Два ятагана, столкнувшись, издали чудовищный скрежет. Посыпался столп искр, и зрители, наблюдавшие за поединком, восторженно закричали. Один из воинов попятился назад, другой тут же бросился ему навстречу и попытался дотянуться до красной ленты, свисавшей с запястья противника. Однако, рыжеволосый шиттарий из племени Ло'ке ударил его щитом в плечо и повалил на землю. Тут же послышались громкие крики со стороны зрителей - они требовали убить того, кто проиграет, принести жертвы кровавому богу шиттариев Аман'техару. Первый воин, с жёлтой лентой на запястье, рывком поднялся на ноги и тут же бросился на своего противника, сбивая его с ног. Так они оба начали крутиться по песчаной площадке, и каждый из них пытался удержать другого спиной на земле дольше десяти секунд. Одним из главных правил состязания было сорвать ленту с запястья противника, или не дать ему подняться на ноги. Но большинство поединков сводились лишь к тому, что один из воинов должен был умереть, другой получал возможность стать талаваром своего янгула. Быть командиром при своём вожде было очень почётно, и Алак видел уже не одну смерть в попытке возвыситься над товарищами. Поначалу молодой Ворон испытывал страх всякий раз, когда поверженный шиттарий, захлёбываясь кровью, падал на раскалённый песок площадки для поединков, но со временем это тревожное чувство прошло. Всё чаще юноша начинал замечать, что даже испытывает некоторое удовольствие от этого зрелища. Смерти не страшили его, как не должны были страшить истинного предводителя войска.
Рыжеволосый воин впился зубами в плечо своего противника, и тот от неожиданности даже выронил ятаган. Этого было достаточно, чтобы шиттарий из племени Ло'ке выхватил из ножен клинок и нанёс удар. Лезвие вспороло поверженному воину шею, и на раскалённый песок арены хлестнула кровь. По толпе зрителей пронёсся восторженный крик. Вид окровавленного трупа радовал собравшихся шиттариев, и их словно не заботила мысль о том, что тот, второй воин, до этого момента был их товарищем и, возможно, другом. Теперь он умер, но смерть его не волновала абсолютно никого.
- Победитель - Хак'ен из красного племени! - прокричал Га'кеон, поднимая руку с мечом над головой, чтобы зрители обратили на него внимание. - Да здравствует победитель!
Толпа подхватила его крик, и выбежавшие на арену товарищи рыжеволосого воина принялись поздравлять его с победой. Лишь люди Ши'хе, как неясные тени, не видимые простому глазу, скользнули за их спины и вынесли с раскалённого песка окровавленное тело поверженного воина. Зелёные шиттарии всегда выполняли самую грязную работу, связанную с трупами. Нетрудно было догадаться, что произойдёт с убитым дальше - ему вырежут сердце и сожгут его на костре, а пепел после развеют по ветру. Таковы были традиции шиттариев. "Свободное сердце вопреки смерти" - вот слова, что кочевники выбрали своим девизом и повторяли уже сотни лет подряд, поколение за поколением.
Тяжело вздохнув, Алак поднялся на ноги и пристально посмотрел на собравшихся вокруг людей. Они ждали от него чего-то. Каких-то слов. Но каких?
- Подойди сюда, Хак'ен из красного племени, - громко произнёс Алак, чувствуя, как люди буравят его выжидающим взглядом. Рыжеволосый воин, стянув с правой руки одиночный наплечник, медленно подошёл к большому трону, на котором сидел юноша, и опустился на одно колено перед ним.
- Встань, Хак'ен из красного племени, - приказал Алак и обернулся к стоявшему рядом Ло'ке. - Прошу.
Янгул благодарно кивнул головой и, спустившись вниз, встал напротив своего воина. Улыбка не покидала лица обоих - ни один из них не сомневались в том, что победа будет за ними. Шиттарий склонил голову. Ло'ке, вытащив из ножен кинжал, порезал свой палец и приложил его ко лбу воина. Одновременно с этим янгул громко воскликнул:
- Благословляю тебя кровью своей, мой храбрый воин! Ты победил в поединке, и по древним традициям нашего народа я не смею отказать тебе в твоём желании служить мне до конца своих и моих дней. Пусть кровь моя впитается в твою кожу и будет вечным напоминанием о том, что ты теперь - мой верный слуга, брат по оружию. Подними голову, мой талавар!
Рыжеволосый воин поднял голову и посмотрел на янгула широко распахнутыми глазами. Ло'ке удовлетворённо кивнул головой и слегка коснулся плеча талавара, давая ему понять, что он свободен. Победитель громко поблагодарил его и отправился обратно к своим товарищам, а Ло'ке, обернувшись к трону, усмехнулся.
- Я же говорил, что мой боец выиграет у твоего, Га'шин? - рыжеволосый янгул лёгкой походкой направился к своим товарищам и, остановившись напротив шаттара, кивнул ему головой. - Я говорил вам, мой шаттар, что в поединках мои люди всегда побеждают.
- Я ни секунды бы в этом не сомневался, если бы для меня вы все не были равны, мои верные янгулы, - улыбнулся Алак. - Моя обязанность, как шаттара, доверять каждому из вас в равной степени.
Га'кеон, что стоял рядом, сложив на груди руки, приглушённо усмехнулся. Всё сильнее и сильнее молодой Ворон напоминал кочевника. Он неплохо справлялся с ролью шаттара, великого хана шиттарийских воинов. Как говорил Гао, у Таоданов с рождения был талант руководить другими народами, самыми разнообразными. А Змеи и вовсе были самыми старыми и надёжными союзниками Воронов. Неудивительно, что все эти гордые кочевые воины подчинялись мальчишке вроде Алака.
- Мой шаттар, вам следует вернуться в общий лагерь, - прошептал ему на ухо Га'кеон. - Ваши люди из фабарских княжество будут недовольны тем, что вы слишком много времени проводите среди кочевников.
Алак тяжело вздохнул. Юноша часто забывал о том, что он - император, и что ему подчиняются не одни только шиттарийские воины. Таодан действительно проводил слишком много времени среди них. Другим воинам не нравилось это. Они хотели видеть своего императора, а вместо этого каждый день лицезрели лишь хитрую рожу Югена, пытавшегося заверить их в том, что Ворон занят неотложными делами.
- Хорошо, продолжайте веселиться, - пробормотал Алак, поднимаясь с трона. - Я отправлюсь к своим людям. Если я понадоблюсь вам - вы знаете, где меня искать.
- Тарье'бала, шаттар! - воскликнули янгулы и резко выпрямились. Алак кивнул им головой на прощание и спустился с трона Воины в общем лагере его, должно быть, уже давно искали. Молодому императору не следовало оставлять собственных людей в одиночестве на столь долгое время. Не все западные князья любили Змей, и некоторые открыто не одобряли союз Алака и Аньюн. Орлы и вовсе заверяли всех, что змеиная княжна околдовала молодого Ворона и превратила его в своего бездумного слугу. Напряжение росло, Алак чувствовал его в поведении своих воинов, видел это в их взглядах, слышал в голосах.
Но случай, когда Аньюн спасла молодого Ворона в битве с Мастиффами, позволил ей немного смягчить отношение к себе. Некоторые западные князья по-иному взглянули на неё. Стала бы хитрая змея, жаждущая власти, помогать человеку, мешающему ей оказаться на троне? Аньюн могла позволить врагу убить Алака, и тогда Корсаки в благодарность непременно подарили бы ей трон драконьих костей в Пастаке, вернули бы власть Питонов в Вэлне. Нужно было всего лишь дать Алаку умереть. Но вместо этого Аньюн спасла ему жизнь. Этот самоотверженный поступок глубоко поразил некоторых западных князей и они, к огромному удивлению молодого Таодана, присягнули императрице на верность. Но для Фабара настали ещё более тяжёлые времена. Алак предчувствовал, что близится гражданская война. Война, в которой ему придётся сражаться с собственными князьями, если он не найдёт способ это предотвратить.
- Вы вернулись, ваша милость! - воскликнул Юген, когда Алак вошёл в свой шатёр в общем лагере. Собравшиеся внутри командиры тут же выпрямились и приветствовали его громким криком. - Мы не ожидали вас увидеть.
Алак окинул собравшихся пристальным взглядом и недовольно забормотал:
- Вы устроили военный совет без меня? - юноша вскинул бровь. - Не слишком-то вежливо с твоей стороны, Роялд.
Юген, кажется, растерялся - неужели он считал, что Алак под фразой "в своё отсутствие оставляю всё на тебя" позволил ему и тактику продумывать, и сражение вести? Может, ему, Таодану, посидеть в стороне и подождать, пока Роялд защитит Фабар и захватит для него весь Сангенум?
- Вы... просто вы были у шиттариев... - пробормотал Юген. Его пугало то, как менялся характер Алака. Он уже давно перестал быть тем слабым беззащитным мальчишкой, которого Роялд встретил на передовой у Стефари Бетраяла. Это был настоящий князь. Нет, истинный император. Который, к тому же, ещё не проиграл ни одного сражения, будучи главнокомандующим. Алаку не нравилось это. Раньше им можно было легко манипулировать, и Юген это знал. Теперь Таодан стал самостоятельным и всё чаще отвергал предложения и планы Роялда. Близок час, когда верный советник поднимет меч против собственного сюзерена.
- Я нахожусь в пятистах метрах от общего лагеря, Юген, - Алак буравил его пристальным взглядом. - Достаточно послать пешего гонца, чтобы вызвать меня на военный совет. Я твой император. И я главнокомандующий. Пожалуйста, не забывай это впредь.
Юген склонил перед ним голову и извинился. Алак заметил, как на лице его отразилось недовольство. Судя по всему, опасения Таодана не были необоснованными. На мгновение молодому Ворону стало не по себе. Сколько ещё предательств предстоит ему пережить, прежде чем настанет долгожданный мир? Да и настанет ли он когда-нибудь! В тот миг, когда Алак согласился взойти на вороний престол, его мирной жизни пришёл конец. Он выбрал игру в волков и овец, и теперь настал черёд выбирать, кто есть кто. Кому предстоит убивать, а кому - умирать. И Таодан отнюдь не собирался становиться в этой игре овцой.