- Дык, - терпеливо повторил боярин, - князь сказывал, соседи добрые, обижать данью грешно.
- Коли обижать грешно, зачем поход затевали?
- Старшинство показать.
- Показали? Если показали, так чего дань не спросили? Хотя бы для приличия - расходы на поход оправдать?
- Обидеть булгар князь не захотел…
Олег поморщился и отвернулся. У ведуна возникло ощущение, что либо он дурак, либо его таковым пытаются сделать. Весьма странно для любого правителя: разгромить соседа, пусть и самого "доброго", а потом уйти, ничего в результате победы не урвав. Или с "полным разгромом" Булгарии что-то нечисто. Хотя, с другой стороны, - если бы булгары русскую рать разгромили, Радул не был бы столь уверен в своей победе. В общем - темный лес какой-то. Политика…
Дорога тем временем, описав многокилометровую дугу через полный пчелиного жужжания березняк, пересекла влажное урочище, поросшее кочками темно-зеленой осоки, и погрузилась в вековую дубраву. Олег ощутил, как освященный крестик пригрел запястье, и почти сразу увидел полянку, посреди которой стоял метровый пенек с глубоко врезанными глазами и выпуклым носом, похожим на подвешенного вниз головой леща. Чур, хранитель границ.
- От и княжество Полоцкое, - неторопливо спустился на землю боярин, достал из сумки пряженец, отломил край, положил его к уходящей в землю деревянной бороде. - Почитай, верст двести уж миновали, да пребудет с нами милость богов…
Он вытянул из-за пазухи висящий на тонкой золотой цепочке амулет Коло: серебряное кольцо, в которое было вписано золотое солнышко с загнутыми по часовой стрелке лучами, поцеловал, спрятал обратно, бормоча под нос просьбы к своим родуницам - духам-покровителям рода. Затем поднялся обратно в седло и прежним путем двинулся вверх по холму.
Олег тронулся следом, старательно вспоминая, кому именно посвящен амулет. Колядка, вроде бы, обращается к Даждьбогу, сыну Сварога, прародителю славян. К Перуну относится колесо с шестью спицами, крест в кольце - уже амулет Ярила, "Солнечный крест", а крест с лучами, идущими от круга наружу, - это для покровительства предков, к родовым богам мольбы направляет. Прочая символика на Руси почти не встречалась. Разве только "морской якорь" у северных варягов иногда на шее или одежде поблескивал. Но, хотя внешне этот оберег и походил на якорь, на самом деле означал он молот Тора, покровителя воинов. Похоже, ратник киевского князя считал, что в бою он в покровительстве не нуждается, а по прочей надобности обращался прямо к создателю всего мира. Уверен, стало быть, что даже на небесах про него знают и помнят.
Тем временем они перевалили гребень холма и невольно зажмурились от яркого света: дорога безупречной прямой линией прорезала хлебное поле. Ростки поднялись еще от силы до колена, а потому простор казался пока не золотым, а бледно-зеленым.
- Не проголодался еще, боярин? - поинтересовался Олег. - Где пашня, там и селение неподалеку. А на большой дороге деревень без постоялого двора не бывает.
- Далековато еще до полудня, - поднял глаза к небу воин. - Коли ты, ведун, но каше горячей соскучал, так вечера подожди. Авось, встретим чего к той поре.
- Не встретим, так спросим, - согласился Середин, провожая взглядом очередного крестьянина, что трясся на пустой повозке. - Места здесь оживленные.
- А то, - усмехнулся богатырь. - От самого Киев-града через Чернигов, Ршу, Полоцк и до Пскова дорога тянется. Все города стольные, красные, богатые, княжеские. Погодь, как Чернигов минуем, так и вовсе не продохнуть станет. Там еще и Новгородский, и Белозерский тракты сходятся.
- Понятно, - согласно кивнул Середин. Разумеется, товары по Руси испокон веков на ладьях перевозили, благо полноводных рек везде в достатке. Но дело это степенное, неторопливое. Когда же по срочной надобности из города в город домчаться нужно, небольшой груз довезти, рать направить - тут уже приходится посуху пробиваться. Да еще пахари окрестные всякий товар в города на базар возят. Вот и натоптали-наездили.
Кони шли широкой рысью, мягко стуча подковами в дорожную пыль, солнце припекало затылок и быстро разогревало черную кожу косухи. Когда тракт, вильнув с поля в молодой осинник и миновав торфянистый ручей с переброшенным через него простеньким мостом из десятка бревен, снова выбрался на залитые светом луга, Олег решительно скинул куртку:
- Сейчас бы в холодном омутке искупаться…
- А русалок не боишься, ведун? - оглянулся на него боярин. - Они, сказывают, как раз в таких местах и обитают.
- Чего их бояться? - не понял Олег. - Они к людям за лаской да теплом тянутся, чужого живота не ищут. Вот навки - это да. Те песнями да сиськами подманивают, да потом на дно тянут. Болотницы тоже в яму заманить норовят.
- Тю, бодай вас злыдни темями, - сплюнул наземь Радул и торопливо потянул из-за пазухи свой амулет. - Яровит, Ригевит, услышь меня. Зная и Дидилия, не отведите от меня взора ласкового. И как вы, колдуны, со всей этой нежитью якшаетесь!
- А че? - невозмутимо ответил Середин, не столько для справедливости, сколько желая немного подразнить своего спутника. - Русалки, хоть и холодные, но нежные. Некоторые, сказывают, даже замуж за живых мужиков выходят, да живут с ними до гроба. И ничего. Только с дитятями у них вечная проблема. Да оно и к лучшему. Анчуток и так среди вязей хватает.
- Молчи, ведун, - замахал руками воин. - Ничего не говори. Всё едино я к воде ни шагу не ступлю. Чур меня, чур с вашими тварями.
- Ага, - кивнул Середин. - Как всё вокруг спокойно - так они мои, а как изводить нужно - почему-то сразу общие?
В этот момент они подъехали к широкому ответвлению от дороги, и Олег натянул поводья:
- А это что за поворот, боярин? К городу какому?
- Откуда здесь города, ведун? - покачал головой богатырь. - До самого Полоцка ни одного не помню. Ну, у Себежа тын стоит высокий, выселки кузнечные там же неподалеку, землю железную копают. И всё.
- Так давай повернем… - привстал на стременах Середин, и ему померещилось, что среди зеленых крон под холмом что-то блеснуло. - Давай. Всё едино дневать скоро. А водопоя удобного, может, до самого вечера не встретится. Сам знаешь, как бывает. И потом, не зря же здесь такую колею накатали? Значит, есть смысл повернуть.
Радул тяжко вздохнул, однако аргументам внял и первый отвернул коня вправо, вниз по пологому склону. Дорога запетляла между могучими замшелыми валунами, поднырнула под орешник и неожиданно растворилась на широкой прогалине. Олег сразу понял, что оказался прав: просторная песчаная отмель, ходить по которой босиком - одно удовольствие; кувшинки справа и слева от спуска к воде словно манят приблизиться к раздольному, не меньше трех километров в длину, озеру. На поляне видны следы не меньше десятка кострищ - значит, здесь останавливались многолюдные обозы или даже сразу несколько караванов. Либо тут место очень удобное, либо и вправду до ближайшего водопоя топать и топать.
Путники спешились, отпустили лошадям подпруги, скинули самые тяжелые сумки. Олег - благо шли скакуны последние версты шагом и почти не запарились - сразу собрал их за поводья, подвел к воде. А когда те напились и побрели щипать травку - быстро разделся, разбежался по песку и, громко ухнув, нырнул в блаженную прохладу.
На глубине вода была чуть ли не ледяной, зато на поверхности нагрелась, как парное молоко. Середин вынырнул, отплыл в сторонку от перемешанного места, лег на спину, раскинув руки и наслаждаясь покоем и невесомостью. Так он мог бы лежать довольно долго - если бы не услышал с берега конский топот. Олег извернулся, погреб к поляне торопливыми саженками, но всё равно опоздал: к котомкам на всем скаку вылетели три всадника - бездоспешные, в рубахах и шароварах, но каждый с мечом на боку и щитом у седла. Спрыгнув, двое тут же полезли рыться в сумках, а третий принялся ловить за поводья лошадей.
- Э-э! - подплыв к берегу, встал на ноги ведун. - Куда лезете?! Что, по рукам давно не получали?
- Помалкивай, голозадый, - отзывался от сумок один из ворюг, - пока самому ничего не отрезали. Это боярина Зародихина земля. Что на ней бесхозное лежит - то всё его.
- Это мое, дитя бесхвостой ящерицы, - яростно пробивался сквозь воду Олег. - А ну, оставь!
- Как ты меня назвал? - выпрямился вихрастый, веснушчатый юнец. - К рыбам на корм захотел? Ну, иди сюда, тина болотная, я тебе сейчас язык укорочу.
Воришка положил руку на выступающую над поясом рукоять, обмотанную тонким ремешком, и Середин невольно сбавил шаг, сообразив, что оказался один и, мягко выражаясь, безоружный против трех клинков. И тут невероятно вовремя затрещал орешник:
- Мир вам, добрые люди. И чего вам у нашего бивака надобно?
Неизвестно, что делал в кустах боярин Радул, но вышел он оттуда с булатным мечом в одной руке и пудовой палицей в другой. Кольчуга на солнце струилась, словно стальная драконья кожа, глаза смотрели спокойно, но недобро. Больше всего в этот миг Олегу хотелось увидеть лица незваных гостей, но увы - те замерли лицом в другую сторону.
- Кто это, ведун? - поинтересовался воин.
- Тати местные, - небрежно отмахнулся Олег, выбираясь на берег. - Вот тех двоих повесить можно, а конопатого я, как оденусь, в ящерицу превращу.
- Не надо, дяденьки! - взмолился юнец, начисто забыв, что у него у самого имеется оружие. - Не надо, не тати мы! Боярин Зародихин нас послал, Люций Карпыч, подорожное за стоянку собирать. Его ведь земля-то эта. И озеро его.