- Прости, великий князь, - спохватившись, низко склонился монах, - не по силам мне давать ответ на столь важный вопрос. Ныне же я отпишу письмо Василию и до вечера отошлю его с посыльным. Мудрость базилевса превосходит мои скромные способности, а потому не могу я предположить, каким будет его решение.
- Отпиши, грек, - так же холодно согласился князь. - Надеюсь, мой друг и брат Василий не сильно задержит с ответом?
- На все воля божия, - низко склонился монах и с облегчением услышал разрешение дикарского правителя:
- Ступай.
- Я вижу, ты выполнил мою просьбу, ведун, - отметил князь, когда за греком закрылись тяжелые створки. - Чем я могу отплатить тебе за это?
- Прикажи пока не чистить топку на кухне.
- При чем тут она? - непонимающе повернулся к Олегу правитель.
- Я спрятал туда амулет жизни Будимира, - спокойно сообщил Середин. - Когда на кухне станут топить печь, его будет бросать в жар. Когда сделают перерыв - он испытает облегчение. Со стороны это будет напоминать обычную болезнь с регулярными приступами. Когда у амулета выгорит сердце, волхв умрет. Вряд ли это случится раньше, чем через неделю. Но наверняка не позднее, чем через два месяца.
- Ты сделал великое дело, ведун, - кивнул Владимир, - и я хочу наградить тебя за это.
- Я не возьму с тебя платы, княже, - покачал головой Олег. - Служа тебе, я служу Руси, и мне достаточно осознания этой великой чести.
- Ведун… - прикусил губу Владимир. - Ведун, я бы сам принес на алтарь Сварога свое сердце, коли каждый из моих слуг честно повторил бы твои слова.
Он немного помолчал, рывком поднялся:
- Но я надеюсь, други, вы не откажетесь от хорошей парилки, сытного обеда и кубка доброго вина? Пойдемте, сегодняшний день стоит того, чтобы сделать его радостным!
После бани с густым паром, вениками и стоячим медом Олег немного взбодрился, но бессонная ночь и хмельной мед сделали свое дело, и задолго до вечера он почувствовал, что начинает засыпать прямо за столом, рискуя ткнуться носом в соленые сморчки и моченые яблоки. А потому взял себя в руки, извинился, поднялся к себе, разделся и рухнул на перину.
Пожалуй, это была первая ночь, когда ведун смог спать, сколько хотелось - за все прошедшие и будущие тревожные ночлеги. Правда, проснулся он всё-таки не сам - а от осторожного прикосновения к щеке. Середин поднял веки и увидел сидящую на краю постели Пребрану:
- Эк тебя умучили, витязь, - улыбнулась она. - Полдень давно на дворе, а ты всё глаз не кажешь. Где же ты скрывался все эти дни и ночи?
- Ты не поверишь, красавица, но я в поте лица вершил дела государевы.
- Ну и как, оборонил Русь-матушку?
- Еще как оборонил… - Он вытянул руку, скользнул по ее плечу, груди. - Тебе не кажется, что мне за всё это положена награда?
- Может быть, - кивнула девушка. - Но чудится мне, едва я попытаюсь тебя поцеловать, сюда обязательно постучат, и тебя опять покличет князь Владимир.
- А ты попробуй.
- Ладно, - усмехнулась Пребрана, наклонилась к нему, замерла, покосилась в сторону двери. - Странно…
- Ну, не всё же князю меня тревожить. Должно и кому другому это сделать… - Середин привлек девушку к себе, поцеловал. Потом еще и еще. - Вот видишь, никого. Или, может быть, это потому, что ты в сарафане?
- Хорошо, ведун, давай проверим, - многозначительно улыбнулась она, встала и одним движением, скинув через голову, избавилась сразу от всей одежды. Замерла, повернув голову к двери. - Не то что-то сегодня…
- Иди сюда, замерзнешь… - Олег притянул ее к себе, накрыл одеялом, начал целовать шею и крохотные соски, заменяющие Пребране груди.
- Перестань, - слабо простонала она, - сейчас войдут. - В дверь действительно постучали.
- Ква! - щелкнул зубами от ненависти Олег. - Кого там несет?!
- Князь тебя, боярин, кличет.
Девушка нервно расхохоталась.
- Электрическая сила!
- Сейчас ты скажешь, что скоро вернешься, - продолжала смеяться Пребрана.
Олег сплюнул, выбрался из-под одеяла и начал одеваться, пока в комнату никто не вошел - когда великий князь кого-то зовет, дворня обычно старается довести это до понимания гостя. Накинув на плечи свою старую добрую косуху, Середин опоясался саблей и привычной дорогой сбежал в посольские покои, громко топая по ступеням каблуками.
Владимир, одетый в парчу и злато, опершись на подлокотник, разговаривал о чем-то с богатырем. Услышав шаги, он повернулся к Олегу, недоуменно окинул его взглядом с ног до головы:
- Почто ты так одет, ведун? А где платье, что я тебе посылал? Ужель тиун в казну утащил?
- В светелке лежит, - отмахнулся Олег. - Не нравится мне, словно попугаю, разряжаться. Что я, скоморох, что ли?
- Такого платья скоморохам и во сне не узреть, - сухо отозвался Владимир. - Так отчего не надел?
- Неудобно мне в нем, - отрезал Середин. - Я человек простой, мне эти украшательства ни к чему.
- Думаешь, ведун, мне нравится сию тяжесть таскать? Однако ношу. И тебе, советнику моему нынешнему, надобно согласно званию глядеться.
- Я что, напрашивался? - пожал плечами Олег.
Но тут великий князь вскинул руку:
- Молчи, ведун. Молчи, пока не молвил того, чего воротить не сможешь. Ведаю я, каковые слова из тебя рвутся. Молвить хочешь, что и так ты хорош, а коли не нравишься - то и уйти можешь. Однако же не хочу я, чтобы ты уходил, ибо советы твои к месту приходятся. Желаю при себе тебя оставить.
- Я здесь, - развел руками Середин.
- Хорошо, - вздохнул правитель, - иначе попробую. - Он встал, подошел к Олегу, склонил свою курчавую голову:
- Мил человек, великий князь Киевский челом тебе бьет. Не позорь меня и царствие мое пред гостями иноземными. Ибо не ведомы им ни ум твой, ни скромность, а видят они лишь наряды людские. И сказывать потом начнут в землях иных, что ни до слез правитель киевский и оскудела земля русская, ибо даже советники высшие ходят там в вервии простецком, а народ, стало быть, и вовсе чресла свои прикрыть ничем не может…
- Всё, всё, я понял, - Олег почувствовал, как у него от стыда загорелись уши. Скромность скромностью, но рядом с Владимиром он представлял не себя, а всю страну. И по тому, насколько богато выглядят сановники, каждый гость будет судить о том, сколь изобильна и сильна вся держава. - Прости, княже. Я сейчас переоденусь.
Пребрана как раз выходила из светелки и, увидев молодого человека, немало удивилась:
- Ужели впрямь вернулся?
- Нет, не получается… - Он чуть помедлил и спросил: - Вечером зайдешь?
- А получится?
- Должно.
- Ладно, - многозначительно улыбнулась девушка. - Зайду.
Только в полном парадном наряде Середин понял, отчего торжественные приемы киевские князья проводят именно в каменных палатах, холодных в любую погоду и пожирающих солнечные лучи, как губка - дождевую воду. Даже здесь, в тени и прохладе, гнет тяжелого наряда заставлял его изрядно попотеть. А Владимир, помимо украшений, имел на плечах еще и накидку из драгоценных, но излишне теплых соболей. Пожалуй, на улице в такую жару они все уже давно бы сварились заживо. А здесь ничего - держались.
Утешало только одно: послы из богатой Булгарии были разодеты не менее пышно, чем хозяева: кафтаны сплошь из золота, сверху - шубы, подбитые бобром и горностаем, крытые атласом и разукрашенные самоцветами. Шапки на визитерах, опушенные коротким кротовьим мехом, не дали бы замерзнуть даже в лютые морозы - а на улице припекало так, что до забытого на солнце седла голой рукой и не коснуться. Тем не менее, посланники говорили долго и велеречиво - не чета иудеям, изложившим свои соображения за несколько минут.
- …велик ты князь, и могуч, и мудр, и смыслен. Сила твоя распахнула крылья от моря и до моря, нивы твои тучны хлебом, а стада не считаны. Народ великой земли русской восхваляет тебя денно и нощно, благодаря за милости, коими ты его осыплешь, и за указы, коими благословляется покой и порядок во всех местах. Твоими повелениями примиряются спорящие и затихают непокорные, под твоей дланью богатеют купцы и полнятся амбары пахарей. Отвага твоя заставила утихнуть ворогов по всем сторонам от порубежий русских и мирный труд подданных твоих не тревожить. В страхе трепещут они, боясь твоего гнева и твоего могучего меча. Велик ты, князь, деяниями своими, а закона истинного не знаешь.
Олег облегченно перевел дух, понимая, что булгары наконец-то перешли к цели своего визита.
- Какой закон поминаете вы, гости из милой нашему сердцу Булгарий? - степенно вопросил Владимир.
- А закон этот принесен в наш мир пророком Магометом, великий князь, - дружно склонили головы послы. - Но изречен он не устами пророка, а его сердцем, ибо уста его принадлежали богу, и слово изрекали богово. По закону сему живут ныне самые могучие, богатые и обширные страны. Знания мудрецов наших всем иноземцам кажутся великими чудесами, медики наши возвращают здоровье тем, кого в иных местах считают уже мертвыми. Звездочеты наши видят будущее на века вперед, а также предвидят за много месяцев чудеса небесные, исчезновения луны, а то и самого небесного светила. Ратям нашим несть числа, и с честью они несут знамя ислама во всё новые и новые земли, и нет силы, что смогла бы их остановить. Величие и славу, богатство и процветание приносит закон Магомета на те земли, народы и правители коих принимают сердцем заветы бога, единого, всемилостивейшего и всемогущего.
- Ужели так силен ваш закон? - удивленно приподнял брови Владимир. - Ведомо мне, по закону сему Булгария много лет живет. Однако же Хазарский каганат пал от меча отца моего, великого князя Святослава. Вы же ему от века дань покорно платили.