- Мне бы твои проблемы… Тут долгосрочный пророк обещал на следующей неделе осадки в виде саранчи, а ты - первородство, первородство… Когда уже повзрослеешь?
Слово о рыбе
Голубая вечерняя дымка расползалась по берегу Галилейского моря. Костёр жадно трещал и шипел, облизывая прутики с нанизанными на них кусками рыбы. Ученики тихо сглатывали слюну и подбрасывали в огонь мелкие веточки.
- Учитель, прости мне мою недоверчивость, - вдруг заговорил Симон, - но всё же: как вышло, что в сетях после проповеди оказалось столько рыбы?
- Ты просишь объяснить чудо? - с иронией поднял бровь Иисус.
- Н-нет… - запнулся ученик, но через пару мгновений продолжил: - Я не сомневаюсь ни на лепту, что ты способен убедить в чём угодно даже рыб. Но ведь такая рыба, - ткнул Симон в одну из палочек, - в этом озере никогда не водилась! А такая, - указал он на другую, - и не может здесь жить, в пресной-то воде! Это морская рыба!
Иисус шутливо смутился и опустил глаза.
- Надо же - заметил… Хороший ты рыбак, Симон. Но мыслитель - пока не очень. Ничего, это мы исправим. Ладно, сначала объясню кое-что, - он отвёл со лба длинный локон и уселся поудобнее.
- Вначале, как я уже вам рассказывал, было Слово. Всё сущее берёт начало именно из этого первого Слова, оно стало его отпечатком на песке бытия. Всё живое и неживое, любой человек, любые звери, растения, камни в придорожной пыли и даже сама пыль, вообще любая сущность - это отдельные слова, состоящие из букв Первослова. Но сущности не могут не меняться, иначе прекратится всякое движение и всё застынет в неподвижности. Поэтому всегда есть возможность изменять существующие слова и вплетать новые в ткань бытия, тем самым меняя и создавая сущности; надо только уметь это делать. Вот ты, - он резко повернулся к Андрею и уставил в него палец, - что ты запомнил из моей дневной проповеди на лодке?
Брат Симона растерянно огляделся, пошевелил губами и с мольбой посмотрел на Иисуса.
- Ничего, учитель! Прости меня, но я не помню вообще ничего, ни единого слова!
Иисус поощрительно улыбнулся.
- Правильно. Ты и не должен ничего помнить. Это не для тебя была проповедь. Каждое моё слово уходило на дно озера и попадало в ваши сети. Я всего лишь добавил некоторое количество слов в общую картину мира.
- Невероятно! - Иаков даже зажмурился от восхищения. - Учитель, надо будет сегодняшний четверг сделать памятным днём!
Ученики согласно закивали. Иисус изумлённо вскинул брови:
- В честь чего?
- Ну как же! День, когда был придуман такой способ добычи рыбы, достоин быть великим праздником!
- Но ведь я совсем о другом рассказываю! - закричал учитель в отчаянии. - Кто из вас может объяснить Иакову, в чём он неправ?
Разглядывая учеников, которые перешёптывались между собой c вытянутыми лицами и пытались незаметно спрятаться друг за друга, он постепенно мрачнел и наконец отвернулся.
- Если бы вы знали, - негромко заговорил он, - как порой тяжело: смотришь вокруг - слова, слова, слова… И никого больше. Вот ты: как был неправильным словом Симон, так до сих пор им и остаёшься. Именно оно, ошибочное имя, данное при рождении, делает тебя ленивым и нелюбопытным, не даёт проявить истинную сущность. Отныне нарекаю тебя Петром. И быть тебе с этим именем первым среди равных.
Опасливо выглядывавший из-за спины брата Пётр замер на мгновение, затем поднял голову и с интересом огляделся вокруг, будто увидел этот берег впервые.
Другие ученики поспешно отодвигались от Петра и прятались от его испытующего взгляда. Иисус тяжело вздохнул и сгорбился, затем снял с огня очередной прутик.
- Кто забыл посолить рыбу? - вдруг воскликнул он, хитро прищурившись. - Ну, я вас сейчас… Итак, слушайте меня: вы - соль! Соль земли…
- Не на-а-до-о-о! - разнёсся над берегом многоголосый вопль. Через секунду к Иисусу протянулось несколько дрожащих рук с тряпицами, полными соли. Учитель запрокинул голову и звонко, по-детски расхохотался. Но тут его взгляд упёрся в белый, одного цвета с солью лик Петра, и смех застрял у него в горле. По мере того, как он переводил глаза от лица к лицу, весёлая улыбка превращалась в гримасу сожаления. Чуть пожав плечами, он с досадой вздохнул и опять принялся за рыбу.
Ученики понемногу оживлялись, самые отважные тоже потянулись за прутьями. Через полчаса новоокрещенный мыслитель Пётр настолько расхрабрился, что осмелился почтительно спросить Иисуса:
- Учитель, но всё-таки: зачем ты создал столько рыбы, что мы вынуждены были почти всю её бросить на берегу? Я чувствую, что здесь сокрыт высокий смысл, но он от меня ускользает…
Иисус облизал пальцы и проворчал:
- Ну… Подумаешь, увлёкся немного. Ты сам, что ли, никогда не мечтал всласть выговориться?
Пётр уважительно его выслушал, принял позу сосредоточенности и начал обдумывать ответ учителя. После минуты напряжённых размышлений он тронул Иисуса за рукав:
- Хорошо, но что тогда означает морская рыба? Я следил - она попала в сети раньше других. Правильно ли я понял: из этого следует, что она была первым сотворённым существом?
Учитель выбрал из оставшихся прутик с самыми лакомыми кусками, придирчиво изучил его при свете догорающего костра и неохотно буркнул:
- Нет. Просто я терпеть не могу мелких костей в печёной рыбе.
* * *
Господь сидел на мягком травяном пригорке, держал двумя пальцами за хвост Змия и с тоской его рассматривал. Змий дёргался и извивался изо всех сил, но Господь умел держать очень крепко.
- Ну, и что мне с тобой делать? - вопросил Господь задумчивым голосом.
- Отпус-стить, - мгновенно среагировал Змий.
- Чтобы ты мне всю селекцию окончательно загубил? Ты же только что сразу две элитные линии испортил: и растительную, и разумную!
- С-сам меня таким с-создал, - напомнил Змий, кротко моргая голубыми глазами.
- Мало ли каким кого создали. Если тебя сразу сделать полным совершенством - что за смысл в дальнейшей жизни? А совершенствоваться? А бороться с дурной наследственностью и тяготами судьбы?
- Зачем? - недоумённо закатил глаза Змий, медленно покачиваясь в сильных пальцах Господа. - Ради аплодисментов ис-спорченной разумной линии? Ты на меня с-свои промахи не перекладывай. Не умею - научи. Не захочу… Э-э… Не захочу - отпус-сти и не прис-ставай.
- Нет-нет, - оживился Господь, - ты очень правильную мысль хотел высказать.
- Мало ли что я хотел выс-с-с-сказать! - завопил побледневший Змий. - Я ис-с-с-спорченный от рождения! Меня нельзя с-с-с-слушать!
- Ты только что доказывал Еве обратное, - ласково сказал Господь, гладя Змия пальцем по голове. - Очень убедительно доказывал. Значит, так: яблоками я сам займусь, а твоя задача - очистить души людей от своей демагогии. Сделаешь - воплощу обратно.
Из зелёного облачка, в которое начал расползаться Змий, донёсся слабый стон.
Ева вздрогнула и проснулась. Рядом на медвежьей шкуре тихо сопел Адам, чему-то улыбаясь во сне. Она приподнялась на локтях и огляделась. Кроме мужа, в пещере никого не было. Неужели ей померещилось? На всякий случай она затаила дыхание и прислушалась.
- Ева, ты зачем яблоко украла? - еле слышно прозвучал в голове унылый голос. - Это нехорошо. Не делай так больше.
- Кто здесь? - хрипло прошептала женщина.
- Это я, - так же тоскливо ответил голос, - твоя с-с-с-совесть…
Живые и мёртвые
Глянцевая кожура звучно треснула, от кисловатого сока на миг свело скулы. Наслаждаясь незнакомым вяжущим вкусом, она хрустела яблоком до тех пор, пока от него не остались черенок и три зерна в коробочке из глянцевых чешуек.
Под кожей защекотало, Ева встрепенулась и огляделась вокруг. В глазах плыло, мир менялся плавно, но совершенно явственно. Красивые белые контуры животных, внутри которых обычно клубились мысли - спокойные светло-лиловые, радостные светло-розовые, любопытные светло-оранжевые, - эти контуры неспешно мутнели, покрывались пятнами, обрастали какими-то неряшливыми клочьями. Уродливые твёрдые головы тупо глядели на неё блестящими шариками с тёмными кружочками посередине. Яркая аура деревьев и кустов тоже понемногу тускнела, светлая полупрозрачная зелень превращалась в запылённые полоски с неровными краями. Любимец Евы, пухлый птенец говоруна, копошившийся неподалёку, из светлого облачка обернулся невзрачным серым шариком.
Очнувшись, женщина дикими глазами уставилась на огрызок в руке, затем отбросила его в сторону и начала с омерзением вытирать руки о грудь.
- И правда, ядовитое. Получается, я сегодня умру? - неуверенно спросила она вслух.
- Это уже произошло, - прозвучал у неё в голове негромкий баритон.
- Как это?! Не понимаю… - растерялась Ева. - Я что - мертва?
- Как ты можешь сомневаться в слове моём? - мягко упрекнул её баритон. - Сказано тебе было, что умрёшь, отведав плода с древа познания, - разве могло случиться иначе?
- Но ведь я двигаюсь, дышу… Могу есть, - в доказательство женщина присела и сорвала большую земляничину, затем придирчиво её осмотрела и на всякий случай зажала ягоду с прилипшими песчинками в кулаке. - Разве мёртвые способны на такое?
- Откуда ты знаешь, на что способны мёртвые? Разве я тебе что-либо о них рассказывал?
- Нет, но ведь я съела плод познания, и теперь знаю всё на свете, - чуть запнувшись, возразила Ева.
- Ты так считаешь? Ну, давай проверим: расскажи что-нибудь новое, например, о той ягоде, что у тебя в руке, - предложил баритон.
Ева испуганно поглядела на свой сжатый кулак, скосила глаза в сторону и задумалась. Минут через пять она честно призналась: