- Доктор, - я тронул за плечо всклокоченного седого старика, и принялся быстро объяснять суть проблемы, поняв, что он обратил на меня свое рассеянное внимание. Я уложился в пять минут и уже думал о том, что меня сейчас огорошат ворохом терминов и названий лекарств, но доктор удивил меня и тут. Он схватил грифель, лист бумаги, на котором уже было что-то нарисовано, добавил пару штрихов, и протянул мне. Я взял бумагу, глянул на рисунок, свернул его и сунул в карман. И вовремя. Доктор прокаркал:
- Уведите его, - и фон Наран тут же потянул меня за плечо. Через десять минут я под его суровым взглядом пересекал тюремный дворик, чтобы выйти за ворота. А на рисунке доктора был изображен пышный, едва распустившийся цветок.
11.
- Так, пиши, - майор Саарт потер покрасневшие от недосыпа глаза и снова взглянул на Кшиштофа. - Дорогая Руби. Записал? Прости, что давно не писал. С тех пор, как меня повысили до майора, никак не находилось свободного от бумажной волокиты часа, чтобы сесть и все обстоятельно рассказать. Ну?
- Ну, ну, - согласно покивал Кшиштоф, водя автоматической ручкой по серому листу бумаги. Ранение в плечо не позволяло толком заниматься эпистолярными изысками, но это было лишним поводом хоть как-то объяснить почерк, вдруг ставший насколько отвратительным и корявым.
- После моего ранения (да, ты о нем не знала, никто не знал, я просил не сообщать семье, ты же помнишь, моя матушка по прежнему думает, будто я играю в столице на саксофоне) меня повысили и удостоили награды. Я…
- Удо… Куда?
- Удостоили. Я этим очень горжусь и готов и впредь служить Гтегеалану. Впрочем, я и так служу. Майор поднял глаза к потолку, изучая его пристальным взглядом, будто бы надеясь найти там подсказку - как лучше писать письмо своей невесте, которую в жизни своей не любил и не знал толком?
- Написать, что у вас бессонница? - незамутненно-просто поинтересовался Кшиштоф, поднимая руку в перчатке, на которой лежала еда для Ады. Птица, не задумываясь, хищно спикировала на ладонь.
- Я тебе на голову стул опущу, - пообещал Джок, морщась.
- Зачем?
- Тебе ничего не будет, а мне полегчает. Пиши дальше. Кшиштоф кивнул и снова уткнулся в письмо.
- С тех пор, как я получил твое последнее письмо, случилось многое. Пожалуй, настолько многое, что я не смогу уместить все в одном послании. Мне очень хотелось бы вернуться и рассказать тебе все лично. Так, ладно, Шиш, продолжай в том же духе, писать ничего не значащую ерунду, а мне пора. Джок поднялся, отодвинув стул, после чего направился к двери. Уже в коридоре его настиг голос:
- Майор?
- Что?
- А что у нас случилось-то за это время? Закатив глаза, майор поспешно сбежал. Навстречу ему протиснулся Киллрой. Поздоровался, подумал, догнал и пошел рядом.
- Майор?
- Что? - устало поинтересовался Джок.
- Какой у вас распорядок дня?
- А где Амадеу? Корреспондент не ответил, помахав блокнотом, который держал в руках.
- Так что у вас сейчас по плану?
- Ничего, - пораженчески признал майор и вдруг вскинул голову. По всему форту зыбко и натужно раздался звон колокола.
- Что это? Обед? - непринужденно поинтересовался Киллрой, пытаясь поспеть за практически бегущим майором. Их в конце коридора перехватил лейтенант Амадеу.
- Что?!
- Нападение со стороны Альгаца, майор! - прокричал Максимилиан.
Он на ходу накидывал на плечо портупею. - Их слишком много!
- Хранители на оба ваших дома! - отозвался Джок, стремительно направляясь в оружейную.
12.
Вещи мне вернули, но денег при себе у меня было ровно столько, чтобы купить билет на поезд "хоть куда". Я подходил к зданию вокзала, держа в руке красочную картонку с моей фамилией и скромной надписью "Столица-Виндан (конечная)", когда меня кто-то ухватил за рукав. Я вздрогнул и приготовился было отбиваться, но это оказалась всего лишь Руби, опустившая на землю тяжеленный даже на вид чемодан.
- Я все знаю, - задыхаясь, выпалила она.
- Никак, из газет? Она гордо вздернула курносый носик.
- Какая разница? Я еду с тобой. Все равно сегодня начинается эвакуация, а остров слишком мал, чтобы куда-то спрятаться на нем.
- А как же? - я взглядом указал на алую ленту в ее волосах, которую Руби тут же принялась развязывать. Темные локоны упали на плечи.
- Если началась война, шанс, что он выживет, ничтожно мал. Он ведь на границе, а ее, говорят, смели. Я вздохнул. Вот как думал - избежал смерти, так сразу это. Главное, в случае возможной свадьбы, сразу же говорить, что у меня нет денег, по крайней мере, при себе.
- Поехали, - я взглянул на часы над входом в здание вокзала, отсчитал в уме время до отправления паровоза и подхватил чемодан, действительно оказавшийся нелегким. Руби подхватила юбку дорожного платья и засеменила за мной. После некоторых махинаций с билетом и проверяющими, мы оказались, наконец, в одном купе, ожидая, когда паровоз тронулся. Мы молчали почти все время, что состав пересекал столицу. В вагоне было почти пусто, все бежали под защиту столицы, а не от нее. Я сбегал от тюрьмы к морю, туда, где шла война, а от чего сбегала Руби, я не знал. Может, и правда любит, дурочка. Под тихий перестук колес и гудки паровоза я немного успокоился, поразмял шею, затекающую после неудобного сна, и вытащил из кармана жилета свернутый листок. Осторожно расправил и протянул Руби.
- Ты знаешь, что это за цветок? Она прищурилась, взяла у меня бумагу. Внимательно рассмотрела, повертела в руках, и задумчиво протянула:
- Ну, не зна-аю. Лилия? Ирис? Я был готов ее убить в этот момент! Девушка свернула листок, провела ногтем по сгибу (желание убить перешло на стадию пререализации) и заключила:
- Но я знаю, кто сможет тебе помочь, если это, конечно, важно. Важно ли это?! Я так разозлился, что тут же рассказал всю суть. В общих чертах, конечно. Руби задумчиво покусала нижнюю губу, помолчала немного, и решительно перевернула билет.
- Ты не знаешь, куда ехать, так? - дождалась моего кивка и продолжила, - значит, мы выйдем здесь, - она ткнула пальцем в станцию без названия, находящуюся в получасе езды от конечной.
- Что там? - устало поинтересовался я.
- Туда я бы поехала, если бы не увидела тебя. Моя тетка, от которой вся семья давно отказалась - травница, она часто звала меня погостить. Думаю, мы совместим приятное с полезным: погостим, раз уж тебе все равно, куда ехать, и узнаем, что это за цветок. И замолчала, ожидая похвалы. Я не купился.
- Хорошо, так и поступим, - и не смог удержаться от смеха, глядя на обиженное личико. - Ты молодец, молодец! Без тебя я бы и не знал, что делать. Мир был восстановлен и оставшиеся три часа езды мы разговаривали обо всякой ерунде: начиная от того, на что потратил наследство, когда кончится война, и заканчивая тем, а кончится ли она вообще. Мы едва успели сойти на станции без названия, как паровоз тут же тронулся, оставляя нас с чемоданом посреди заброшенного здания, у которого отсутствовали две стены, а посередине были проложены рельсы.
- Ну, куда теперь? Руби выглядела слишком смущенной, чтобы я мог чувствовать себя спокойной.
- Не помню, - пробормотала она, - я была здесь в последний раз, когда мне было семь. Я закатил глаза и первым делом потащил ее к выходу. Город (точнее, поселок) начинался в километре от здания вокзала, если его можно было так назвать: мраморная облицовка давно отсутствовала, барельефы на фасаде облупились и стерлись. А когда-то здесь, наверное, кипела жизнь.
- Вот, вот, вот этот дом! - обрадовалась Руби и тут же поспешно добавила, - наверное. Местные жители встречали нас настороженно, поглядывая из-за заборов, когда мы подошли к дому, в заборе которого даже не было калитки - она стояла, прислоненная к стене сарая. Руби постучала, и из-за двери высунулось добродушное круглое лицо в морщинах.
- Кто?
- Я…
- Рубиночек, малышка, ты? - лицо расплылось в улыбке, а дверь распахнулась шире, едва не сбив со ступеней меня. - Никак, с женихом? Нас пропустили в первую комнату, в которой встречали гостей. Я поставил чемодан, огляделся, пока Руби объясняла, зачем мы приехали.
Наврала, конечно. На всех горизонтальных поверхностях что-то цвело. Соцветия, бутоны, широкие зеленые листья, через все это приходилось пробираться, чтобы оказаться у стола, на котором, впрочем, тоже стояли горшки и кадки. Тетушка Руби была немолодой уже женщиной, с темными волосами, стянутыми в узел на затылке, очень улыбчивая и жизнерадостная.
Первое, что она сделала, это поставила перед нами чашки с чаем, и только после этого села напротив. Еда, как она сказала, уже разогревается.
- Ну? - поинтересовалась тетушка, внимательно и проницательно смотря то на племянницу, краснеющую под этим взглядом, то на меня. Я снова вынул из кармана, листок, развернул его и отдал. Тетя Руби изучала его всего пару секунд, после чего на удивление резко ответила:
- Такого цветка не существует.