Он и не заметил, как оказался в большой пещере. И тут его внимание привлекло тихое гортанное пение. Трое огров образовали треугольник лицом друг к другу, склонив головы.
Тол'чак затаил дыхание… они стояли под рубиновой аркой из сердце-камня и пели! Огр упал на колени. Рудокопам очень редко удавалось добыть сердце-камень. Последний найденный обломок был величиной с глаз ласточки, и он вызвал такие волнения среди племен, что началась война за его обладание. В этой войне и погиб его отец.
Тол'чак, разинув рот, во все глаза смотрел на арку, особенно на ее верхнюю часть. Поверхность, состоящая из множества граней, сияла в зеленом свете бесчисленными цветами - оттенки были такими изумительными, что грубый язык Тол'чака не смог бы их описать. Он молча стоял на коленях, купаясь в отраженном свете.
В отличие от призрачного зеленого света червей, вызывавшего у него тошноту, удивительное сияние арки словно проникло в глубь его груди, до самых костей, и впервые в жизни Тол'чак почувствовал себя цельным существом. Он ощущал мощный природный дух, влившийся в него, каждой клеткой своего тела. Отраженное сияние, как сверкающий водопад, смыло чувство стыда, который вызывало у Тол'чака его уродство. Он обнаружил, что впервые в жизни полностью выпрямил спину. Мышцы, которые были напряжены с самого детства, расслабились, и руки потянулись вверх.
Он больше не был полукровкой, существом, лишенным духа. Он стал цельным!
Слезы покатились по щекам Тол'чака, когда он ощутил всю полноту и красоту духа, который дремал у него в груди все годы его беспросветной жизни. Он сделал глубокий вдох, желая втянуть рубиновое сияние в себя. Он хотел остаться в этом месте навсегда. Здесь он мог бы умереть.
"Пусть Триада перережет мне горло, и кровь смоет червей с моих ног", - подумал отверженный огр.
Кости и мышцы - лишь клетка, в которой томится дух, и его не отделить при помощи топора или кинжала. А сейчас они стали единым целым и навсегда останутся таковыми!
В этот миг он больше ничего не хотел от жизни, но вмешались другие:
- Тол'чак…
Имя лишь скользнуло по краю его сознания, но, подобно камешку, брошенному в зеркальную гладь водоема, нарушило чувство идеального равновесия.
Он повернул голову в ту сторону, откуда доносился голос, и умиротворение исчезло. Огр потряс головой, пытаясь вернуть ощущение, но у него ничего не получилось. Арка из сердце-камня продолжала сиять, но не более того.
Спина Тол'чака снова начала сгибаться, мышцы напряглись, он обнаружил, что на него смотрят три пары глаз.
- Начинаем, - Голос Триады был скорее стоном, чем словами.
Тол'чак опустил голову, сердце отчаянно застучало от страха.
Один старейший из Триады подошел к нему и сжал запястье огра костлявой рукой, поднял руку Тол'чака, вложил в ладонь что-то прохладное и твердое, затем отступил.
- Смотри, - прозвучал голос.
Тол'чаку вновь показалось, что приказ исходит от всей Триады - так ветер свистит меж утесов.
Он посмотрел на тяжелый предмет, лежавший на ладони. Это был обломок сердце-камня величиной с голову козы.
- Что… что это? - Его голос прозвучал неестественно громко для этого места.
Триада ответила:
- Это Сердце Огров, дух нашего народа, обретший форму.
Рука Тол'чака дрожала, он едва не выронил камень. Он слышал об этом чудесном и ужасном камне. Талисман, переносящий духи огров в новые пространства. Он протянул камень Триаде, мечтая, чтобы они его забрали.
- Смотри внутрь камня. - Глаза старейшин сияли в теплом свете.
С трудом сглотнув, он поднес камень к глазам. Хотя от него исходил красный свет, он не искрился и не сиял, как арка. Тол'чак долго смотрел на камень, но так и не сумел в нем ничего разглядеть и в смущении опустил его.
- Ищи внутри, - прошипели голоса.
Тол'чак собрался, прищурился и полностью сосредоточился на сердце-камне. Что им от него нужно? Если Триада хочет его смерти, почему тянут, зачем играют с ним? Но в тот момент, когда он уже начал отводить взгляд, кое-что заметил. Изъян внутри камня, темное пятно, едва различимое за гранями.
- Что это?..
И вдруг пятно сдвинулось! Сначала он подумал, что сам как-то повернул камень. Но пятно на его глазах стало уходить в глубину камня. Тол'чака сковал страх - он знал, что не шевелился.
Он снова прищурился и поднес камень поближе к свету. Теперь он увидел то, что было скрыто под слоями камня. Глубоко внутри находился червь. Он мог быть родственником тех, что извивались на стенах пещеры, но этот был черным, как горючая жидкость, которую находят в глубинах гор. Что это за существо?
И он тут же получил ответ, словно Триада прочитала его мысль.
- Это Погибель. Она пожирает духи наших мертвых, когда они входят в священный камень.
Три руки указали на Сердце.
- Вот истинный конец тропы мертвых - в брюхе червя.
Губы Тол'чака изогнулись, обнажив короткие клыки. Как такое может быть? Его учили, что мертвые огры, при помощи Триады, проходят через камень в другой мир к новой жизни. Он взвесил камень вместе с его черным сердцем. Ему лгали! Вот, оказывается, как все заканчивается. Но он все никак не мог в это поверить:
- Я не понимаю.
- Однажды, много зим назад, огр нарушил клятву, данную духам земли, - продолжала Триада. - И за его предательство наш род был проклят - явилась Погибель.
Тол'чак опустил камень и склонил голову.
- Почему вы все это мне рассказываете?
Триада ничего не ответила.
Раздался грохот, гора задрожала, гром доносился от далекой вершины - это звучал "голос горы", как его называли огры. Началась свирепая зимняя буря.
Когда эхо смолкло, Тол'чак вновь услышал голос Триады:
- Ты магра - самый подходящий возраст. Даже гора призвала тебя.
Тол'чак посмотрел на древних огров:
- Почему я?
- Ты наполовину огр. В тебе смешались духи двух разных народов.
- Я знаю, - сказал Тол'чак. - Я полукровка. Огр и человек.
Три огра переглянулись и начали о чем-то тихо совещаться. Тол'чак напряженно вслушивался. До него доносились отдельные слова, произнесенные шепотом:
- …ложь… он не знает… Книга Крови… кристальные клыки…
Последняя фраза привлекла его внимание:
- …камень убьет ведьму.
Тол'чак ждал, но больше ничего не услышал. Сердце грохотало в груди. Он больше не мог стоять молча.
- Чего вы от меня хотите? - Его слова громом прокатились по пещере.
Три старейшины посмотрели на него. И он услышал ответ:
- Освободи наших духов. Убей Погибель.
Могвид и Фардейл спрятались под каменным карнизом. Он не давал надежной защиты, но буря разразилась неожиданно и с неслыханной яростью, а в землях огров другой защиты им было не найти.
Щупальца молний хватались за горные пики и трясли скалы. Оглушительный гром заставлял беглецов еще глубже забиваться под каменный карниз. Свистящий ветер приносил крупные капли дождя.
После того как охотники не рискнули преследовать их в землях огров, Могвид решил, что теперь смерть им грозит, только если они встретятся с хозяевами, огромными обитателями горных пиков.
Он и не думал о погоде.
Крошечные холодные капли, словно осы, жалили открытую кожу Могвида.
- Нам нужно найти убежище получше, - сказал Могвид Фардейлу, который пытался стряхнуть капли дождя с густого меха. - К ночи мы здесь окончательно замерзнем.
Волк повернулся спиной к Могвиду, изучая залитые дождем расселины и утесы. Казалось, он не замечает холодного дождя, льющего с темного неба. Его мех не пропускал воду, в то время как человеческая одежда впитывала влагу и отнимала тепло у тела.
Зубы Могвида стучали, распухшая лодыжка мучительно ныла в мокром сапоге.
- Нужно развести костер, - пробормотал он.
Фардейл обратил к Могвиду взгляд своих желтых глаз, и в них было куда больше холода, чем тепла. В голове Могвида возник предупреждающий образ:
- "Глаз орла видит болтающийся хвост глупой белки".
Могвид забился еще дальше под карниз.
- Неужели ты думаешь, что огры заметят огонь? Буря наверняка загнала их глубоко в пещеры.
Фардейл молча изучал склоны гор.
Могвид не стал настаивать. Холод не был такой страшной угрозой, как отряд огров. Он снял заплечный мешок и положил его на каменный пол убежища, а потом прижал колени к груди, стараясь хоть как-то укрыться от порывов ледяного ветра. В тысячный раз за этот день он пожалел о своих утраченных способностях.
"Если бы я мог превратиться в медведя, - подумал он, - то дождь и холод меня бы не беспокоили". Он посмотрел на толстую шкуру брата и скорчил гримасу. Фардейл всегда был более удачливым из братьев. Жизнь улыбалась ему с его первого вздоха. Он первым родился и был объявлен наследником всего достояния семьи. Ко всему прочему, Фардейл оказался прирожденным оратором и всегда знал, когда и что требуется сказать. Очень скоро все заговорили о том, что он может стать старейшиной. А Могвид постоянно умудрялся брякнуть не то, что следовало, да еще в самый неподходящий момент, вызывая раздражение соплеменников. Лишь немногие искали его общества и советов.
Впрочем, не это больше всего раздражало Могвида в брате. Фардейл с поразительным спокойствием принял последствия их проклятого рождения.
Когда в мире меняющих форму родились два идентичных близнеца, клан устроил настоящий праздник. Близнецы и раньше рождались у си'лур, но никогда не были одинаковыми. Могвид и Фардейл были первыми. Даже их родители не могли их различить.
Каждый брат был точной копией другого.