Всё хорошо. Всё просто супер. Всё в порядке, я просто умер.
Бойко Ника
ПОСЛАННИК СМЕРТИ
Я знаю, что почти все люди живущие на земле считают, что все беды происходящие в их жизни от нас, и именно Мы есть самое великое зло, и они нас боятся, боятся и ненавидят, ненавидят с самого рождения и до последнего своего вздоха. Мы самое страшное, что есть в этом мире. Мы невидимы и неотвратимы, Мы приходим, когда нас меньше всего ждешь и забираем самое ценное. Люди всячески пытаются оттянуть нашу встречу, но Мы всегда неотвратимо появляемся раньше или позже, но всегда не вовремя. Когда-то это меня пугало и обежало, но теперь я привыкла, можно сказать свыклась с положением вещей.
Меня зовут Соня, много лет я пролежала прикованной к кровати, смотря в обшарпанный потолок, и в один солнечный день просто умерла. Но сейчас я снова могу наслаждаться этим светом и дуновением ветерка. Кто-то спросит, как мне это удалось, даже может, позавидует? Но это того не стоит, я никому не пожелаю такого воскрешения. Да я жива, но какой ценой и можно это вообще назвать жизнью. Я живу, при этом принося боль и отчаяние другим, я посланник, посланник смерти, или говоря, проще я Ангел смерти, детской смерти. Это одно из самых неприятных подразделений, да и у смертей есть подразделения. Смерть стариков, воинов, даже животных, у них полный набор, а вот детская у нас всегда некомплект. Почему именно я? Честно не знаю, просто я не люблю причинять боль и стараюсь быть милосердной, насколько это возможно в моей профессии и у меня есть еще одно преимущество над остальными, не главное, но оно спасает, я глухая, глухая от рождения, поэтому не слышу причитаний и просьб. Я прихожу, беру и ухожу это и есть моя работа, теперь очень мало людей обладает дарами, а те, что имеют, не могут ими правильно распорядиться.
- Сонька, - проворчала тетрадь, - у тебя вызов, осталось несколько минут и он твой.
Я не слышала речь людей, как живых объектов, но тетрадь это другое, в ней появляются и исчезают имена моих клиентов, её речь светится ярко красным огнём, обжигая душу и находя в ней отклик, это не речь это больше, - это свет.
Я поднялась с белоснежного кресла в комнате отдыха и, спрятав тетрадь в сумку, завернулась в чёрный балахон, прихватила за резную ручку Косу, привычным движением накинула на голову капюшон. Спокойно шагнула в пустоту.
- Больница, как банально, - думала я, - всего двадцать лет на этой работе и я уже циник. А вон и свет.
Я вступила в палату, на кровати лежал мальчишка лет десяти, около него суетились медики, поминутно оттаскивая истошно орущую женщину и свариваясь с приборами. Как обыденно. Я достала тетрадь, на листе напротив имени мальчика появились песочные часы.
- Три минуты, - просчитала я по ним.
- Почему именно он? - огнём ударило где-то в глубине мозга, но я не повернулась. - Я тебя спрашиваю, - меня дёрнули за подол.
Резко обернувшись, я наткнулась взглядом на маленького мальчика, присела возле.
Светлая душа, таких мало осталось.
- Просто пришло его время, - мысленно ответила я.
- Это неправда, - разозлился мальчик.
- Это не мне и не тебе решать, время заканчивается, и я его заберу.
- Я не отдам.
Часы в тетради пискнули.
- Одна, - просчитала я и сделала шаг.
Пульс стал сбивать, так же как и дыхание.
- Откуп! - закричал мальчишка, закрывая собой лежащего.
- У тебя ничего нет, - ответила я.
Мальчишка суетливо застучал ладошками по карманам.
- Вот, - он вытащил, замусоленный леденец.
Я улыбнулась, странно, первый раз такое в моей практике кто-то ещё помнит или просто желает.
- Хорошо, я дам ещё один шанс, но это только на год, если он его не использует, я вернусь и заберу. Ты согласен?
- Нет, я буду его защищать.
- Твоё право. Тетрадь запиши - откуп. Встретимся через год в это же время. Уходим.
И развернувшись, я покинула больницу.
7 мая, ровно год прошёл с того самого дня, нужно проверить мальчишку и заодно прогуляться. Тетрадь быстро нашла объект и разноцветными линиями стала рисовать в воздухе перед моими глазами маршрут, попутно вставляя свои комментарии. Я улыбалась, и едва не пританцовывая, медленно направлялась по стрелочкам, перепрыгивая через мусорные баки и прохожих. Солнце играло в моих чёрных с седыми прядями волосах, рассыпаясь серебреными зайчиками в многочисленных косичках.
Снова больница, что на этот раз? Я подпрыгнула и, перешагнув подоконник, приземлилась на третьем этаже.
- Ты ничего не перепутала?
Тетрадь тут же пошла, жёлтыми пятнами, справедливо негодуя. Ладно, посмотрим. Я вошла в палату, худой мальчишка был обмотан множеством проводков.
- Что это значит? - зло спросила я.
- А чего ты хотела, ты так обрадовалась, что хоть кто-то помнит о договоре между людьми и Смертью, что забыла проверить физическое состояние объекта. Вот и получай, или ещё хочешь поиграть в дары?
Я зло скинула балахон и закинула Косу в стену, зло заскрипела зубами, нервно сжав кулачки так, что ногти врезались в мякоть. Боль отрезвляла и заставляла думать.
- Помогла, - тихо злилась я на себя.
- Что ты здесь делаешь, я тебя спрашиваю? - тихо раздалось в глубине мозга.
Меня резко повернули. Молодой мужчина в белом халате сердито смотрел на меня поверх очков. Вздрогнув от неожиданности, и посмотрев, как он держит меня за плечо, забытым движением коснулась уха.
- Что? - не понял он.
Я снова повторила этот жест, потом, тяжело разлепив губы, произнесла.
- Не слышу.
Мужчина тут же ослабил хватку, но руки не убрал.
- Ты кого-то ищешь? - сильно артикулируя, спросил он.
- Маму, - сказала я, что первое пришло в голову.
- Читать умеешь?
Стало обидно, но я утвердительно кивнула. Мужчина тут же стал лазить по карманам, извлек из недр белого халата какой-то потертый листок, быстро написал.
- В какой палате лежит твоя мама? - прочитала я.
Блин, я не знаю номера.
- В сороковой, - мысленно подсказала тетрадь, - везде есть сороковая палата.
Я протянула руку к листку, мужчина тут же сунул ручку. В это мгновение мозг обожгло невыносимой болью. Время, единственное чему мы подчиняемся. Изменение временных параметров обходится нам очень дорого. Обхватив голову, я резко присела.
- Сонька! - рявкнула тетрадь, впервые наплевав на конспирацию, - забирай объект и уходим, время, время тебе говорят.
Я тяжело поднялась, отстранившись от обалдевшего мужчины, не каждый день видишь парящую и вопящую над потолком тонкую тетрадку в клеточку, боль нарастала, неуверенно пошла по направлению к лежащему ребенку, и тут снова неприятности, мальчишка, влетев с воплями, повис на моих ногах.
- Соня зови Косу!
- Что? - переспросила я.
- Коса!!! - завопила тетрадь.
Моя чёрная коса, выданная мне перед первым заданием, вылетела из стены и удобно легла в руку, мужчину и надоедливого мальчишку отбросила по сторонам.
- Я же говорила тебе, - не шевеля губами, произнесла я, - каждому своё время, его время пришло, ты не изменил предначертанного.
Чёрный балахон окутал тело и закрыв голову капюшоном, я подошла к лежащему мальчику, коснувшись губами лба больного, почувствовала, как в тетради напротив имени мальчика появилась дата смерти. Ребенок глубоко вздохнул и затих.
- Не умея пользоваться дарами, не используй их. Иногда смерть является благом, запомни это на будущее.
Мальчик заплакал, а мужчина, не отрывая взгляда, следил за каждым моим движением, подхватив тетрадь, я ушла в пустоту.
- Как ты думаешь, шеф уже знает о нашем проступке?
- Конечно, меня волнует другой вопрос, какое наказание она нам придумает?
- Но ведь за двадцать лет полевой работы у нас не было не одного прокола, и я так думаю, Старатели легко исправят нашу оплошность.
- Сонька, ты знаешь Николая, ну мужчину который был до тебя, у него в сто раз больше послужной список и куча благодарностей и где он сейчас и поверь мне на слово, его поступок был менее заметным, чем наш, да и свидетелей было на порядок меньше.
- Значит, нас сошлют в пустоту, навсегда.
- Зачем такие кардинальные меры, - испугалась тетрадь, - хотя она может.
- Спасибо, успокоила.
- Нам сейчас не успокаиваться надо, а продумывать линию защиты.
- Вот оно пагубное влияние телевидения, - проворчала я себе под нос.
Я даже не стала заходить в комнату отдыха, и в канцелярию, для отчёта, а просто направилась в кабинет шефа. Как всегда дверь была открыта настежь, я вошла, хоть она и сидела ко мне спиной и просматривая на большом экране очередную катастрофу, о моём появлении она знала, как только моя нога вступила в коридор. Пауза заметно затянулась и я начала ёрзать на стуле.
- Я дала тебе достаточно времени, чтобы придумать оправдание, - спокойно сказала она и развернув ко мне кресло.
- Я плохо вру, - честно призналась я.
- Так что ты можешь сказать в своё оправдание?
- Ничего, я запаниковала.
Единственное что я не когда не умела делать, это врать и поэтому даже и не пыталась.
- Но ты хоть понимаешь, что тебя ждёт?
- Изгнание во тьму?
- Это было бы слишком просто.
- Что может быть страшнее забвения?
- Перерождение. Хотя давай сыграем в игру, я дам вам с тетрадью пять минут на придумывание правдоподобного оправдания, а я за это время обдумаю наказание.
- Так, у нас мало времени, - тут же оживилась тетрадь, - можем сказать, что я увидела за окном страшную аварию, нет, лучше сказать, что на тебя напали, и это была самооборона.