- Ты о чем, Даня? Никто ни в чем не виноват. Если Мишель не хочет, чья тут вина. Если и виноват кто, так я сам.
- Папа, я не об этом. - Дэн думал о разговоре Романом.
- Тогда о чем? Что случилось, сынок?
- Я хочу сказать в том, что ты в этом мире и то, что я перемещаюсь из одного мира в другой, я нашел, кто виноват.
- Кто? Я, наверно, опять же. - Свен горько усмехнулся.
- Погоди, папа. Есть один парень. Его зовут Роман. Он там, в том мире. Он молодой. Прихрамывает. Он на костыле.
- И что не так с этим парнем?
- Мы с ним встретились на троллейбусной остановке. Он мне все рассказал. Он себя богом называет.
- А у него с головой все в порядке? - Обычная реакция.
- С головой у него все в порядке. Я все тебе сейчас расскажу.
И Данька рассказал все отцу о том, что было связано с Романом, все, что знал о нем.
- Самое главное, папа, он разрешил тебе ненадолго, на неделю, вернутся в наш мир.
- На недельку, - Свен улыбнулся. - Вот это да! На недельку, до второго, я уеду в Комарово. Здорово. Сколько раз я мечтал хоть на денек, хоть одним глазом увидеть вас. А тут, целая неделя. Это ж надо, на целую неделю.
- Свен, ты скажи Леону, что мы срочно уезжаем. Развеяться. И мы с тобой прямо сейчас отправимся домой.
Капитан вышел, потом вернулся, видимо, переговорив с Леоном.
- Ну, давай, Даня. Поехали. Я, честно говоря, боюсь. А вдруг...
- Ни какого вдруг, папа, тут не должно быть, слышишь.
- Да, Даня.
Они взялись за руки. Стояли рядом. Данька прислушивался. Звон струны. Он произнес:
- Роман.
Они вдвоем, отец и сын, стояли на родной Тракторной улице. На заснеженной темной улице. Неяркий свет фонарей.
- Снег, - произнес Свен. - Даня, это снег?
- Да. Это снег, папа.
- Господи, как давно я его не видел. Снег. - Свен наклонился, взял пригоршни снега, начал растирать им свое лицо. Вновь загреб снег, слепил из него снежки, и начал откусывать от этого комка небольшие кусочки. Он ел этот снег, как величайшее лакомство в жизни.
- Как я отвык от всего этого. Забыл, совсем забыл, что это такое. Забыл нашу улицу, эти дома, деревья. Данечка, пойдем. Только не торопись. Ты слышишь?
- Что, папа?
- Ты слышишь, как снег скрипит под ногами. Этот морозный воздух.
Было прохладно, но капитан не тропился. Шел медленно. Хотя одеты они были по летнему. Они вошли в подъезд родного дома. Капитан задержался.
- Вот он, воздух родного дома. Я не думал, что когда-нибудь вновь смогу войти в этот подъезд.
- Пойдем, папа.
Они поднялись на второй этаж. Капитан остановился.
- Даня, ты матери сказал, что я приду? - Свен остановился на ступенях. Возможно, и сам боялся этой встречи.
- Нет, не говорил.
- Ты представляешь, что с ней будет. Открывается дверь, а тут я. С того света. Тут кому угодно будет плохо. Ты не предупредил. Ты что делаешь, парень?
- Папа, ты поднимайся потихоньку. Я забегу, предупрежу мать.
Данька открыл входную дверь своим ключом. Вошел и крикнул:
- Мама!- Ну, где же она!
- Да, Даня. - Мария направилась к прихожей.
- Это я, мама.
- Я слышу, что ты, Даня. - Всегда с ним так. Что там случилось. У куртки петелька оторвалась.
- Мама, я не один.
- А ты с кем? - Мать вышла в прихожую.
- Мама, ты только не волнуйся. Пожалуйста. - Данька понял, что поторопился. Надо было предупредить раньше.
- Что случилось. Ты меня пугаешь.
- Мама, ты не волнуйся. Все хорошо. - Повторял Даня.
- Говори, Даня.
- Мама, папа приехал. - Наконец, он решился сказать.
- Что? - проговорила Мария Петровна. Она оперлась рукой о стену.
- Папа приехал.- Тихо повторил Даня.
- Где он? - Мария тихо выдохнула вопрос.
- Он там, в подъезде. По лестнице поднимается.
Мария Петровна выскочила на лестничную площадку. Остановилась. Там внизу. Всего в одном пролете стоял Саша. Сашка, ее Саша. Она замерла. Пытаясь запечатлеть этот момент в своем сознании. Вот он, Саша. Не отрекаются любя, ведь жизнь кончается не завтра, я престану ждать тебя, а ты придешь совсем внезапно.
- Саша, - шептала Мария, - Саша.
Александр стоял там. Внизу. Смотрел на нее. На свою любимую, такую близкую и далекую. Родную и потерянную. Он оставил ее на миг, а получилось на всю жизнь. С любимыми не расставайтесь, врастайте им корнями в кровь, и всякий раз на миг прощайтесь, как - будто вы прощаетесь на век.
- Маша, - тихо проговорил он. Побежал вверх по лестнице, обнял ее. Прижал к себе. Она обняла его. Гладила его волосы, плакала на его плече.
- Саша, как ты? Ты навсегда, правда?
- Нет, Маша. Я ненадолго. На неделю. Больше не получится. На целую неделю, Маша. Я буду здесь целую неделю. - Если б каждый миг мог длиться век.
- Что мы стоим. Саша, заходи домой.
И вот через столько лет он снова преступил порог своего дома. Навстречу Аркадий.
- Александр, ты? Я рад. Рад, что ты пришел.
- Я ненадолго, Аркадий. У меня всего одна неделя. Потом я должен вернуться.
- Проходи. Все расскажешь не спеша. Ведь это твой дом.
- Спасибо, Аркадий. Теперь это ваш дом. Я хочу поздравить вас с ожидаемым прибавлением семейства.
- Ты садись, Саша. - Сказал Аркадий. - Ты, Маша, хоть чая поставь. Ведь они издалека, устали. Легко одеты, а на улице зима. Им согреться надо.
Мария пошла быстро на кухню, поставить чайник.
- Как вы там, как ты, Саша? - Спрашивал Аркадий.
- Нормально. Я привык за эти годы. Обустроился. Свой дом. Корабль, свое дело. Разбоем занимаюсь.
- Наслышаны. - Улыбался Аркадий.
- Данька говорит, что у меня ОПГ Карибы, а я пахан, местный авторитет.
- Ну, его, Даньку. Другое время и другие обстоятельства. Сам-то он кто? Боцман. А еще отцу такие вещи говорить.
- Ладно, - отмахивался Данька.
- А дом на кого оставили?
- У меня есть кому заняться домом. Леон, мой бывший матрос, Жанетта, кухарка. Они присмотрят. Жаннетта души не чает в этом паршивце. Любит его. Раскармливает. Скоро в дверь не пройдет. Под ним рей гнется. Еще Хуан, испанский мальчишка. Он не морской человек. Ему земля больше подходит. Сейчас в моем доме живет Брайан. Наш корабельный плотник. И друг Дэна.
В этот момент Мария входила в комнату.
- Брайан? Это тот паршивец, тот изувер, который твоего сына ножом ковырял, вытаскивал пулю, а потом иголкой зашивал. А ты где был? Ты - отец. Куда смотрел?
- Маша, - начал оправдываться Александр, - в море это было. Там скорую помощь не вызовешь. Вертолетов нет. И как быть?
- Хоть как! Ты отец, - сердилась Мария.
- Маша, успокойся, - вмешался Аркадий, - он и так сделал все, что мог. Радоваться надо. Даня то там, то тут. И с тобой и с отцом. Здесь мы за ним приглядим, а там отец. И, надо будет, по отцовски там приструнит его.
- Да я уже большой мальчик, - смеялся Данька. - У Свена другие методы воспитания. Хуана собирался сжечь. Меня обещал повесить.
- Сын, кто старое помянет, тому глаз вон.
- Вот и глаз обещает вырвать. Я не сержусь, папа. Все было правильно.
- Пойдемте. Я вас покормлю, - Мария прервала их шуточки.
Позже Свену постелили диван в зале. Капитан лег. Закинул руки за голову, долго смотрел в потолок, глядел в окно, где на улице горели фонари. Он дома. Наконец. Дома. Скрипнула половица. Этот пол помнил шаги своего хозяина. Звякнула посуда в шкафу. Вздохнуло кресло. Они переговаривались, обменивались воспоминаньями о своем хозяине. О нынешнем капитане Свене. Обсуждали, как он изменился. На улице Тракторной тихая спокойная ночь.
Часть 13
- Данька! Саша! Мы ушли. - Послышался из коридора голос Марии Петровны. - Я тут одежду достал для Саши, в коробке.
Хлопнула входная дверь, Мария и Аркадий ушли на работу.
Данька встал, окликнул отца.
- Папа! Папа. Капитан Свен, вставать будешь?
- Да, Даня, сейчас встаю. - Капитан поднялся, осмотрел комнату. Все здесь такое родное и такое чужое. Он знает здесь каждую вещь, и словно видит все это впервые. Свен подошел к окну, выглянул на улицу. С неба падали редкие хлопья снега. Тишина за окном.
Белый снег за окном.
Кружева снегопада.
Лишь о чем-то былом
Вспоминать мне не надо.
Здесь чужая страна,
Здесь деревья чужие
Эти ночи без сна,
Их глазницы пустые.
Снег скрипит под ногой,
Год уходит за годом.
И уже далеко за спиной,
Та страна, из которой я родом.
- Грустишь, папа? - Спросил Данька
- Вовсе нет.
Тут за окном громко прокричала ворона.
- Каркнул ворон, невермор. - Проговорил капитан.
Эти слова отдались болезненным колоколом в груди Даньки. Он вспомнил о другом колоколе, не том, что звучал сейчас в его груди. Он вспомнил Жаннетту, ее слова. Только колокол тогда звучал не так, не радостно, а как-то глухо, словно из-под воды. Я была молода и не поняла, не поняла... А потом я ждала его. А он больше не вернулся. Она вспоминала своего мужа, ушедшего в море и не вернувшегося назад.
- Папа, завтракать будешь?
- Подожди, я осмотрюсь, умоюсь.
- Ладно, давай.
В сердце капитана звучали строки.
Там я помню весна,
Воробьи пьют из лужи
И стоит у окна
Та, которой я нужен.
Ворочусь я домой,
Разорвав цепи боли,
Обретая покой,
Стану пленником воли.
На вершине горы