А потом вдруг увидел опушенный далекой дубравой луг, на краю которого начиналась свежеподнятая пашня. Чуть дальше стояла изба, огороженный плетнем двор, играли дети в нарядных рубашках. Потом вдруг горизонт на юге начал стремительно чернеть, и с той стороны на землю поползли толстые, чешуйчатые, как карпы, темные змеи. След от них оставался черный, расползающийся в стороны, как губительная парша. Гады проползли мимо, и всё стало мертвым: вместо дубрав торчали голые ветви, в избе провалилась крыша, плетень упал, дети лежали мертвыми - только голые оскаленные черепа да потемневшая одежда. Пашня и луг слились в единое пепелище. И вдруг за спиной грянул гром! Промелькнула над опустошенными просторами зеркальная молния, вдыхая в землю новую жизнь - возродились луг и пашня, заново отстроилась изба, запели веселые песни дети. Мимо, грозно размахивая мечом, прошел витязь огромного роста - и Середин понял, что это князь Владимир собственной персоной! Князь миновал ожившую землю и двинулся дальше, раскидывая клинком, как игрушечных, черных змей…
Попавшие налицо капли заставили ведуна открыть глаза. За распахнутым окном хлестал ливень, грозно гудел ветер, сверкали молнии. Сверкали где-то совсем недалеко, в стороне святилища.
- Кажется, утром без сюрпризов не обойдется…
Олег встал, затворил окно, вернулся под одеяло - и снова увидел опушенный далекой дубравой луг, на краю которого начиналась свежеподнятая пашня…
Утро началось с ударившего в слюду окна яркого света. Середин не поленился, открыл створки - и увидел идеально чистое, неестественно голубое небо. Словно и не было ночного ливня с грозой, словно и не метался над мостовыми русской столицы стремительный ветер. Крест на руке молчал - был еле теплым, как обычно, когда не ощущал никакого колдовства.
- Порча уже кончилась, что ли? - В памяти всплыл навязчивый ночной сон - и Олег понял всё! - Вот это ква… Как я сам не догадался? Нынче ночью кто-то очень славно отработал на нашего князя. Если хотя бы половина города видела то же, что и я. Недовольным волхвам наверняка уже сворачивают шеи, а перед детинцем стоят добровольцы поклясться Владимиру в верности.
Эти размышления побудили Середина надеть не обычную свою одежду, а казенную, парадную - и он оказался прав. Когда ведун спустился в посольские палаты, здесь уже толпилось человек пятнадцать бояр - в нарядных кафтанах с меховой опушкой, стянутых широкими ремнями с накладками, в шапках из дорогих шкур. Владимир спокойно возвышался над ними на троне. Увидев Олега, молча кивнул и стрельнул глазами влево, указывая, куда тому нужно встать.
В залу вошел еще один плечистый воин в коротком войлочном поддоспешнике, однако расшитом золотой нитью и с бархатными вошвами на боках. Боярин остановился в пяти шагах от трона, низко поклонился, приложив руку к груди:
- Прошу прощения, коли долго в нетях был, великий князь. Однако же, спор у нас с соседом из-за урочища березового. Пока решали, никак уехать не мог.
- Стало быть, это не тебя я на торгу у Подола видел, - милостиво кивнул Владимир. - Что же, боярин Трубор, рад снова узреть тебя. Надеюсь, не откажешься сегодня ко мне на пир заглянуть?
- Почту за честь, великий князь! - снова поклонился воин и отошел в сторону.
- А правда он на торгу был? - наклонившись к правителю, тихонько поинтересовался Олег.
- Вестимо, он, - так же шепотом ответил Владимир. - Но к чему корить, коли всё едино вернулся? Кстати, ты слышал, ведун, ночью опять гроза пришла?
- Еще бы.
- Как мыслишь, кого стрела громовая покарала?
Середин задумчиво потер кончик носа. Сон был за князя. Значит, ночью какой-то чародей стремился для него добро сотворить. Значит, гроза…
- Неужели волхва беспокойного, Будимира?
- Его самого.
- Ква… - выпрямился Олег. - Интересно, кто это так быстро и четко чародействует?
- Великий князь, посланник базилевса византийского, монах Ираклий челом тебе бьет и дозволения просит пред очи твои предстать, - громко доложил вошедший в покои тиун.
- Коли просит, вестимо, выслушать его надобно, - кивнул правитель. - Проси.
Бояре, тихо переговариваясь, разошлись по стенам, повернулись лицом к центру зала. Туда не спеша вышел монах, с достоинством поклонился:
- Здрав будь, великий князь.
- И тебе здоровья, грек. Как брат мой, базилевс Василий? Здоров ли он, спокойны ли границы его державы? Не было ли от него вестей?
- Были вести, великий князь, - склонил голову Ираклий. - И вести недобрые. Помутился рассудок у одного из военачальников его, Никифора Фоки. Поднял тот бунт супротив воли базилевса и ныне из Азии на север с ратью идет, с шестью легионами к рубежам русским.
Тихие переговоры бояр мгновенно оборвались. Настала мертвая тишина.
- К рубежам русским? Странно, - пожал плечами Владимир. - Обычно бунтари византийские легионы свои на Константинополь обращают.
- У Фоки помутился рассудок, великий князь, - еще раз повторил Ираклий. - А еще я намедни грамоту из Константинополя получил. Базилевс пишет, что, коли вас родственные узы вот-вот свяжут, то родичи помогать друг другу должны в бедах тяжких.
- Что же, - подумав с минуту, отвечал Владимир, - коли базилевс меня по-родственному упредить желает, на том ему от меня поклон. Выйдем все, как один, на защиту земли русской. Выйдем, бояре?
- Выйдем, великий князь! Веди! Не посрамим земли отчей! Выйдем, отец родной! - вразнобой, но весьма воодушевленно закричали бояре, а многие даже рванули из ножен мечи. - Побьем греков безмозглых.
В это время различные кусочки головоломки в голове Середина наконец-то сложились в единую картинку, и он наклонился к Владимиру:
- Это подстава, княже. Грек, похоже, сон навеял, который многие за вещий приняли. Что идет на Русь воинство, а ты защитить должен. Византийцы хотят нашими мечами и нашей кровью своих бунтовщиков осадить.
- Ты уверен, ведун? - едва слышно спросил князь.
- Сейчас проверим… - И Олег громко обратился к Ираклию: - А скажи, грек, чего это люди твои вчера ночью костры возле Киева жгли?
- Праздник вчера был христианский, - не моргнув глазом, соврал Ираклий.
- Это какой, Ивана Купала, что ли? Вы там всю ночь через костры прыгали и венки плели?
- Рождество Иоанна Крестителя, дитя мое, - поклонился монах. - Мы молились.
- Вот видишь, княже, это они, - опять тихо сообщил Олег. - Нет в христианстве праздников с кострами. Грек врет.
- Однако он только что намекнул на согласие базилевса отдать мне в жены свою сестру.
- Но ты же не бросишь своих людей в кровавую баню ради каких-то намеков? Византийцы лживы, как весенний лед. Их слово только внешне надежно. А ступишь - враз утонешь, никто не спасет.
- Но ведь я не могу при всех требовать гарантий и признавать, что хочу воевать за невесту, а не за Русь. Не все бояре в тонкостях дипломатии хитры, не поймут. Потом с монахом встречусь, письменной клятвы потребую, а заодно про войско узнаю - где стоит али куда идет.
- Византийцы - дети лжи, княже, - покачал головой Середин. - Им что на словах врать, что на бумаге - всё едино. Не станут они держать клятвы, коли выгоды никакой не увидят. Как ты Фоку разгромишь, так сразу и обманут. Одно слово - христиане.
- Не обманут, ведун, - рассмеялся Владимир. - Я тебе слово даю, не обманут.
- Доверчив ты, княже…
- Я не доверчив, - внезапно посерьезнел он. - Я - великий князь. Нет лучше способа разбредшихся людей округ себя соединить, нежели как врага общего им показать. И нет на Руси иного воеводы силам ратным, кроме меня. Ополчение созову - моя власть во всем настанет, никто супротив и шепнуть не посмеет. А там посмотрим, как обернется.
Владимир встал и громко объявил:
- Видите, други, тяжкий час настает для земли русской! Опять полчища иноземные на нас зарятся, опять хотят земли отнять и кровушки русской испить. Так не посрамим же отцов и дедов наших!!!
- Ур-р-ра-а-а!!! - дружно откликнулись бояре.
- Ныне же объявляю сбор общий с земель Черниговской, Переяславльской, Смоленской, Муромской и по Верховским княжествам! Тиун, ты где? Сегодня же помост на вечевой площади отстрой и колокол повесь. Завтра вече созывать станет, Киев исполчать!
Ираклий, внутренне усмехаясь боярскому восторгу, тихонько вышел из посольских покоев. "До чего всё-таки глупы и наивны русские! - с презрением размышлял он. - Немного громового камня - и они готовы разорвать своего правителя в куски. Чуток сонного дыма - и они готовы отдать за него свой живот. Поманили князя косточкой - и он мчится грызть, на кого хозяин показывает. Ничего, дикари. Как вас с цепи спустили - так и обратно в конуру загоним. И не будет вам ни косточки, ни славы. Будете послушно на задних лапках стоять и слюну пускать, сколько хозяева захотят. Как же они глупы! Глупы и послушны".
За дверью монах отошел в сторону и приготовился ждать. Ведь князь наверняка захочет услышать множество клятв на разных предметах в том, что порфирородную Анну отдадут в его поганые руки. И еще ему нужно указать, куда вести свои рати, чтобы перехватить Фоку и не допустить его в Константинополь. Вот только успеют ли русские? Ведь у них остается всего двадцать дней. Пока ополчение созовут, пока те съедутся, пока до моря Хазарского дойдут. Правда, киевский князь не всех решил исполчать, а только ближние земли, в нескольких днях пути. Но всё равно - время…