Свет я включать не стал. Мне хватало лунного, льющегося через два огромных окна. Больше и не нужно, будет только мешать… Кран в виде львиной морды. Я потянул ручку под мордой, из львиной пасти бесшумно хлынула вода. Сначала едва теплая, сказывался путь по холодным трубам от бойлера на первом этаже, он стоит возле той ванны. Затем теплее, теплее, почти горячая. Я переключил кран с кипятка на теплую, сбросил одежду и залез в ванну.
Вода быстро прибывала, такая теплая после осеннего холода… Пар поднимался вверх, белесый в лунном свете.
Я лежал в воде, вытянувшись во весь рост. Закрыв глаза, пытаясь ни о чем не думать.
Прогнать страх и ни о чем не думать…
Навыки, как и мышцы, появляются не сразу после тренировки. Надо дать впечатлениям повариться в подсознании. Дать самим выстроиться связям, которые сознательно не нашел или пока кажется, что не нашел. Дать новому знанию спокойно осесть в нейронах, закрепиться…
Надо просто ни о чем не думать, не отвлекать подсознательную канцелярию на лишнюю работу и парады перед требовательным начальством. И тогда она может творить чудеса.
Я дал телу расслабиться, дал успокоиться мыслям – почти забыл про течение времени.
Четверть часа? Больше? Когда я почувствовал, что вода начинает остывать, я словно проснулся после крепкого сна. В голове посвежело. И теперь мне не надо было заставлять себя соображать, что же за финты использовала Диана и как им противостоять, – мысли сами вплывали в голову. Словно поднимались откуда-то со дна…
Узор ее финтов проступал сам собой. Я вдруг вспоминал их – и прозревал их смысл: что в них было обманками, а где настоящие удары и почему я не сразу отличал одно от другого…
Когда вода совсем остыла, я выбрался из ванны и завернулся в огромное полотенце, больше похожее на махровую простыню.
Холодный воздух лез под нее, заставляя кожу покрываться мурашками, но зато те мурашки, что были внутри, пропали совершенно. И мне было хорошо.
Зайца в барабан, говоришь? Двадцать лет?.. Ну-ну!
Я стал растираться полотенцем – до сухости, до красноты, до жара на коже. Потом бросил полотенце на край ванны, натянул одежду и спустился вниз.
Сунулся было к ее комнате, но в коридоре не было цепи. Она уже ждала меня в столовой.
Мне казалось, что и банный халат сидел на ней элегантно, но теперь в платье темно-малинового бархата, открывавшем плечи и грудь (молочная кожа, светящаяся изнутри… Рукава ниже локтя спадали широкими складками черных кружев, и запястья казались еще белее и тоньше… Не знаю, был ли в платье вшит незаметный тонкий корсет, но я просто не мог поверить, что у нее в самом деле такая тонкая талия), – это была не живая женщина, это была фарфоровая куколка.
Диана улыбнулась.
Я сообразил, что стою как истукан. Прошел к противоположному концу стола и присел.
– Вы только забыли про туфли… мой господин.
– Потом, – сказал я. Кашлянул. Голос оказался севшим.
Диана нахмурилась:
– Так зачем же я вам нужна?
– Мне нужны не вы, Диана. Мне нужны ваши поцелуи… – Я коснулся пальцем лба.
– Как, опять? Но вы же… Мне казалось, что мы…
Я закрыл глаза и приготовился.
– Ох уж эти зайцы-барабанщики, – тихо проговорила Диана. – Все бы им целоваться…
А потом холодный ветерок налетел на меня – и тут же обернулся ледяными, цепкими касаниями.
Но на этот раз все было иначе. Не так, как раньше.
Это было как с музыкой – красивой, но сложной музыкой. Настоящее удовольствие от которой получаешь не сразу. Слышишь первый раз, потом второй – и пока лишь понимаешь, что в ней что-то есть, что она будет тебе нравиться, очень нравиться… но еще не понимаешь, чем именно. Еще не разбираешь все ее прелести, еще не чувствуешь по-настоящему. До высшего удовольствия еще далеко. И не надо его торопить, оно придет в свое время. Лучше просто еще пару раз прослушать, особенно не вникая, – и проститься с переливом тем, с тончайшим плетением мелодий… Чтобы через день встретить их уже как старых друзей, которые готовы открыть тебе все глубины своей души.
Это было как с музыкой, и теперь я начал ее чувствовать. Я словно заново увидел все ее финты – что и для чего там было. Где ложное движение, а где настоящий удар. Мог различить каждый пас ее ледяных щупальцев… и предугадать каждое ее касание – раньше, чем она его совершала. Предчувствовал как следующий ход в любимой мелодии.
Иногда я сбивался, иногда не успевал, иногда ошибался, но то, что было всего пару часов назад, и то, что сейчас, – это небо и земля.
Последние минут пять я отбивался с открытыми глазами. Оказалось, что это меня не так уж сильно отвлекает.
Диана тоже глядела на меня. Но вовсе не как на котенка, гоняющегося за веревочкой.
Я чувствовал отголоски ее собственных чувств. Она была раздражена. Пару раз она переставала полагаться на ловкость своих ударов – и порывалась задавить меня силой удара, не обходя защиту, а продавив ее, но тут же одергивала себя. Еще раньше, чем я улыбался, отмечая ее срывы.
Когда в третий раз подряд я отбил ее особо изощренный финт, ледяные щупальца убрались прочь.
– Никогда бы не подумала, что могу так опьянеть с одного бокала вина…
Только она прекрасно знала, что это не вино.
– Так, значит, лет за двадцать поправимо? – сказал я.
Диана не поддержала мою улыбку.
– Теперь я могу выпить еще бокал? – мрачно спросила она.
– Теперь можете.
Я принес ей бутылку и даже сам налил в бокал. Пожелал спокойной ночи и вышел. Когда я прикрывал дверь, она все еще не прикоснулась к бокалу. Так и сидела, мрачно созерцая рубиновые глубины.
Я поднялся на второй этаж, спокойный и довольный. Уже на лестнице чувствуя, как наваливается сонливость. Теперь можно. Я сделал, что должен был сделать, и теперь можно расслабиться. Можно спокойно уснуть.
В спальне все еще висел запах ее платьев. Чем-то там в шкафу было проложено, какой-то травкой или химикатом, чтобы моль их не ела… Я поморщился, сбрасывая одежду. Нет, спать в этом запахе я не собираюсь.
Я приоткрыл фрамугу высокого окна, в комнату потянуло свежестью и холодом. Я быстро забрался в кровать и завернулся в шелковую простыню. И сразу же провалился в сон.
Глава 3
ТУМАН
Из сна меня выдернуло.
Я вздрогнул и приподнялся на кровати. В голове мешались обрывки сновидений и необоримое ощущение, что был какой-то резкий звук.
Минуту я прислушивался, пытаясь понять, что это было. Может быть, повторится?
Обрывки сна становились все призрачнее и запутаннее, распадались и пропадали. Под простыню заползал морозный воздух, холодя плечи и грудь. Не стоило оставлять фрамугу открытой. Но все было тихо.
Дрожа от холода, я выбрался из кровати и закрыл фрамугу. Стянул с кресла плед и закутался. Постоял, прислушиваясь.
В доме было тихо-тихо.
И все-таки меня не оставляло ощущение, что разбудил меня какой-то звук. Правда, дверь закрыта и входит она плотно. Да и Диана далеко на первом этаже. Что за звук мог быть? Разве что…
Стуча зубами от холода, я все-таки еще раз приоткрыл фрамугу и прислушался. Но снаружи было тихо. Даже ветер не шуршал в голых ветвях дубов. И ни черта не видно. Ни луны, ни звезд. Похоже, опять наползли тучи, плотно укутав небо.
Я закрыл окно и выглянул в коридор. Пол холодил ступни, но воздух здесь был куда теплее, чем в выстуженной комнате.
Тихо. И в доме и за окном. Но отчего-то же я проснулся?
Кутаясь в плед, я спустился на первый этаж. Дверь в комнату Дианы была чуть приоткрыта – на толщину цепи. Оттуда падала полоса света.
– Диана?..
Ответа не было, я приоткрыл дверь и заглянул.
Здесь было тепло, чертовски тепло. В камине весело танцевало пламя и потрескивали дрова. Сладко пахло сосновой смолой и еще чем-то… Духи?
– Диана?
Она лежала на кровати, не расстелив. В платье, но не в том, в котором была вчера вечером. Успела переодеться, – наверно, пока платья разбирала и развешивала в шкаф. Тут все женщины одинаковы.
Лежала на шерстяном покрывале, свесившись ногами на пол и изогнувшись так, что я бы ни за что не смог уснуть. Присела передохнуть, да и сморило? Бретелька платья сползла на руку, почти открыв грудь. Тонкий карминовый шелк облегал тело, переливаясь в отсветах от камина.
Я постоял в дверях, глядя на нее и чувствуя, как теплый воздух струится по коже. Как же здесь тепло и хорошо…
Вот бы развести такой огонь и у себя в комнате. Но это надо туда дрова таскать, потом с растопкой возиться… Как раз под утро, когда уже вставать пора, он и разгорится.
Хотелось спать, но и уходить отсюда не хотелось. Вот подтащить бы то кресло к камину, плюхнуться в него и уснуть до утра. Даже в плед закутываться не надо, так здесь тепло…
Но спать рядом с чертовой сукой может выйти себе дороже.
Я прикрыл дверь и поплелся в дальний угол второго этажа, в темную и вымерзшую комнату.
Проснулся я мутный и разбитый. Не выспался, но и уснуть больше не мог. Ночью несколько раз просыпался. Все не мог удачно лечь: как ни ложился, через какое-то время просыпался – затекала рука.
Вот и сейчас… На этот раз так затекла, что, когда я сел на кровати, рука повисла плетью, онемелая и непослушная.
В комнате было темно, за окном едва брезжил рассвет. Серый и мутный. Опять все в облаках.
Крутя онемевшим плечом, я поднялся. Потихоньку отходило плечо, отходил локоть. Я уже мог им двигать. Мог шевельнуть и запястьем. Но господи, как же холодно-то… За ночь, под одной простыней, я продрог. Не только рука, все тело одеревенело. И в голове не лучше…
Свет. Мне нужно море света! И тепло. Жар!