- Как хочешь, - ровно сказала Золотинка. - Я предупредила.
Он заходил по комнате, возбуждено запахивая халат - хотелось ему укутаться по самое горло, - и потерял меховой шлепанец.
- Потолок этот из рыбьей кости! - воскликнул он, вскинув руку, а взор устремивши на Золотинку.
Она только хмыкнула, глянув на дубовые балки над головой.
- Но это невозможно! - повторил он, остановившись перед Золотинкой в одном шлепанце. - Невежественная самонадеянная девчонка! - почти выкрикнул он. И остановился: - Что? Солгал?
- Почему? - пожала плечами Золотинка. Дерганное возбуждение Рукосила ничего в ней не задевало. - Что тут не так? Ты пытаешься ловить на пустяках, потому что сразу понял, что я права. Бывали вещи и более невероятные, но это вот задевает тебя лично. Потому оказалось и невероятным, и невозможным, и бесстыдным, и нечестным, по видимости.
Он остановился, тут только, кажется, осмыслив все Золотинкой сказанное вполне и до конца, во всех далеко идущих следствиях. И прошипел, приблизив застылое лицо:
- Но ты-то понимаешь, что за такую проницательность убивают?!
- Догадываюсь, - отвечала Золотинка. - Поэтому я и хочу уйти. Чтобы не вводить тебя в искушение. Так вышло. Извини. Отныне между нами ничего не возможно. Никакие отношения вообще. Извини еще раз. И отдай мне Поплеву с Михой Лунем. Больше меня здесь ничто не держит. Я уйду и обещаю ни в чем тебе не противодействовать.
Подождав не скажет ли чего Рукосил, она добавила:
- И я поняла, зачем ты лгал, будто не знаешь ничего о Поплеве. Казалось бы, такой пустяк - что там Поплева, когда весь мир у ног! А тут не весь мир - одного человека отдать. Но ты боялся Поплевы. Ты ревновал. Заранее уже ревновал. Ты боялся, что придется делить меня с Поплевой, а, может быть, и того хуже…
Рукосил сделал несколько неровных шагов, не замечая, что потерял шлепанец, отодвинул книги и взгромоздился на стол. Множество сложных и трудных чувств выказывал его взгляд, но не было в нем уже той липкой и холодной одновременно сладости, с какой он просил Золотинку откинуть капюшон и причесаться. От этого, кажется, Рукосил излечился - от сладости. Взгляд его выказывал скорее недоверие, настороженность, враждебность… А более всего растерянность.
- Поплевы нет в замке, Поплева далеко, - соврал он, покачивая на весу единственным шлепанцем.
- Врешь, - заметила Золотинка, не распространяясь.
Щеки чародея пошли пятнами. Таким Золотинка Рукосила никогда не видела и даже представить себя не могла: краснеющего от смущения Рукосила!
- Мы уйдем с Поплевой, мы исчезнем, чтобы не попадаться тебе на пути. И я не буду волхвовать, я хочу жить. Я хочу жить, - повторила Золотинка с мимолетным вздохом.
Спокойная убежденность ее не укрылась от Рукосила. Он колебался, не зная, на чем остановится, и замолчал надолго, словно Золотинку забыл, погрузился в трудную и безрадостную думу. Раз или два Золотинка примечала, как на лице его шевельнулся нос, вытягиваясь, - Рукосил, похоже, и самому себе лгал или пытался лгать, но это были слабые, преходящие побуждения. Не такой он был человек, чтобы водить самого себя за нос.
- Как жаль, как жаль, - промолвил он потом с обнаженным чувством. - И какое, боже! жуткое одиночество. - Уронил голову и опять задумался.
- Послушай, Золотинка, - вскинулся он. - А ведь чудесное у тебя имя. Кто ж это придумал: Зо-ло-тин-ка. Тин-тин-тин! Холодные такие льдинки… Так и падают за шиворот. - Золотинка невольно хмыкнула: она не видела ничего чудесного в том, что за шиворот тебе сыплется лед. - А ведь слушай, я было… вот ведь как… Я, кажется… кажется, немножко тронулся.
Глаза его, глаза Рукосила, заблестели.
- И какое жуткое одиночество, - повторил он. - Великому ровни нет. Рукосил один во всем мире. Я мог бы тебя приблизить, тогда бы нас стало двое. Мог бы тебя приподнять, чтобы ты стала вровень… И вот - один. Так холодно на высоте. Холодно. И боже мой! как посмеялась бы Милица: великий Рукосил дал маху! Это ж надо…
- Вот ты теперь не кривил душой, - тихо сказала Золотинка. - Жаль, что ты не можешь остановиться.
- А вдруг это пройдет? - спросил он, имея в виду совсем не то, что Золотинка. Вряд ли он ее слышал. - Волшебство твое притупится? Со временем. Почему нет? - Рукосил вскинул голову, но примирительная мысль не долго его поддерживала. - Нет… - упал он голосом. - Так, значит, все оно и есть. Кончено… И странный ты человек. Странный. Таких людей не бывает… Ну так что ты теперь от меня хочешь после того, как пришла и плюнула в душу?
- Отдай мне Поплеву и Миху Луня.
- Да нет, пожалуй, - сказал он раздумчиво, словно бы еще не решив, - пусть лучше Поплева останется у меня заложником.
Золотинка глядела с молчаливым укором, и от этого… от этого новая боль, боль безнадежности защемила черствое сердце Рукосила.
- А что, - сказал он, помолчав, - Юлий тоже виляет носом?
- Он помалкивает.
- Значит, ты никогда никого не сможешь полюбить?
- Я уже люблю.
- Кого?
- Поплеву.
- Чушь! Это только так говорится. Ты не знаешь, что такое любовь.
"А ты знаешь?" - безмолвно вскинула глаза Золотинка, и он осекся.
- Поплева тоже заиграет лицом.
- Поплева никогда не врет.
- Таких людей не бывает.
- В порядке исключения.
- Ни в каком порядке.
- Хорошо, скажем так: Поплева никогда мне не соврет.
Рукосил стиснул кулаки и молчал долго. Ровно столько, сколько молчала и Золотинка - то есть очень долго.
- Ну вот что, - трудно заговорил он, как бывает, когда пересохнет горло. Он встал. - Мое последнее слово: если ты такая умная, ты сама найдешь Поплеву в этом замке. Ищи.
- Он здесь, в замке?
- Да.
- Ты превратил его в предмет?
Рукосил злорадно ухмыльнулся:
- Разумеется, я не скажу ни да, ни нет. Я вообще предпочитаю отныне общаться с тобой как можно меньше. Управляйся как знаешь. Тебе дадут ключи… Даже нет. Я приставлю к тебе человека. Самого Хилка. Хилок Дракула, это дворецкий, честнейший человек. Посмотрим много ли тебе будет пользы от его честности. - Рукосил загадочно хмыкнул. - Ищи. Понадобится месяц - месяц. Год - пожалуйста, год. Понадобится десять лет - не жалко, ищи и десять.
Золотинка окинула взглядом захламленный стол Рукосила, где среди множества нужных и не нужных вещей могло затеряться до десятка заколдованных людей.
- Ты даешь слово, что отпустишь с миром меня, Поплеву и Миху Луня, если я их найду?
Рукосил молчал, мучаясь… и, сглотнув, сказал:
- Больше я не отвечаю на твои вопросы. Ищи. Это все.
- А что бы тебе не отпустить меня по-хорошему?
Рукосил задумался, словно бы эта простая мысль никогда не приходила ему в голову. И сказал потом:
- Поцелуй меня.
- Нет, - тихо качнула она головой.
На щеках его заиграли желваки - быстро же он переходил к противоположным чувствам.
- Приходи завтра. Я велю Хилку бросить дела и заниматься только тобой.
- Хорошо. - Золотинка не выказывала нетерпения. Она уже сообразила, что неделю-другую нужно будет только изображать поиски, не прибегая к хотенчику, чтобы не обнаружить его раньше времени. Хотенчик - главный был ее расчет и надежда. Тот, что у Юлия в кандалах, или другой.
Она не сомневалась, что страстное желание вырваться из-под гнетущей власти Рукосила, желание спасти Поплеву и обрести нравственный покой пересилит все остальное. И после предательства на майдане, когда Юлий и пальцем не шевельнул, чтобы вызволить ополоумевшую от страха и боли девчонку из-под дерева повешенных… после этого нет, хватит - она чувствовала себя свободной. Она излечилась. Ничто не заставит ее обратить свои помыслы к Юлию, не обманется и хотенчик.
Назавтра Золотинку поджидал дворецкий, носатый дядька в коротком, до пояса меховом плаще. Он встретил ее учтивым поклоном и не садился. Здесь же, отступив на несколько шагов, дюжий малый держал тяжеленную корзину железок. Это были ключи от помещений и подвалов замка.
Дворецкий бесстрастно уведомил царевну Жулиету, что поступает в полное ее распоряжение. Покосился на корзину ключей и вздохнул. Дворецкий глядел печальными умными глазами. У него были тонко сложенные чувственные губы, хищный нос и простецкая борода лопатой, наполовину седая. Изъяснялся он с исчерпывающей краткостью и каждое сообщение сопровождал вздохом.
Его звали Хилок Дракула.
Проходя с Золотинкой по двору, Хилок Дракула со вздохом распорядился высечь зазевавшегося парня, проступок которого так и остался для Золотинки тайной. Парня немедленно уволокли. Со вздохом Хилок Дракула сообщил Золотинке, что конюший Рукосил один из самых могущественных вельмож княжества. А пойдет и выше. Отвечая на вопросы, он упомянул четырех жен Рукосила и, помолчав, заключил со вздохом: бедняжки! Были и дети, как не быть, сказал он еще, однако от дальнейших воздыханий воздержался.
Для начала Золотинка решила уяснить себе общее расположение крепостных укреплений и построек. Поднимаясь на стену, она продолжала расспрашивать:
- Как мне вас называть Хилок или Дракула?
Вопрос застиг дворецкого на открытой со стороны двора, узкой крутой лестнице, вопрос вызвал глубокий вздох, а потом полную остановку. Дворецкий погрузился в раздумья.
- Дракулой, - решился он после некоторых колебаний. - Царевна Жулиета, - торжественно сказал он, - никто не называет меня Дракулой.
Был ли это знак особого доверия со стороны дворецкого Золотинка не поняла.
- Вы покажите мне все, что я попрошу? - спросила она, пытливо всматриваясь.
- Все, - подтвердил Дракула, не дрогнув лицом.
- Так распорядился конюший?
- Да.