Удар мечом вправо, не ожидавший этого солдат падает на землю, уходя в прошлое и расширяя брешь. Удар влево – и еще один копейщик выпускает из рук оружие, он всего лишь ранен, но его смерть – это дело времени, он уже в прошлом. Азарт захлестывает Ангейро с головой, он снова в своей стихии. Вторая шеренга не успевает опомниться, когда он уже пробивает ее порядки и начинает сеять хаос и там. А за ним следом в проделанную брешь рвутся его лесные волки, завывая на все лады:
– Арк!!!
Ангейро ломает уже третью шеренгу, победа близко. Удар мечом – отбит! Прямо на Ангейро смотрят холодные голубые глаза, однако этот копейщик неплохо орудует копьем. Ну что же, посмотрим, что он сделает на это. Удар – отбит, еще один удар мечом – снова отбит, обманный финт и выпад, отточенное лезвие меча бьет прямо под холодные глаза, ломая нос и доходя до мозга. Все, умелец, ты тоже в прошлом. А брешь тем временем пробита, пошла потеха!
Но что это? Прямо на Ангейро устремляется небольшой резерв. Надо же, вот смеху-то, ведь это – безнадежные. Да еще какие! Двое громил, один из которых… орк! А еще коротышка-гоблин! Вот так встреча, будет интересно. Страха нет, Ангейро верит в себя и свою удачу. А головы орка и гоблина, пожалуй, он заберет с собой, чтобы прибить на стену родового замка, на зависть старшему брату и на удивление отцу.
Ангейро решает начать именно с орка, но навстречу ему попадается еще один безнадежный. Ничего особенного, одного с ним росту, худощавого сложения. Не противник, так, досадная помеха. Ангейро и отмахивается от него, как от досадной помехи. Но меч не долетает до цели, врезаясь в подставленный щит и отдаваясь болью в руке.
Ну что же, парень, держись! Ты сам на это напросился. Ангейро сосредотачивает на нем внимание и наносит новый удар, коварный и неотразимый. Но меч снова налетает на щит, и прерванный удар заново отдается болью в усталой руке. Капитан Ангейро уже по-настоящему свирепеет и обманным финтом выбивает щит. Перед ним изумленные узкие глаза на смуглом скуластом лице. А это еще кто такой? Вылитый орк, разве что не зеленый. А впрочем, какая разница. Получай!
Но меч не находит своей цели, не ожидавший от безнадежного подобной прыти Ангейро пытается перестроиться. Но что-то с силой бьет его в грудь, и холодный граненый наконечник, пробив кольчугу, доходит до самого сердца. В глазах темнеет, меч вываливается из рук, Ангейро падает на колени. Смуглое лицо с узкими оркскими глазами уже не обращает на него внимания, он для него в прошлом. Этот странный безнадежный выдирает из него копье, холодеющее тело отзывается болью, на плече безнадежного блестит на солнце покрытая кровью сержантская нашивка.
"Я не могу умереть, я не могу уйти в прошлое!" – хочет выкрикнуть Ангейро, но уже не может. Он падает навзничь, открытые глаза не отрываются от смуглого сержанта. "Вот он – мой убийца, – агонией бьется в умирающем мозгу мысль. – Как он непохож на меня: никакой радости от победы, ни следа веселья от боевой лихорадки. Он убил меня, меня – эльфийского капитана, и даже не рад этому. На лице только усталость и упрямство, в глазах горечь, сквозь которую пробивается металлический блеск внутреннего стального стержня".
Эльфийский организм крепче человеческого, но удар в сердце смертелен и для него. Капитан Ангейро умер, и последней запоздалой его мыслью было: "Где же были эти два вонючих гномьих пула?.."
Пока Рустам с трудом сражался со своим очень умелым и опасным противником, его товарищи обогнали своего сержанта и врезались в пробивших брешь эльфов. А когда ему наконец удалось выученным у Гарта приемом сразить этого изворотливого эльфийского лучника, эльфы и вовсе отхлынули назад, разразившись горестными криками. Копейщики восстановили строй, сомкнув щиты прямо над телами погибших товарищей, за которых, впрочем, было отплачено сполна.
Гарт вернулся к Рустаму и, увидев его поверженного противника, удивленно присвистнул:
– Ух ты! Целый эльфийский капитан, теперь понятно, чего они так завыли.
Рустам бросил взгляд на искаженное смертью лицо под ногами и равнодушно отвернулся. Да хоть генерал. Удивляться уже не было больше сил.
Он взобрался на повозку и огляделся. Копейщики выровняли строй, безнадежные перемешались с коронными, капралы Жано и Дайлин командовали людьми, и коронные не обращали внимания на их форму безнадежных, замечая лишь капральские нашивки. А чудом выживший во всей этой бойне Гастер из первого десятка крепко сжимал здоровой рукой потрепанное знамя. И копейщики, все без разбора, коронные или безнадежные – неважно, были готовы умереть, но не дать этому знамени опуститься.
Рустам обернулся назад, и сердце его похолодело. С той стороны, откуда они пришли, бежали разрозненные группы людей в форме коронных арбалетчиков, а вслед за ними медленно, но неумолимо, блестя начищенным металлом, шел грозный гномий хирд.
"Ну все, приплыли", – промелькнула мысль в усталой голове, а что-то внутри его упрямо отдало команду:
– Копейщики, построение еж! Первая шеренга остается на месте, вторая и третья переходит по другую сторону повозки! Капралы, сомкнуть ряды!
Залитый своей и чужой кровью, Гарт вскакивает на повозку рядом с ним, тоже видит гномов, и вот уже его рев подстегивает усталых солдат, заставляя их скорее закончить последнее перестроение. И четко выполнять сержантские команды.
Люди валятся с ног от усталости, но никто не ропщет, кем бы они ни были до сегодняшнего дня, теперь они – солдаты, прошедшие через страх, кровь, смерть и закалившиеся, как хороший метал. Что бы ни случилось, они не дрогнут и встретят смерть сражаясь, как и положено солдатам.
Рустам стоит на повозке, устало опираясь на копье, и безо всякого выражения на лице наблюдает за приближающейся смертью в лице железной гномьей лавы. Это конец для него и для его друзей. Но он уже не боится, отбоялся – хватит. Если нужно умереть, то лучшего дня и не придумаешь. Лесная деревня больше не стучится в память, смыты кровью тяжелые воспоминания. Долг мужчины, держащего в руке оружие, оплачен сполна. И широко распахнутые серые девчачьи глаза больше не будут мучить его по ночам. Стало уже неважно, что ждет его после смерти: рай, ад, другая жизнь или страшное небытие. На его сознание снизошел усталый покой, покой человека, оплатившего все свои долги. Оплатившего сполна и даже с лихвой.
Он спрыгнул с повозки и встал в строй наравне со всеми. Рядом с ним стали друзья – Гарт и Дайлин. И новые друзья, хотя нет, не друзья – соратники. Сколько раз раньше он говорил это слово, не понимая его смысла, и понял его только сейчас, когда смерть уже заглянула ему в глаза. Соратники – это те, кто рядом, кто прошел ад вместе с ним и не дрогнул. Среди них орк Сард; гоблин Джинаро; молодой Гастер, вцепившийся здоровой рукой в знамя; рыбак Жано, потерявший всю свою семью; крестьянин Бришноби, оказавшийся здесь ради того, чтобы у его братьев и сестер было молоко; и множество других, чьих имен он даже не знает. Большинство из них уже мертвы и приникли к сырой земле в последнем объятии. Кое-кто еще жив и стоит сейчас рядом с ним, с тем же спокойствием в глазах и упоительным чувством выполненного мужского долга. Соратники.
Рустам не смотрит на приближающихся гномов – незачем. Он переглядывается с Гартом, хлопает по плечу Дайлина, громко подбадривает остальных, в их глазах он не просто сержант, он командир, проверенный пеклом. Последний их командир. Они тоже готовятся к смерти, и его слова им приятны. Рустам жалеет, что не может пожать руку старику Жано: тот командует строем с другой стороны повозки, где готовятся к последней атаке воспрянувшие духом эльфы. Краем глаза, до этого, Рустам видел, как упрямый старик нарезал на своем предплечье свежие зарубки. Интересно, довел ли он свой счет до восемнадцати? Но в любом случае за него можно только порадоваться, его ждет воссоединение с семьей.
Гномы приближаются, скандируя свой клич:
– Торбин! Торбин!
С другой стороны эльфийские лучники в ожидании атаки своих союзников подбадривают себя кличем:
– Арк! Арк!
Люди прекращают разговоры, капралам нет нужды кричать, щиты смыкаются сами по себе, и упираются в землю крепкие ноги. Но капралы все равно командуют, хотя бы потому, что знают: бойцам будет приятно слышать их голоса и знать, что все в порядке, строй стоит и готов к бою.
Гномья лава достигает первых обозных телег, и клич сменяется криком ярости: повсюду гномы натыкаются на мертвые тела своих товарищей. Но этот крик гномьей ярости не страшит людей, он только добавляет им уверенности. Они славно потрудились сегодня и, даст Всевышний, перед смертью достойно внесут последний вклад в качестве оплаты своего солдатского долга.
До слаженных рядов добегают отступающие арбалетчики, и Рустам дает команду пропустить. Ряды копейщиков с радостью расступаются, перед ними не охваченные паникой трусы, перед ними те, кто дрался до последнего. И не побежал, а отступил. Арбалетчиков немного – десятка полтора, зато все с оружием. Двое даже сохранили арбалеты.
А гномы все ближе. Сорок шагов, тридцать, двадцать, десять… И сокрушительный удар с разбегу. Гномий хирд, одно из самых эффективных пехотных построений. Тяжеловооруженные гномы – это элита пехоты, что они не раз доказывали, в том числе и на Мальве. Удар гномьего хирда зачастую не берутся сдержать даже гвардейские части.
А здесь не гвардия. Да, не гвардия, зато ветераны. Все как один, кто дожил до этой минуты, может смело считать себя ветераном. И изнеможенные копейщики сдержали строй, устроив гномам вместо легкой прогулки кровавую мясорубку.