотя бы одного человека из другой двойки. При движении обязательно делать остановки через три-четыре минуты, чтобы оглядеться и послушать лес.
Закончив короткий инструктаж, Николай указал направление движения. Разведчики безмолвными тенями шагнули в зеленый сумрак леса.
Через несколько километров во время очередной остановки Николай заметил, что Ермак призывно машет им рукой, схоронившись за пышным кустом боярышника. Рядом с ним на земле лежал Лева, замаскировавшийся под кочку. Маскировка заключалась в том, что он воткнул себе в папаху несколько сорванных по пути развесистых веточек клюквы с ягодами. Кузнецов жестами подозвал Петруху. Они, пригнувшись, подошли ко второй двойке, распластавшейся на земле, и залегли за кустом. Кузнецов вопросительно посмотрел на Ермака.
– Глянь-ка! – Ерофей осторожно наклонил ветку боярышника.
В просвете между веток стал виден берег. Двойка Ермака первой обнаружила Заповедное озеро. Они добрались до конечной точки маршрута, обозначенного на карте. Хорошая новость, если бы не одно "но": их опередили, причем намного. На песчаном пляже было установлено несколько больших палаток. Между ними в берег были врыты грубо сколоченные столы из неоструганных досок. Рядом горел костер, над которым висел большой пузатый котел с закопченными боками. За кашевара был тролль в грязном засаленном фартуке. Он флегматично помешивал боевой шипастой палицей пахучее варево.