Лилия накинул гламор и стал похож на чересчур красивого мальчика-подростка с очень светлыми волосами, крылья, сложившиеся как два веера, под плащом были практически не заметны. Я взяла его за руку и потащила к запасному выходу, живу я в соседнем доме, и переход от одного здания к другому лежит через запертый переулок. Я в свое время очень постаралась, чтобы этот переулок был безопасным, и чтоб в нем мне не встретились ни люди, ни не-люди. Мы поднялись по пожарной лестнице, широкой и удобной, мимо окон моих соседей на последний, четвертый этаж. Весь этаж и крыша дома – мои, из окон квартиры виден Сентрал Парк, но Сентрал Парк Уэст как магическая стена отделяет чадом и шумом мой дом от парка. У пожарной лестницы у меня вместо окна стоит полноценная дверь с замком, правда маленькая, отперев ее, я завела флерса и вихрем пролетела по своей огромной квартире.
- Это кухня, это гостиная, это комната отдыха, теперь она твоя, это вход в мои личные покои – без зова не входить, это библиотека, это кладовка. В кухне, кажется, был мед и джем – бери. Я буду утром. К внешним дверям даже не подходить.
- Да, госпожа.
И я тем же путем через окно-дверь понеслась обратно, я уже чувствовала, что Вик пришел и в нетерпении ждет меня.
Своих мужчин я принимала в апартаментах над рестораном рядом с моим кабинетом, я вообще на протяжении пары десятилетий никого не приводила к себе домой, до сегодняшнего дня.
Вик, моя последняя находка, он такой милый и необычный, очень сильный и физически и духом, и при этом в нем нет ни капли агрессии или ненависти к кому-либо. Это тем более странно, что после того как его подростком сбила машина, и не просто сбила, а обезумевший водитель сдал назад и переехал его еще раз, его собирали буквально по частям, и прошло два года, прежде чем он смог ходить. Внешне он был некрасив – и лицом, и изувеченным телом, но внутренне он светился, как ласковое утреннее солнышко.
Уже год мы видимся почти каждую неделю, и он до сих пор не может поверить своему счастью, что такая красивая и шикарная женщина обратила на него внимание. А я красива. Я всегда красива, но когда пятнадцать лет назад пришла пора в очередной раз изменяться – мне уже жутко надоело быть блондинкой, и тут мне попался на глаза постер европейской актрисы Моники Белуччи. Я была приятно поражена – наконец-то пример настоящей женщины, а не худосочно-силиконовой куклы, я пересмотрела все ее фильмы, и взяла ее за образец, только овал лица сделала чуть более вытянутым, чем у нее, и глаза оставила темно-зелеными, чтоб папарацци за мной не бегали.
Мы закрывались в одиннадцать, и Вик сидел в пустом зале, в руках у него была какая-то коробочка. Он всегда приходил с каким-нибудь подарком – или цветы, или пирожное, или милая безделушка. Современные мужчины так не внимательны, но я умею находить уникумов.
- My sun shine, – от этого приветствия он всегда вспыхивал теплым светом, так что и у меня на лице появлялась счастливая улыбка.
- Пати’ – он крепко обнял меня, проверяя не являюсь ли я плодом его воображения, вдохнул мой запах.
- Ты сменила духи…
Упс. Общение с флерсом не прошло даром.
- Нравится?
- Еще не знаю, ты с ними другая какая-то…
- А что ты мне принес? – я всегда интересовалась его подарками, он подал мне коробочку. Тирамису.
- Ой, как хорошо, я как раз его хотела! – благодарно целую его, Вик светится белым-белым.
Как хозяйка ресторана, я могу есть тирамису на завтрак, обед и ужин, да я вообще могу есть все, что только захочу – повара приготовят, но ведь это не повод портить настроение дорогому человеку, тем более что пирожное действительно очень кстати, я проголодалась от всех этих событий.
Мы с Виком, сплетясь и прижавшись друг к другу, поднимаемся наверх в апартаменты. Это комната без окон, в ней огромная кровать под настоящим балдахином, бар с богатым выбором вин и коньяков, кофе-машина, маленький столик и кресло, неприметная дверь ведет в ванную с большой угловой ванной-джакузи. На входе в это гнездышко любви стоит сложный цифровой замок, сочетающий ввод пароля и опознание моего отпечатка, такая излишняя предосторожность нужна, чтобы обезопасить моего мужчину, утром я убегу, а он будет спать еще полдня слабый, как ребенок.
Мы входим, Вик уже не чисто белый, красный огонек разгорелся в нем, пока мы поднимались, и будет набирать силу с каждой минутой. У людей красный цвет – это плотское или, как сейчас говорят, сексуальное желание. Вик идет к кофе-машине и делает кофе по-американски, это уже традиция, если он дарит пирожное, то я съедаю его в апартаментах, запивая кофе. Чашка кофе передо мной, пирожное в руках, а Вик сидит на полу и с восторгом смотрит. Он так часто дарит пирожные, потому что обожает смотреть, как я их ем – с аппетитом, получая удовольствие и обещающе поглядывая на него. Когда последний кусок отправлен в рот, Вик уже пылает красным, и я чувствую его желание как жар, он ловит мою руку, слизывает крем с пальцев, легко подымается, подхватывает меня, и мы оказываемся в постели. Он такой сильный и такой нежный…
Утром тело звенит как натянутая струна, сила ищет выход – ее слишком много, я всматриваюсь в Вика, не взяла ли я лишнего, нет, отоспится, поест, и через день будет как новенький. Раньше после таких "щедрых" ночей я сбрасывала лишнее в амулеты-накопители, но теперь стараюсь управляться с излишком, надо же расширять свои vis-артерии и резервуары, нельзя не прогрессировать, если ты не идешь вперед, то скатываешься назад, такова жизнь.
В таком состоянии хорошо думается, голова ясная и чистая.
Руфус, никчемная тварь, питающаяся страхом и болью, как я радостью и желанием, настолько потерял всякий ум, что нарушил Конвенцию. Ладно бы он просто "отключил" флерса и никто об этом не знал, но он собрался его отдать вампам, а это верная смерть для цветочника, причем мучительная. С каждым десятилетием богам и их детям все труднее в этом мире, да и "сотворенным" несладко, Единый Враг или Узурпатор, как зовут его боги, отобрал у нас людей, ему они молятся, о нем думают, ему посылают свои страхи, надежды, благодарности и проклятия, Единый воистину универсален – берет все. Интересно, существует ли он на самом деле, или люди просто отвернулись от нас?
Из-за нехватки силы была принята Конвенция по охране некоторых "сотворенных", могущих генерировать ее, и это первое и последнее соглашение, которое соблюдается всеми, говоря "всеми", я имею в виду европейских богов и их детей, что же творится в Азии или в Африке я понятия не имею.
Пожалуй, если флерса Фиалка в нормальном состоянии, я не буду доносить на кузена с тетушкой, но если и ее "отключили", пусть пеняют на себя, обращусь в Совет, пускай с ними разбираются. Значит, сегодня мне предстоит визит к родственничкам, чтоб им обоим провалиться во Тьму.
Я почесала Вика за ушком
- У… - обижено промычал он.
- Солнышко, мне пора…
Его рука производит безошибочный захват меня и подтаскивает к его спящему телу.
- У-у, – отрицающее мычание.
Что самое забавное, он не помнит потом об этих своих захватах и мычании. Я ласково глажу странно гладкую, натянутую кожу на щеке, целую выемку от шрама над бровью, он расслабляется и крепко засыпает, я могу выбраться. Быстрый душ, марш-бросок на кухню, там на огромную тарелку собираю мяса, сыра, овощей, сладкого, в общем всего и побольше, несусь наверх, оставляю. Целую его и уворачиваюсь от новой попытки захвата, и он все же просыпается.
- Уже убегаешь?
- Да, солнышко, ты спи.
Он закрывает глаза и засыпает, напоследок успев погладить меня по руке. Я все в том же резвом темпе бегу домой, сегодня мне предстоит куча дел.
Лилия выскочил из кухни радостно встречая меня, как собачка… Не люблю собак, люблю кошек. Я неодобрительно окинула его взглядом – хорошенький до приторности, только нахлебавшись его силы, я могла млеть от такого. Фейри! В жаргонном значении этого слова. Уловив мою неприязнь, он сник, стараясь понять, что сделал не так, это собачье поведение меня еще больше разозлило, но я постаралась и взяла себя в руки.
- Ты поел?
- Да.
- Какие цветы тебе нужны? – я не слишком жаловала комнатные растения.
Он задумался.
- Лилия или хотя бы ее луковицы, герань, фиалка, цикламен, роза карликовая… Пока все.
Я согласно кивнула, мол, запомнила.
- Иди к себе.
Он сделал пару шагов, но все же остановился и тихо произнес
- Госпожа…
- Что?
- Я что-то не так делаю? – он заглядывал мне в лицо, стараясь встретиться взглядом.
Это невыносимо.
- Я просто не люблю флерсов. Ты меня раздражаешь.
- Но вы же белая… - обескуражено сказал он сам себе и притух. Это отрезвило меня – нельзя идти на поводу у своих эмоций, это удел глупых и слабых.
- Иди ко мне, - произнесла я.
Он приблизился, опять загоревшись ровным светло-зеленым светом. Я ласково провела рукой по его лицу.
- Я просто не люблю флерсов, - мягко сказала я, - не надо думать, что я недовольна именно тобой. Если ты что-то сделаешь не так, я скажу тебе.
От моих слов он вспыхнул светом, умножая свою силу, счастливо улыбнулся и поцеловал меня в ладонь, делясь со мной. Я не стала отказываться от этой капли, хоть и так была полна.
- Госпожа, что не так в моей внешности? – тихо спросил он.
Да, метка многое дает, он может читать мое настроение, да и я его тоже, если настроюсь. Он даже смог догадаться, чем именно я недовольна.
- Ты слишком худ и тонок. Ты флерс, – ответила я, - А теперь марш в свою комнату.
Я села и сосредоточилась, сделаю маленькую пакость – свяжусь с тетушкой по ментальной связи, обеспечу ей головную боль на полчаса.